Как «чикагские мальчики» разорили Чили

Михаэль ДОРФМАН

«Отнять и поделить» — это принцип свободно-рыночного корпоративного капитализма. Корпоративные шариковы и швондеры отнимают (приватизируют) прибыли общества. «Экономика казино» постоянно производит финансовые пузыри. А пузыри имеют свойство лопаться, и тогда шариковы принимаются национализировать и делить на всех свои убытки. Так произошло, например, в Чили, где военная хунта дала зелёный свет социальному экспериментированию свободно-рыночным экономистам Чикагской школы.

Зловещие boys

После военного переворота в Чили, произведённого генералом Аугусто Пиночетом 11 сентября 1973 года, экономика этой страны стала полем для зловещих экспериментов Los Chicago Boys («чикагских мальчиков»). Los Chicago Boys – термин, может быть, не совсем точный, поскольку среди них было значительное число гарвардских экономистов. Их рецепты, опробованные в Чили, были  использованы в американской рейгономике и британском тэтчеризме, международные финансовые учреждения навязывали их странам Третьего мира, а позже странам бывшего социалистического лагеря. Чилийский эксперимент «чикагских мальчиков» закончился крахом. И Пиночету пришлось провести национализацию почти всего частного сектора страны, чего не снилось самым радикальным социалистам в правительстве Сальвадора Альенде. Последовавшая затем хищническая приватизация стала прообразом того, что натворила с приватизацией команда «чикагских мальчиков» в ельцинской России. Последний раз эти неолиберальные мальчики отметились в Ливии Муаммара Каддафи, внедряя там под руководством Майкла Портера из Гарвардского университета свободный рынок. Пока в левых кругах рассказывали друг другу сказки о «социальном государстве» под названием Джамахирия, эта бригада без малого десять лет помогала семейству и пособникам Каддафи приватизировать ливийскую экономику.

Если Рональду Рейгану и Маргарет Тэтчер приходилось как-то считаться с общественным мнением, и их программы были «умеренными», то коррумпированные военные хунты в Чили, Аргентине, Бразилии и Парагвае с демократическими процедурами не церемонились. Сейчас неолиберальная свободно-рыночная медицина уже по второму кругу прописывается страдающим от рецессии народам Европы и США.

Их Чили

«Переворот в Чили мы восприняли с ликованием, — рассказывал мне экономист крупной корпорации Том Хант,  обучавшийся экономике в Гарвардском университете в 1973 году. — Наш профессор начал лекцию триумфальным сообщением: “Чили опять наше!”». Том запамятовал фамилию профессора, но хорошо запомнил, что он был учеником Милтона Фридмана из чикагского университета. У Фридмана, как у почти любого современного пророка, обещающего скорое избавление, было три ипостаси. Он был известным ученым-экономистом, автором интересных исследований o потреблении. Фридман был талантливым писателем и шоуменом. Но самое главное, он был неутомимым пропагандистом свободно-рыночной доктрины.

В «Первом», в развитом, мире в начале 1970-х ещё скептически принимали свободно-рыночные теории экономистов Чикагской школы. Фридман вместе с деканом экономического факультета Чикагского университета Арнольдом Харбергером увидели в перевороте в Чили не только шанс для воплощения своих идей, но и шанс хорошо заработать. К чести западного консерватизма влиятельные американские и европейские консерваторы старого поколения были озабочены сотрудничеством неолиберальных профессоров с латиноамериканских военными хунтами.  Однако большинство вполне удовлетворялось казуистическими оправданиями о различии тоталитарных и авторитарных режимов в стиле Джейн Кирпатрик (политолога, а  позже представительницы администрации Рональда Рейгана в ООН). Тем более не испытывала каких-то моральных проблем «новая правая», ещё не получившая тогда названия «неоконсерваторы». Их не волновали политические репрессии, внесудебные аресты, тайные тюрьмы, пытки, исчезновение людей. Чилийский государственный терроризм с энтузиазмом поддерживала администрация Ричарда Никсона и его друзья-диктаторы по всей Латинской Америке. Стандартной пугалкой было утверждение, что «Фидель Кастро захватит Сантьяго». В точности также поддержку диктаторских режимов на Ближнем Востоке Запад оправдывал тем, что «иначе придут “Аль-Каида” и братья-мусульмане».

До пе­ре­во­ро­та Чили была одной из наи­бо­лее сво­бод­ных и де­мо­кра­ти­че­ских стран Ла­тин­ской Аме­ри­ки. Пре­зи­дент Саль­ва­дор Альен­де опи­рал­ся на пар­ла­мент­ское мень­шин­ство (36 % го­ло­сов). После пар­ла­мент­ских вы­бо­ров, про­шед­ших в марте 1973 года воз­глав­ля­е­мый им блок На­род­ное един­ство рас­по­ла­гал 44 % го­ло­сов. Он опи­рал­ся на раз­но­род­ную ко­а­ли­цию левых сил, имев­ших раз­лич­ные, часто про­ти­во­ре­чи­вые идео­ло­гии и цели. Эко­но­ми­че­ская по­ли­ти­ка Альен­де была непо­пу­ляр­на. Если до при­хо­да Альен­де к вла­сти, в 1968 году, об­ще­ствен­ные рас­хо­ды со­став­ля­ли 14 % бюд­же­та, в 1973 они вы­рос­ли до 40 %. Ин­фля­ция до­сти­га­ла 700 %. В стране были по­сто­ян­ные пе­ре­бои со снаб­же­ни­ем про­дук­та­ми пер­вой необ­хо­ди­мо­сти. Чили со­тря­са­ли за­ба­стов­ки. Внеш­ний долг до­стиг бес­пре­це­дент­ных 2,5 мил­ли­ар­дов дол­ла­ров. День­ги уплы­ва­ли из стра­ны. Здесь не место по­дроб­но раз­би­рать по­ли­ти­ку Альен­де, од­на­ко в итоге труд­но на­звать её удач­ной. Левые пра­ви­тель­ства Чили, при­шед­шие на смену хунте, во мно­гом учли этот опыт и су­ме­ли из­бе­жать оши­бок его прав­ле­ния. Если бы Альен­де до­тя­нул до вы­бо­ров, то ско­рей всего про­иг­рал бы хри­сти­ан­ским демократам.

СССР тогда провозгласил разрядку международной напряженности и вовсю налаживали отношения с США. После провала попыток Че Гевары поднять революцию в Латинской Америке, Кремль смирился с доктриной Монро и всячески пытался «остудить пыл» латиноамериканских революционеров. Куба тоже отказалась от экспорта революции и провозгласила курс на «укрепление социализма» у себя дома. Да и по всей Латинской Америке правые крепко держали власть.

По пути к катастрофе

Военный переворот в Чили при поддержке вашингтонских ястребов (как и американская интервенция в Никарагуа и Гренаду через десятилетие) был совершён не из-за «Холодной войны» или советской угрозы, а как раз потому, что левые были тогда слабыми и уязвимыми. Как объяснил мне на лекции по международным отношениям один профессор, в 1970-х служивший аналитиком в ЦРУ, «мы сделали это потому, что мы могли». Единственная «революция», которая тогда грозила Чили – это антидемократический диктаторский неолиберальный переворот, который и произошёл. Тот самый, о котором мечтали и проамериканские генералы и свободно-рыночные фундаменталисты.

Разумеется, к созданию экономической разрухи в Чили приложили руку и ЦРУ, и транснациональные компаний, в частности, ITT и USG, чтобы, как выразился однажды Никсон, «заставить экономику завыть». Однако не они совершили переворот 11 сентября 1973 года. Не они нажимали на курок, а франкисты из генерального штаба при поддержке высших архиереев католической церкви.

Переворот с энтузиазмом поддержали «верхние десять процентов» — крупные землевладельцы, фабриканты и банкиры. И сразу после переворота казалось, что они получат всё, что хотели. Один из них – мой знакомый из Вашингтона, пожилой чилийский сеньор по имени Хосе Пиньера, сотрудник либертарианского Института Катона. Я знал его довольно давно. Встречал на различных торжествах и приёмах. Недавно один из второстепенных кандидатов на пост кандидата от Республиканской партии на президентских выборах 2012 года, владелец сети пиццерий Герман Кейн стал расхваливать чилийскую систему пенсионного обеспечения, которая, по его словам, куда лучше «обанкротившейся» американской. Я поинтересовался у знакомого инвеститора, специализирующегося в сфере страхования, а что это за система. Он мне ответил, что ты, мол, сам хорошо знаешь её автора – Пиньеру. Я позвонил. Действительно, Хосе Пиньера, выпускник Гарварда и брат избранного в декабре 2009 году президента Чили Хосе Пиньера, был министром труда в правительствах Аугусто Пиночета. Он охотно мне рассказал, какую замечательную систему частных пенсионных счётов он ввёл, и как её любят в Чили все поголовно. Заодно рассказал, что по его инициативе запретили все стачки, забастовки и закрытие магазинов в знак протеста и т. д.

Пиньера внедрял «свободный рынок» по полной программе – провёл приватизацию всех государственных пенсионных фондов, резко урезал реальную заработную плату, пособия по безработице, провёл массовые увольнения в общественном секторе. Чего Пиньера не рассказал, так это то, что начальником отдела финансового контроля в его управлении Ассоциации частных пенсионных фондов министерства труда Чили работал Эдвин Дитмер Бьянки – палач певца Виктора Хара. Согласно амнистии 1979 года, Бьянки не грозит ответственность за содеянное. Не вспомнил сеньор и того, что семейство Пиньера не забыло и себя. Во время приватизации они по бросовой цене получили чилийскую национальную авиакомпанию LanChile и другое имущество. Однако это ни для кого не секрет.

Кое-где в околонаучной экономической литературе до сих пор кочует миф о «чилийском экономическом чуде», о выдающейся роли Милтона Фридмана и чикагских мальчиков в расцвете чилийской экономики. На самом деле  последствия внедрения свободно-рыночных схем в Чили оказались катастрофическими. Так всегда случается, когда идеология преобладает над конкретным знанием. «Чилийское экономическое чудо» за несколько лет разорило тот самый «средний класс», который поддержал Пиночета.

Как либералы, так и консерваторы в университетском мире весьма сдержанно относились к латиноамериканским хунтам. В качестве побочного заработка иметь консультационную фирму считалось плохим тоном. Сразу после переворота за внимание Пиночета конкурировало несколько групп экономистов. Визит Фридмана в Чили в марте 1975 года польстил Пиночету и определил выбор. Собственно, связи с Чикагским университетом имелись в Чили давно. В 1950-х годах Харбергер преподавал в Католическом университете Чили. С помощью Фонда Форда и Фонда Рокфеллера большое количество чилийцев обучалось в Чикаго. Сам Фридман всю жизнь уклонялся от практической работы, предпочитая быть идеологом. Однако, хорошо понимая, что «кадры решают всё», он открыл для них двери во власть. Они и составили кадры свободно-рыночной неолиберальной революции. Чикагские мальчики не имели никакого опыта практической работы, зато были адептами «единственно верного учения».

Рассказывают, что жена Фридмана Роз была сильно против визитов в Чили. Гусиный шаг чилийских военных и крайне-правая идеология режима Пиночета напоминали ей нацистов, убивших её семью на Волыни. Фридман и сам был из семьи выходцев из Берестечка в Галиции, Холокост коснулся и его семьи. Да и антисемитизма у Пиночета было достаточно. Горацио Кушнир живёт сейчас в киббуце на севере Израиля. В 1973 году он был первокурсником, участвовал в социалистическом студенческом кружке. Горацио рассказывал мне о том, как на допросах военные следователи требовали от него признаний в связях с «жидо-большевистским центром», всерьёз спрашивали его о сговоре американской еврейской плутократии с московскими большевиками и с центром в Тель-Авиве. Штампы геббельсовской пропаганды проникали и через подверженное нацистской пропагандой немецкое меньшинство в стране, и через множество германских офицеров-ветеранов Второй мировой, нашедших место в рядах чилийской армии. Фридман убедил жену, что добьётся освобождения нескольких евреев-политзаключенных.

На исторической встрече с Пиночетом Фридман сказал диктатору: «Если вы отрезаете у собаки хвост, то не делайте этого по кусочкам». Пиночет понял юмор. Уже через месяц после визита, хунта ввела «шоковый план» — жёсткую монетаристскую политику по точному рецепту Фридмана и Харбергера. На ключевые посты назначили протеже Фридмана: Ролфа Людерса на пост министра финансов, Пабло Бараона в Центробанк, Серхио де Кастро на пост министра экономики и других. Евреи-заключённые, которых якобы освободил Фридман, так и сгинули в застенках хунты. Визиты Фридмана и Харбергера финансировал чилийский миллиардер Хавьер Виал, владелец крупнейшего холдинга ВНС. В холдинг входил крупнейший чилийский банк Банко де Чили и ещё 60 различных компаний во всех сферах чилийской экономики. Виал был личным другом генерала Пиночета и его сторонником.

Хунта сходу принялась осуществлять антимарксисткую утопию, ставшую позже образцовой для других свободо-рыночных «революций» в Третьем мире – низкие зарплаты, слабые профсоюзы, приватизированные пенсионные фонды, низкое налогообложение, ориентация на экспорт, минимальные социальные услуги, в привилегированном положении находились только такие социальные службы, как армия и силовые структуры —  для поддержания дисциплины. 250 компаний были возвращены их прежним владельцам. Ещё 200 были проданы с молотка. В Чили приватизировали по бросовым ценам всё, кроме национального Меднодобывающего концерна. В 1971 году, во время правления Альенде, этот концерн и его рудники были отобраны у «Анаконды». Тогда это вызывало ожесточенную критику его режима справа. Пиночет оставил концерн  в руках государства, ибо чилийская армия тайно получала оттуда доходы.

Приватизация в Чили не была открытой приватизацией в руки миллионов мелких инвесторов, как во Франции, Британии или Японии. Это были закрытые «междусобойные» конкурсы, как в Израиле, а потом и в России. Всё скупали по бросовым ценам два крупных холдинга «Хавьер Виал», Crusat-Lorain. Они владели местными банками, имели хорошие связи с иностранными банками, а самое главное с хунтой. Вот этот период свободно-рыночных реформ «Уолл-cтрит Джорнал» и назвал «Чилийским экономическим чудом». Сегодня тогдашние «показатели» выглядят весьма скромно – экономический рост 5 — 8 % в период восстановления показывают большинство развивающихся стран, да и держат этот показатель куда дольше, чем удалось хунте и её неолиберальным «революционерам». Собственно, и теперь в свободно-рыночной пропаганде порой трубят об успехах чилийской хунты. Память пропагандистов всегда довольно избирательная.

Не тот Кастро

В Чили так не хотели Фиделя Кастро, что получили другого Кастро – «лос чикаго боя» Серхио де Кастро, в 1977 году назначенного Пиночетом министром финансов. Как и его аргентинский коллега, тоже свободно-рыночный «революционер» финансовый министр Мартинес Де Ос (которого тот же Уолл-cтрит Джорнал именовал волшебником и которого арестовали в мае 2010 за содеянное во время правления военной хунты), Кастро свято уверовал в монетаризм. Его план борьбы с инфляцией заключался в снятии всех ограничений с торговли и капитала, резком снижении налогов и введении фиксированного обменного курса валют. Согласно теории чикагского монетариста Роберта Манделла, такие меры должны были обеспечить «эндогенное предложение денег на рынке». Теория принесла Манделлу Нобелевскую премию. Как бывает в любой идеологии, что было гладко на бумаге, в реальной жизни угодило в овраги. Красивая математическая модель не учитывала валютных спекуляций и утечки капитала.

С 1977-го по 1982 год Кастро твёрдо держал фиксированный курс 39 песо за доллар. За это время цены на медь на рынке упали и поддерживать фиксированный курс можно было лишь за счёт массированных займов в иностранных банках. Международные банкиры известны тем, что охотно дают зонтик в солнечную погоду. Банкиры симпатизировали хунтам в Чили, как и в Аргентине, и какое-то время деньги давали охотно. Дальше происходило следующее. Местные банки, находившиеся под контролем близких к хунте людей, тут же перезанимали под выгодный процент эти деньги самим себе, то есть бизнесам, находившимся под их контролем. Дальше эти деньги шли в оффшор или за границу. Хавьер Виал, спонсировавший визиты Фридмана, в бытность президентом Банко де Чили, ссужал взятые в долг деньги в свои собственные компании, находившиеся в Панаме, в частности, в Банко Андино. Такая схема хорошо известна в России. Чилийский долг иностранным кредиторам рос лавинообразно…

Политика Серхио де Кастро привела к тому, что с 1980-го по 1982 год внешний долг Чили уже составлял 20 миллиардов, более трети его составляли частные долги. Несмотря на суровые предупреждения Центробанка, что они не отвечают за частные долги, схема продолжала работать. Из-за низких тарифов и дешёвого доллара в Чили начался лихорадочный импорт предметов роскоши, что тоже эквивалентно утечке капитала. Злоупотребления бывают в любой системе. Проблема свободно-рыночной экономики в том, что она возводит в добродетель то, что было неприемлемо раньше — корыстолюбие, алчность, стяжательство. Потому здесь злоупотребления — системные. Банкротство всей чилийской экономики стало очевидно уже в мае 1981 года, когда лопнул крупнейший сахарный концерт Crav. Полный обвал случился летом 1982 года. В 1983-м обанкротилась финансовая империя Виаля. (Лишь в 1997 году правосудие, наконец, добралось до него, но он получил «детский срок» в 4,5 года за мошенничество. Его подельник, бывший министр финансов и экономики Ролфа Людерс, как оказалось, владевший 10 % в холдинге Виаля,  получил всего четыре года.)

Транснациональные банки начали паниковать по поводу состоятельности всего латиноамериканского долга. Чилийский Центробанк принял меры, предписанные свободно-рыночной теорией — девальвацию и, одновременно, повышение кредитных ставок. Это оказалось смертельной комбинацией. В январе 1983 безработица составляла 30 %, шесть ведущих банков страны и две холдинга Vial и Cruzat-Lorain, владевшие львиной долей экономики страны были банкротами.

Вот тогда-то, «в дождливый день» банкиры потребовали назад зонтик. На Кастро стали давить международные банкиры с требованием «национализировать» частный внешний долг. Давили те же самые, кто давил на Альенде – «Чейз», «Банкерс Траст» и другие. Какое-то время министр сопротивлялся. Он заявлял, что такая национализация ничем не отличается от национализации Альенде, что речь идёт о частных долгах, выданных в силу свободы контракта, да и риск дефолта был встроен в ставки ссудного процента. То есть он приводил аргументы, вполне выдержанные в духе свободно-рыночной ортодоксии.

Банкиры тогда также мало считались с идеологией, как они считаются сегодня. Тихой сапою были отрезаны все кредитные линии чилийского правительства, и вся внешняя торговля страны была поставлена под удар. Дошло до того, что нефтяные танкеры, направлявшиеся в Чили, получили приказ вернуться в порты. Пиночет настойчиво предложил Кастро уйти в отставку, и хунта трусливо объявила, что берёт на себя ответственность за частные долги. И вот тогда-то Пиночет предпринял то, о чём социалист Альенде даже не смел мечтать  – полное обобществление частного сектора страны. Хунта национализировала местные банки и весь отягощённый долгами частный сектор. Правда, Пиночет не взял ответственности за оффшорные долги. Он на деле национализировал банки, а не оставил их в руках прогоревших владельцев. В 2008-2009 годах администрации Буша-Обамы оказались куда более снисходительными к банковским менеджерам, ответственным за всемирный финансовый кризис.

Отнять и поделить

В 1985 году Пиночет и его пятый министр финансов Хернан Бучи Бук провели ускоренную приватизацию. Об этой второй приватизации много написано в экономической литературе. Международный Валютный Фонд предоставил за неё высочайший рейтинг Чили. Однако там постоянно забывали упомянуть, что понадобилась эта приватизация, чтобы списать убытки первой, хищнической неолиберальной приватизации. Чилийский налогоплательщик из своего кармана покрыл убытки свободно-рыночного экспериментирования с экономикой.

Чтобы избежать междусобойных сделок, Бучи предложил низкопроцентные ссуды рабочим и пенсионным фондам, чтобы те могли выкупить часть акций. Так что сегодня в Чили 14 % акций приватизированных предприятий находятся в руках фондов, принадлежащих рабочим. Именно это, а не хваленая реформа Хосе Пиньера вернула пенсионным фондам привлекательность в глазах людей. Справедливости ради надо заметить, что пенсионная реформа – наверное, единственная из экономических мер хунты, уцелевшая до сегодняшнего дня. Однако она стала действительно «накопительной» для мелких вкладчиков лишь через 20-25 лет. Усилиями общественных директоров и левых правительств удалось обуздать аппетиты менеджеров пенсионных  фондов, клавших в карман в виде зарплат, бонусов и комиссионных большую часть дохода. Об этом я тоже спросил Пиньеру. «Ну, вы понимаете… всегда в начале такого дела требуется платить высокие комиссионные», — ответил он.

Вторая приватизация привела ко множеству негативных последствий. Национализированное имущество за бесценок продавали транснациональным компаниям в погашение долгов. «Чейз», «Сити-банк» и МНТ стали хозяевами крупных чилийских банков, страховых и инвестиционных учреждений. Транснациональный страховой концерн «Этна» приобрёл второй по величине пенсионный фонд Чили. Транснациональные компании по дешёвке приобрели большую часть стратегически важного энергетического сектора страны. Знаменитый австралийский мошенник Алан Бонд почти задаром получил (и обанкротил) Чилийскую телефонную компанию, ту самую из-за которой ITT боролась с Альенде.

Львиная доля в  приватизации досталась приближённой к хунте элите. На ней сказочно разбогатели те же самые приближённые к власти, в том числе и братья Пиньера. Государственная программа позволила им выкупить по бросовым ценам национализированные частные долги и поменять их на государственные. Мой знакомый Хосе Пиньера из кресла ответственного за приватизацию государственного чиновника пересел в кресло директора электростанции, которую он себе приватизировал. Его младший брат, Себастьян Пиньера пересел в кресло сенатора, однако сумел приватизировать себе национальную авиакомпанию. Полученный барыш позволил ему добиться кресла президента Чили.

Пиночет получил множество похвал за эту программу, принёсшую казне свыше двух миллиардов долларов. По сути дела, программа Пиночета-Бучи вознаградила преступников, укрывавших от налогов деньги за границей. В длительной перспективе обмен частных долговых обязательств на долгосрочные государственные облигации оказался куда дороже для казны из-за высокой цены обслуживания долга. Чилийская «свободно-рыночная революция» впервые опробовала схему приватизации дохода и национализации убытков, то есть реализовала шариковскую программу «отнять и поделить». Хунта выкупила своих приближённых и их западных банкиров из долгов, а потом продала им очищенное от долгов имущество по цене 30-50 центов за доллар. Зачастую сделки финансировалось теми самыми уведёнными за границу долларами, взятыми из оригинальных ссуд. Здесь явные банковские злоупотребления, которые до сих пор не исправлены. После Чили плутократия лишь стала входить во вкус. Джеймс Генри из отнюдь не левого «Форбса» (где я позаимствовал материалы и данные для статьи) иронически называет это «чикагским путём в социализм». Генри называет причины экономического провала хунты – отсутствие демократии в обществе, подавление оппозиции и свободы слова, и, в конце концов, дефицит ответственности власти перед обществом. Некому было сказать иностранным банкам – «хватит». Некому было дать по рукам «друзьям народа».

Сразу после переворота 11 сентября 1973 года хунта произвела 3 065 политических казней. Это число вполне сопоставимо  с числом жертв теракта 11 сентября 2001 года в США. Но только малая часть слуг диктатуры предстали перед судом. Цифры впрочем, абстрактные, а вот люди были убиты вполне конкретные –  Орландо Летельер,  певец Виктор Хара. Его избивали, пытали, сломали руки и расстреляли перед шеренгой других арестованных. Видя, чем закончилась «свободно-рыночная революция» в Чили, возникает вопрос, который обычно задают после любой революции: ради чего же убили столько людей?