Итальянский фашизм – креативная версия «третьего пути»

Дмитрий ЖВАНИЯ

Динамизм и решительность — именно эти качества вождь фашистов Бенито Муссолини пытался привить своим землякам, беспечным детям солнечного Средиземноморья, дабы втащить Италию в число развитых стран. Итальянцы остались итальянцами. Но Италия при Муссолини стала другой. Что же собой представляла модернизация по-фашистски?

Тоталитаризм как мечта о «скоростной картечи»

В начале ХХ века Европа четко разделилась на два лагеря: промышленно развитые страны и аграрные. Италия, как и другие страны Средиземноморья и Восточной Европы, была страной аграрной, лишь на севере Апеннин развивалась промышленность, и то с большими муками.

«Италия — страна, главным образом, аграрная: земледельческого населения в ней вдвое больше, чем связанного с промышленностью (10 и 5 миллионов). Но земельный вопрос в Италии всегда был сложен, как нигде: недаром говорят, что там не один, а 8 или 10 аграрных вопросов!» — писал в работе «Итальянский фашизм» Николай Устрялов, в прошлом видный член кадетской партии, в 20-е годы ставший лидером «сменовеховского движения». По его оценке, положение, в котором Италия оказалась к началу XX века, было, по сути, критическим: «…бедная железом и особенно углем, лишенная промышленных навыков и традиций, она принуждалась выдерживать конкуренцию на мировом рынке с гигантами современного капитализма. Реальная плотность ее населения (т.е. за вычетом непригодных земель) уже в 1910 году превысила 175 человек на квадратный километр, в то время как ее народное хозяйство могло удовлетворительно прокормить, в сущности, не более половины этого количества».

Первыми потребность Италии в модернизационном рывке почуяли люди искусства, поэты-футуристы — идейно-эстетические предтечи фашизма. Они, как и их русские собратья, в эпатажной форме выражали переживания части итальянской молодежи того, что их страна, пребывая в вековой спячке, находится на обочине технического прогресса.

«Человек, испорченный библиотеками и затюканный музеями, не представляет больше ни малейшего интереса… Мы хотим воспеть любовь к опасности, привычку к дерзновенности. Хотим восславить агрессивность, лихорадочную бессонницу и кулачный бой… Мы воспеваем наглый напор, горячечный бред, строевой шаг, опасный прыжок, оплеуху и мордобой… Мы утверждаем, что великолепие мира обогатилось новой красотой — красотой скорости. Гоночная машина, капот которой, как огнедышащие змеи, украшают большие трубы; ревущая машина, мотор которой работает, как на крупной картечи, — она прекраснее, чем статуя Ники Самофракийской», — восклицал Томазо Маринетти в «Манифесте футуризма».

Для успеха «стремительно догоняющей модернизации» классические рецепты не годятся. Чтобы догнать развивающие страны, а тем более перегнать их по ключевым экономическим показателям, нужна новая политика.

В 20-е годы многим в мире казалось самоочевидным, что секрет успеха — в массовой мобилизации населения «сверху». А чтобы осуществить ее, нужен тоталитаризм: авторитарный режим особого рода — не унылая скука вялой диктатуры, как в какой-нибудь латиноамериканской стране, а бодрая безапелляционная власть, которая умеет управлять эмоциями народа. Таким режимами были итальянский фашизм и сталинский большевизм.

То, что фашизм является ответом на потребность в догоняющей модернизации, понял еще советский академик Евгений Варга (1879-1964), специалист по политэкономии капитализма. Он выводил появление фашизма из отсталости аграрно-индустриальных стран.  Мнение Варги противоречило официальной советской точке зрения на фашизм, выраженной в резолюции VII конгресса Коминтерна, согласно которой фашизм объявлялся орудием «наиболее реакционных, наиболее шовинистических и наиболее империалистических элементов финансового капитала».

Кроме того, по Варге, получалось, что условия и потребности, которые породили  фашизм, те же, что породили и сталинизм. Так или иначе, академик пострадал за свои смелые выводы: в 1947 г., в разгар кампании по борьбе с космополитизмом, возглавляемый им Институт мирового хозяйства и мировой политики был закрыт решением Политбюро ЦК ВКП (б).

Если Сталин «принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой», то Муссолини возглавил Италию с огромной армией безработных (500 тысяч человек), неразрешенным агарным вопросом, а в 30-е годы промышленный рост в Италии был самым быстрым в Европе. За счет чего дуче добился такого успеха?

Гомункулус «нового римлянина»

В центре процесса модернизации, как известно, находится человеческое общество. Изменения в экономике – лишь средство вывести его на новый уровень бытия.  Если общество не готово к модернизации, не понимает ее необходимости, а то и противится ей, то она обречена на неудачу. Но общество состоит из людей. И модернизация затрагивает личность каждого из них – формирует новые понятия, меняет привычки, корректирует мировоззрение. По сути, это и есть ее стартовый этап. Как отмечает современный публицист Леонид Волков, модернизация начинается с того, что «что-то меняется в личности».

И поясняет, что в этом смысле предпосылки модернизации стали формироваться еще в эпоху Просвещения. Тогда философы называли это «что-то» «торжеством разума». Позднее Карл Маркс писал об эмансипации, Макс Вебер — о «рационализации», «секуляризации», «расколдовании мира», а американский социолог Толкотт Парсонс и французский антрополог Люсьен Леви-Брюль — о формировании «инструментального», «дифференцированного» мышления и «сдержанного» поведения.

Ни одно из этих определений не подходит для определения того «что-то», что появилось в жителях Италии при Муссолини. До его прихода к власти за итальянцами в Европе закрепилась стойкая репутация бездельников, а за Италией — страны музеев. «Рим — величайшее кладбище в мире, величайший анатомический театр, – писал один из родоначальников русского народничества и одновременно убежденный западник Александр Иванович Герцен в 1850-м. – Здесь можно изучать былое существование и смерть во всех ее фазах».

Немецкие ученые XIX века именовали итальянцев «хаотической расою», а Рим — «столицею хаоса». А Наполеон Бонапарт, уроженец Корсики (где говорят на одном из диалектов итальянского языка), был уверен, что свобода не в состоянии  «сделать что-либо порядочное» из итальянцев — «из этих обабившихся, суеверных, трусливых и гнусных людей». Эпоха Risorgimento (борьба за воссоединение Италии в XIX в.), несмотря на то, что Джузеппе Гарибальди и его революционное движение пользовались популярностью во всем тогдашнем мире, почти не повлияла на репутацию итальянцев.

Для Муссолини отношение европейцев к Италии не было секретом, и он осознавал, что они во многом правы. Поэтому, придя к власти, дуче попытался, прежде всего, изменить склад характера итальянцев. Для этого он начал пропагандировать доблести древних римлян и насаждать в Италии «фашистский стиль» поведения.

 

«Каков же этот стиль? Прежде всего — смелость, отвага, отвращение к миролюбию, готовность дерзать, абсолютная прямота в отношениях, гордость от сознания, что ты итальянец, дисциплина в труде, уважение власти», — внушал дуче. Он надеялся, что новый стиль позволит согражданам «вписать страницы в историю, а не только в хронику событий». «Весь комплекс наших повседневных привычек должен быть преобразован: наши манеры есть, одеваться, работать и спать», — заявил Муссолини, выступая перед врачами в 1932 г.

Муссолини исходил из того, что если не изменить итальянцев, не побороть в них лень и любовь к созерцанию, о мечте вытащить Италию из болота отсталости можно забыть: «Фашизм, — заклинал он, — желает человека активного, со всей энергией отдающегося действию, мужественно сознающего предстоящие ему трудности и готового их побороть. Он понимает жизнь как борьбу, помня, что человеку следует завоевать себе достойную жизнь, создавая, прежде всего, из себя самого орудие (физическое, моральное, интеллектуальное) для ее устроения. Это верно как для отдельного человека, так и для нации и для человечества вообще».

«Вот вам, товарищи, ещё программа: бороться! Мы против удобной жизни!» — эффектно бросал Муссолини в массы, которые скандировали: «Дуче!». А для этого нужна, уточнял он, «вера, достигающая религиозных высот».

Отметим, что, несмотря  на воспевание доблестей древних римлян, итальянский фашизм в большей степени черпал вдохновение не в прошлом (как, например, германский нацизм с его обращениями в мифические времена нибелунгов), а в будущем. Конечно, в этом проявлялось футуристическое происхождение итальянского фашизма и романтическое — германского нацизма. Футуризм этически и эстетически сближал итальянский фашизм с русским коммунизмом, который также, как известно, ставил своей целью создание нового человека. Немецкие нацисты культивировали, хотя и мифологизированный, но все же реально существующий «нордический тип», в то время как советские люди и итальянцы эпохи Муссолини «создавали себя  заново».

Привить итальянцам отвращение к удобной жизни — задача трудновыполнимая. Но Муссолини был человеком действия, свои слова он подкреплял делами, а когда стал главой государства – распоряжениями. Дабы создать «новый моральный и физический тип итальянца», фашистский режим стал внедрять в жизнь соотечественников новые порядки.

Все итальянцы, независимо от возраста, социального положения и пола, должны были по субботам заниматься военно-спортивной и политической подготовкой. Модными и повсеместными стали массовые гимнастические упражнения, ибо движения в едином ритме, как полагали фашисты, помогают развитию чувства коллективизма.

Муссолини требовал, чтобы все партийные собрания и форумы сопровождались занятием физкультурой. Иерархи партии, государства и армии сдавали спортивные нормы. Дуче нашел способ проверять уровень их подготовки в повседневной жизни: заходя в здание в сопровождении свиты, он взбегал вверх по лестнице, перепрыгивая через ступени, и следил за тем, кто из его свиты отстает от него.

Дабы служить примером для подражания, Муссолини переплывал через Неаполитанский залив, участвовал в беге с барьерами и скачках на лошадях, катался на лыжах в Альпах, играл в футбол и в теннис, фехтовал на саблях, занимался гиревым спортом. На пляже он демонстрировал перед фотокамерами обнаженный бронзовый торс, играя накаченными мускулами. Как настоящий любитель риска, дуче любил с ветерком  погонять на мотоцикле и автомобиле, и даже водил самолет, а однажды упал на самолете, но счастливо отделался — лишь ушибами и переломами.

Внедрение «фашистского стиля» доходило порой до тоталитарных крайностей. По инициативе секретаря фашистской партии Акилле Стараче, одобренной Муссолини, среди фашистов были отменены рукопожатия, женщинам запрещалось носить брюки, для пешеходов устраивалось одностороннее движение по левой стороне («чтобы не мешать друг другу»), чаепитие было объявлено буржуазной привычкой, из речевого употребление вытравливалось личное местоимение женского рода третьего лица Lei, которое используется как вежливая форма обращения. По мнению Муссолини,  вежливое обращение на Lei — буржуазное, и буржуазия, употребляя его, подчеркивает свое возвышение над народом. Кроме того, эта женская форма  обращение чужда «мужественному стилю фашистской жизни». Все эти меры в итоге принесли желанный результат — по основным экономическим показателям Италия смогла вырваться вперед.

Кто придумал «битву за урожай»

Еще с 1926 года по инициативе Муссолини в Италии начала разворачиваться «битва за урожай», которой придала мощный толчок «великая депрессия» 1929 года. Конечная цель фашистского государства заключалась в том, чтобы увеличить производство зерновых и прекратить закупки хлеба за рубежом. В «битве за урожай» участвовали все категории населения, включая священников, которые в свободное от полевых работ время призывали прихожан отдавать все свои силы сельхозработам во имя продовольственной безопасности родины.

Между провинциями было организовано фашистское соревнование, а весной его победители получали призы. И в этой кампании вездесущий Муссолини вдохновлял массы личным примером: с голым торсом он занимался молотьбой, а после работы танцевал с крестьянками. А прирученная пресса сообщала: «После четырех часов молотьбы Дуче совершенно не устал».

В ходе «битвы   за урожай» Муссолини пришел к мысли, что если в  Италии расширить посевы риса, то продовольственная проблема будет решена раз и навсегда. Поэтому следует убедить крестьян в пользе и необходимости его употребления в пищу. Дуче распорядился  оборудовать 30 передвижных кухонь, которые готовили блюда из риса и давали их попробовать всем желающим, чтобы те на личном опыте убедились, что рис приумножает силы человека, благотворно влияя на его организм.  В прессе началась кампания  по пропаганде риса.

Кстати, в отличие от схожего по задачам и стилистике внедрения Никитой Хрущевым кукурузы в СССР, фашистская  «битва за урожай» принесла куда более убедительные результаты. В 1931 г. Италия самостоятельно покрыла потребности в зерне, а в 1933 г. производство зерновых достигло рекордной цифры в 82 млн. тонн (в среднем по 15 центнеров с гектара). И хотя в дальнейшем оно немного снизилось, итальянские закупки хлеба заграницей  существенно сократились. Этого удалось достигнуть как за счет энтузиазма масс, так и в результате вытеснения других сельскохозяйственных и садовых культур, распашки целины и увеличения капиталовложений в сельское хозяйство.

После «битвы за урожай» началась «битва  за полную мелиорацию», призванная окультурить заболоченные территории, возвести ирригационные системы, насадить лесные полосы, провести шоссейные дороги. Для крестьян, осваивающих осушенные территории, строились относительно комфортабельные дома. Под Римом были осушены Понтийские болота. Здесь фашисты создали образцово-показательное хозяйство. На стенах домов колонистов была начертано изречение Муссолини: «Плуг пашет землю, но защищает ее меч».

При этом фашисты не занимались внедрением какой-то одной формы земельной собственности. Их аграрная политика была довольно гибкой. Они делали акцент на обустройстве фермерских хозяйств, но в небольшом объеме проводили и коллективизацию сельского хозяйства в форме кооперации с целью освобождения крестьян от эксплуатации крупными землевладельцами. Считая города скопищем паразитов, Муссолини намеревался провести «окрестьянивание» итальянцев и пытался остановить уход сельских жителей в города.

Здесь необходимо пояснить, что Муссолини не скрывал, что процветание страны не стояло на первом месте в списке его приоритетов. Гораздо более важной для него задачей было укрепление  национальной мощи. Начиная с 1934 года, Муссолини (как, впрочем, все европейские диктаторские режимы той поры) в любой момент ожидал начала войны. А для успешного ее ведения надо было добиться независимости в продовольственном отношении. Это было одной из главных причин его стремления сохранить в Италии преобладание сельского хозяйства над промышленностью.

Однако скоро выяснилось, что население городов растет, несмотря на все меры, призванные противодействовать этой тенденции. И тогда Муссолини направил большие средства на то, чтобы развивать городское хозяйство. Рим он задумал превратить в промышленный центр, а заодно в самый величественный город планеты. Еще в конце 1925 года дуче заявил, что «через 5 лет Рим поразит все народы своим великолепием: широтой, порядком, силой; он станет таким, как во времена империи Августа».

Правда, Рим от этого желания диктатора сильно пострадал. Суть градостроительной деятельности Муссолини сводилась к уничтожению средневековой застройки и освобождению памятников античности. Кроме того, возводились новые громоздкие здания в «ликторском стиле» – дворцы фашизма. С 1925 по 1942 год в Риме было разобрано на кирпичи 19 средневековых церквей. В мемуарах фашистского иерарха Джузеппе Боттаи, который с 25 января 1935 года по 1936 год был губернатором Рима, есть один эпизод, который показывает отношение дуче к памятникам архитектуры. Якобы Боттаи обратил внимание Муссолини на то, что снос памятников старины вызывает в народе ропот, в ответ на что услышал презрительное: «Ха! Этот народ эстетов! Искусство отравило итальянцев!»

В светлое завтра на легком фиате!..

В области индустрии при Муссолини тоже были достигнуты большие успехи. Когда другие западные страны мучились от «великой депрессии», Италия переживала подъем. Впервые бюджет оказался профицитным, несмотря на резко выросшие расходы — особенно на военные нужды и социальные мероприятия. Число безработных сократилось до 120 тысяч. За 10 лет в Италии были построены 8 тысяч километров автомобильных дорог (в их числе — первая в Европе автомагистраль высшего класса) и 400 новых мостов. Был сооружен колоссальный акведук для подачи воды в Апулию — провинцию, которая традиционно страдала от засух.

Были реконструированы основные железнодорожные магистрали, в частности, Рим — Сиракузы (Сицилия), что позволило сократить путевое время с 30 до 15 часов. Ввод в действие 600 телефонных станций позволил обеспечить связь между всеми городами и поселками страны. Вступили в строй три океанских лайнера, быстро рос парк самолетов гражданской авиации. 25 самолетов совершили перелет по линии Рим — Чикаго, что вызвало не меньшее восхищение во всем мире, чем героические перелеты советских летчиков.

Большие успехи были достигнуты в автомобилестроении. В 1934 г. фирма FIAT выпустила Tipo 508 Ballila, модель, с которой началось производство FIAT по лицензии в других странах. Они выпускались в Чехословакии, Польше (компанией Polski Fiat) и во Франции. Но настоящая массовая моторизация началась после появления Tipo 500 Topolino, презентация которого состоялась в 1936 г. и который с некоторыми изменениями выпускался до 1955 года. Именно во времена Муссолини автомобили FIAT приобрели репутацию надежных малолитражек. Но все началось именно с создания модели 500, больше известной, как «рюкзак». В 1937 г. FIAT начал работы над внушительным комплексом Mirafiori, где были внедрены самые передовые технологии организации серийного производства.

FIAT был частным предприятием, но находился под жестким государственным контролем. На сайте фирмы отмечается, что «в годы правления Муссолини FIAT был вынужден изменить свои планы и сосредоточиться на внутреннем рынке. В тридцатые значительный технологический прогресс произошёл в производстве автобусов и грузовиков, одновременно расширились авиационный и железнодорожный секторы».

В 1933 г. в Италии появилось крупнейшее государственное финансовое учреждение ИРИ (Институт промышленной реконструкции), которое скупило акции трех ведущих, но разорявшихся  банков. Тем самым правительство приобрело контроль не только над финансовой сферой, но и над теми отраслями экономики, которые были тесно связаны с банками.

Правда, «битвы» в индустрии все же проходили  не так успешно, как в сельском хозяйстве. Так, в ходе «битвы за лиру» —  за укрепление национальной денежной валюты ради повышения престижа страны — Муссолини установил слишком высокий курс лиры по отношению к фунту стерлингов, что привело к увеличению внешнего долга Италии. «Битва за автаркию», то есть за обеспечение автономности отечественного хозяйства путем сокращения импорта сырья,  обеспечила подъем промышленного производства. Но в целом «битва за автаркию» была обречена, так как Италия бедна природными ископаемыми.

Как бы то ни было, но в итоге усилий фашистской власти в экономической сфере Италия не только успешно вышла из великой депрессии, но и завершила процесс индустриализации. Доля продукции заводов и фабрик превзошла в объеме валового национального продукта долю сельского хозяйства, а число рабочих превысило число крестьян. Благодаря череде «битв» за модернизацию Италия меньше чем за 10 лет из аграрно-индустриальной страны превратилась в индустриально-аграрную.

«Жить стало легче, жить стало веселее!»

Что касается положения рабочего класса, то в 30-е годы оно существенно улучшилось. И не только в отношении занятости и стабильной зарплаты. «Фашистский режим дал людям вполне реальные блага, — отмечает исследователь Дж. Ридли. — Для обычного итальянца, будь он рабочий, крестьянин или мелкий служащий, фашистская организация «Дополаворо» («После работы») обеспечивала спортивный или оздоровительный отдых и другие, ранее недоступные им блага».

В середине 30-х годов фашистские профсоюзы объединяли около 4 миллионов человек, и около 2 млн. из них состояли в организации «Дополаворо».  Ее низовые ячейки можно было обнаружить даже в самых захолустных уголках Италии. «Дополаворо» была массовой и очень популярной ассоциацией, занимавшейся организацией досуга, спортивных и культурных мероприятий, а то и просто посиделок, когда рабочие могли провести вечер, найти тепло и уют, когда на дворе холодно, сыграть в карты, пропустить стаканчик-другой вина, задушевно поболтать и немного расслабиться.

Членам «Дополаворо» предоставлялись многочисленные льготы, скидки на билеты в театры и кино, возможность покупки в специализированных магазинах продовольствия и товаров ширпотреба по сниженным ценам, помощь в организации летнего отдыха, туризма и экскурсий. В «Дополаворо» можно было взять кредит под льготные проценты, нуждающиеся семьи и инвалиды получали помощь.

Правда, принятая в апреле 1927 года фашистская Хартия труда запрещала забастовки, самовольный уход с работы объявляла преступлением. Но вспомним, что такие же нормы действовали в сталинском СССР. В целом же, однако, социальная политика Муссолини в большей степени напоминала нацистский социализм Германии. Нацисты во второй половине 30-х гг. также предоставляли немецким трудящимся весьма внушительный «социальный пакет». В этом отношении европейский тоталитарные режимы разительно контрастировали с советским тоталитаризмом, который заставлял трудящихся потуже затянуть пояса.

При Муссолини в Италии были впервые приняты декреты, по которым начали выплачивать пособия беременным и матерям, безработным, инвалидам и старикам, появились медицинские страховки и материальная поддержка многодетным семьям, а  рабочая неделя сократилась с 60 часов до 40. (После падения и смерти дуче и возвращения к либеральной политической модели детские оздоровительные лагеря в Италии действовать перестали). За годы фашизма в Италии было построено большое количество открытых и крытых стадионов, бассейнов и стройплощадок. Спорт стал доступен миллионам граждан.

Сказка о корпоративном рае

Правые публицисты связывают успехи фашизма с корпоративным строем, который якобы являлся альтернативой как порядкам в сталинской России, так и либерально-рыночной  буржуазной системе.  Но это явная натяжка. Корпоративная система появилась в Италии только через 7 лет после прихода фашистов к власти, когда во всем капиталистическом мире разразилась «великая депрессии». Провозглашение «корпоративного строя» было своего рода вынужденным ответом на кризис — с поправкой на итальянские реалии, разумеется, уже вписанные в фашистский идейно-политический дизайн. В США таким ответом стал «Новый курс» Рузвельта, а в Германии — приход к власти Гитлера.

«Капиталистический метод производства себя изжил. Мировая депрессия вызвана основным дефектом капитализма. Поэтому фашистская революция уничтожит капитализм и заменит его, но не большевизмом и не мировым социализмом, а корпоративным государством. Фашистское государство может быть только корпоративным или оно не будет фашистским», — заявил Муссолини.

20 марта 1930 года парламентским актом было провозглашено создание в Италии корпоративного государства. Были созданы 22 корпорации — от зерновой и овощной в сельском хозяйстве, стальной и химической в промышленности до корпорации морских и воздушных путешествий и театральной, а также образован Национальный совет корпораций. Сам дуче, подчеркивая важность корпоративной реформы, лично возглавил семь корпораций.

В корпорации входили как наниматели, так и наемные работники. Предполагалось, что каждая корпорация, контролируя свою отрасль, сведет до минимума конкуренцию в промышленности и мобилизует производственный потенциал в интересах всего общества. Муссолини вынашивал идею придать корпорациям функции парламента по экономическим вопросам. Создание такого парламенты, по его мысли, способствовало бы укреплению социального мира в стране,  а социальный мир дал бы возможность Италии максимально поднять производство и более успешно конкурировать на мировом рынке. Так как и капитал, и труд будут представлены в каждой корпорации, рассуждал дуче, они всегда смогут прийти к соглашению, не тратя времени на забастовки и локауты. Такая гармония интересов может осуществиться только в фашистской системе, где  государство, а не закон спроса и предложения определяло теперь размеры всех зарплат и доходов.

Однако, как утверждают исследователи, из 22 корпораций только одна — разведения скота и рыболовства — действительно работала. Остальные так и остались на бумаге, служа пристанищем для фашистской бюрократии.

Таким образом, модернизация Италии была осуществлена не благодаря чудесным корпоративным рецептам дуче, якобы отыскавшего благословенный «третий путь», — а благодаря массовой мобилизации населения в рамках военизированной тоталитарной системы. Именно такой путь избрала Италия для того, чтобы выбраться из застойной трясины, в которой она находилась в начале XX века.

Таким образом, история Италии 20-30-х гг. наглядно демонстрирует, что тоталитаризм может быть эффективен — причем не только в хозяйственном, но и в социальном плане — на этапе рывка в индустриальное общество.  Очевидно, что эффективность достигалась ценой несвободы населения и подавления политических противников фашизма. И все же итальянский фашизм совершал модернизацию, не прибегая к  массовым репрессиям, как советский режим, и не устраивая геноцид «расово чуждых элементов», как нацисты в Германии.

Однако актуален ли итальянский опыт сегодня? Можно ли рекомендовать «модернизацию по Муссолини» современной России? Наряд ли. Те методы, которые показали свою эффективность при переходе от аграрной ступени развития к индустриальной, совершенно неприменимы сейчас, в эпоху постиндустриального общества, когда экономика держится на глубоко демократичном и «интеллектуально-индивидуалистичном» по своей сути развитии информационных технологий и глобальных инноваций. Информационное общество исключает тоталитаризм, так как превращает информацию в общедоступное достояние. Тоталитаризм же основан не только на подавлении, но и на канализации информации в «нужные» русла. Для инновационной модернизации нужны другие рецепты — рецепты низовой демократии.