Эту весну, как, впрочем, и весь нынешний политический сезон ещё долго будут обсуждать и осмыслять политологи, социологи, а потом и историки. Десять лет страна была погружена в почти беспробудный политический сон, десять лет власть пела ей колыбельную на один и тот же мотив, с одними и теми же словами, расставляемыми и рифмующимися в зависимости от ситуации. Десять лет нам строили грёзы об удвоении ВВП, светлом – не то совковом, не то капиталистическом – завтра, суверенной демократии и, конечно же, – стабильности.
Сакральная стабильность
Стабильность – вот, пожалуй, главное определение минувших десяти лет, если верить официальной пропаганде. Вместе с дешёвыми мобильными телефонами, победой над террористами в Чечне и олимпийским Сочи именно стабильность презентовали нам как одно из главных достижений путинского правления. Более того, именно она мыслилась как бы фундаментом всех прочих достижений, в том числе и перечисленных выше, самых-самых. Допустимо критиковать многое, если это многое вторично, такая критика навлечёт на тебя лишь немилость отдельных заинтересованных лиц, допустимо критиковать отдельные проявления системы, так как эта критика, по существу, не отрицает её. Но недопустимо покушаться на самоё основное. Для Путина основным была и есть именно стабильность. Поэтому всякий, кто пытался с критической точки зрения разобраться, что же собой представляет эта стабильность, делался для власти непримиримым оппонентом. Ещё бы, ведь власть в русском понимании обладает сакральным статусом, а преступление против сакрального – это как минимум ересь, а как максимум – кощунство. Что же касается случившихся в эти десять лет недочётов – например, массовых протестов в связи с монетизацией льгот – их принято считать не проблемами системы, а домыслами тех, кто имеет к ней какие-то претензии. В крайнем случае, всё списывалось на временные трудности на пути к неминуемому успеху или на проделки неугомонных внешних врагов, каковыми для путинской России стали старые добрые Штаты и новомодный «мировой терроризм».
Но в эпоху деконструкции всего сакрального, когда даже святейшие тайны мировых религий взялись мерить алгеброй, когда скептики стали препарировать само понятие этики, квазирелигиозные построения разрушаются столь же легко, как и возводились. Уже к концу 2000-х Интернет гудел от злободневной, хоть и зачастую поверхностной, критики власти. Немудрено, что тон этой критике задавала либеральная оппозиция, то есть не менее убеждённые сторонники ценностей буржуазного общества, в чьих интересах было не касаться сущности путинской стабильности и осуждать лишь её особенно яркие негативные проявления. Однако с первой волной кризиса 2008-го на место набивших оскомину общих рассуждений дяденек и тётенек с «Эха Москвы» об удушении свободы слова и нарушении прав человека, всё более стали выходить те самые свинцовые мерзости русской жизни (особливо русской провинциальной жизни), о которых твердили ещё в начале прошлого столетия и будто забыли с наступлением нынешнего.
Химкинский лес и Манежка
Первой ласточкой стала ситуация в Пикалёво, куда 4 июня 2009 года Путин лично прилетел на вертолёте, чтобы разрешить конфликт между рабочими и крупным бизнесом при помощи эффектных популистских шагов навстречу первым. Но таких шагов, которые бы не обделили и приближенных к власти бизнесменов. Здесь Путин ловко сыграл роль этакого мудрого папочки, который и младшего в обиду не дал, и старшим дал на конфеты. Но точечные действия явно не способны были разрешить все назревшие в провинциальной русской жизни противоречия. Одного Путина, хотя бы и в паре с Медведевым, явно на всех не хватало. Междуреченск стал той точкой, где власть была не в силах играть в заботу о народе, так как там на карту были поставлены интересы крупного капитала. Шахтёры Междуреченска не удовлетворились общими фразами. Им захотелось невозможного в современной России – раскаяния и детальной социально-экономической рефлексии, выраженной в требовании расследовать обстоятельства трагедии. Позиция жителей Междуреченска не отличались как таковым социальным радикализмом, но в ней чётко наметился путь, по которому в дальнейшем мог развиваться массовый социальный протест. Междуреченск задавили полицейскими акциями и фальшивыми обещаниями.
Вслед за едва затухшей волной протестных выступлений в провинции, уже в самой Москве на несколько иной почве и явно не без некоторой помощи сверху прогремели два весьма неоднозначных, но и весьма показательных события. Собственно, главными действующими лицами этих событий стала радикально настроенная молодёжь, причём противоположных убеждений. Более того, эти события явили себя на несколько различной почве. Первый эпизод – это разгром администрации Химок 28 июля 2010 года, второй – столкновения на Манежной площади в Москве между милицией и футбольными болельщиками 11 декабря 2010 года, собравшимися там в знак протеста против освобождения из-под стражи убийц фаната «Спартака» Егора Свиридова. Казалось бы, тут мы имеем дело с абсолютно различными ситуациями. Если химкинское выступление антифашистов стало продолжением акций против прокладки платной дороги «Москва-Петербург» через Химкинский лес, разрекламированных «официальной несистемной» оппозицией, и было потому встречено либеральными и леволиберальными кругами с излишним даже восторгом, то «Манежка» явилась будто бы из самой гущи российской обыденности, сделавшись для некоторых альтернативой малочисленному блогерско-хипстерскому протесту. Безусловно, различия между двумя эпизодами есть, и их необходимо учитывать. И это различия не только в генезисе, но и в последствиях (химкинская акция стала началом массовых уголовных преследований антифашистов, весьма больно ударивших по движению, в то время как привычные к травле ультраправые группировки сумели использовать столкновения на Манежной в целях пиара).
При этом надо понимать, что за любыми внешними различиями между двумя масштабными событиями, произошедшими в одной стране, в одном городе с разницей в несколько месяцев, должна присутствовать некая связь. И речь не только о предполагаемой многими и вероятной в обоих случаях невидимой руке властей, раздувавших таким образом выгодные для антиэкстремистского законодательства прецеденты. Речь о том, что в обоих эпизодах с невиданной прежде силой снова явился почти забытый в России нулевых молодёжный радикализм, пускай стихийный и безобразно-неосторожный, но живой, явно питающийся чем-то более сочным, чем акции «синих ведёрок» или «С-31». Примечательно, что после обоих столкновений в комментариях чиновников звучала растерянность. Видимо, их коварные намерения нечаянно обернулись чем-то большим, нежели удобной провокацией. Спустя некоторое время после столкновений на Манежной, Путин пришёл на встречу с представителями официальных клубов футбольных болельщиков. На ней, обращаясь к лидерам этих клубов, он назвал футбольных фанатов силой, которой власть не может управлять. Конечно, насчёт своих собеседников он немного преувеличил, но в этих словах явно чувствуется уступка многотысячной толпе простых фанатов, что за неделю-две до того выкрикивали антиправительственные лозунги в опасной близости от обители верховной власти.
Указав на связь между Манежкой и Химками, подчеркнув преемственность этих крупных столичных акций с социальными выступлениями в провинции, следует выделить ту линию, которая проходит сквозь все перечисленные происшествия, задавая им внутреннее тождество. Давайте попробуем представить себе, что могло толкнуть тысячи обывателей какого-нибудь провинциального города на выступления против местных властей и капитала; что заставило прежде не совавшихся на рожон антифашистов выйти к администрации Химок с радикальными лозунгами; поставьте себя на место обычного фаната «Спартака», для которого всё противоборство с системой до 11 декабря заключалось в привычной потасовке с полицией на футбольном матче. Постойте, но ведь мы все примерно знаем, что было причиной этих конфликтов: охвативший Россию конца 2000-х финансовый кризис, наплевательское отношение власти к интересам простых людей, проявляющееся даже в экологических вопросах, чудовищная коррупция в судебной системе, позволяющая преступникам избегать заслуженного наказания – вот те проблемы, которые заставили тысячи и сотни людей выйти на улицы и даже решиться на столкновения.
Мемы псевдорадикализма
Здесь мы возвращаемся к вопросу о стабильности. Что есть такое, собственно, эта стабильность? По телевизору нам говорят, что это высокие зарплаты, развивающаяся промышленность, осваивающая нанотехнологии наука, мирная жизнь во всех уголках страны. Однако на деле мы видим противоположную картину. Вместо высоких зарплат – постоянно дорожающие продукты, вместо развивающейся промышленности – рейдерские войны и увольнения тихой сапой целых цехов, вместо достижений в науке – хитроумные махинации для распиливания бюджетных денег, а худой мир для многих регионов стал хуже доброй войны. Всё перечисленное выше – это, прежде всего, социально-экономические проблемы, то есть такие проблемы, которые открывают наготу политической системы до самого основания. Основание же это было заложено вовсе не при Путине, а гораздо ранее. Это основание есть принцип господства имущего меньшинства над неимущим большинством – главный принцип современного российского капитализма. Хотя необходимо отметить, что такой же принцип лежит в основании многих других стран второго и третьего мира – дойных коров «золотого миллиарда». Именно боязнь такой конкретики заставляет российских либералов, а также примыкающие к ним силы, в частности, некоторых «новых левых» или Эдуарда Лимонова с его «Другой Россией», как можно реже касаться конкретики. Исходя из многообразия их, в сущности, наивно-идеалистических убеждений, выходит так, что людей на конфронтацию с властью должны выводить не насущные трудности, а некие абстрактные идеалы, вездесущие «Liberté, Égalité, Fraternité», стушевавшиеся до приятного слуху мема. Оно и понятно, мемы – это лишь отражения видимости, в то время как реальные проблемы могут сделаться отправной точкой для глубокого и вдумчивого теоретизирования, способного осквернить любую святая святых, если на её сакраментальном покрове вдруг обнаружатся пятна чей-то сомнительной заинтересованности.
Итогом протестных акций 2009-2010 годов стали митинги «За честные выборы», прогремевшие с начала декабря из-за невероятной прежде массовости. Безусловно, эти выступления есть пролог к чему-то большему. Вовсе не обязательно к революции, но к такому периоду в нашей истории, когда мечтания о ней получат мощную структурную основу. Лозунг «За честные выборы» – это достаточно двусмысленное словосочетание в контексте нашей основной темы. С одной стороны, это призыв вновь обратить внимание на господство меньшинства над большинством, которому не требуются даже формально демократические процедуры. Полагаю, что именно такое понимание вывело на площади российских городов, в частности, на Болотную площадь, большинство не относящихся к так называемому «креативному классу» обывателей. С другой стороны, для «креативного класса», либералов и прочих популистов такой лозунг, учитывая его формальную индифферентность социально-экономическим вопросам, есть повод обернуть перспективы протестных акций в выгодное для них русло, русло политического карнавала, либо бессмысленного псевдорадикализма, способствующего не детальному осмыслению нынешней ситуации, а, наоборот, профанации такого осмысления.
Итак, сейчас вновь очень многое зависит от каждого из нас. Только взглянув правде в лицо, только реконструировав в себе внешнюю реальность со всеми её проблемами и перспективами, мы сможем поставить перед собой вопрос о глобальных преобразованиях. И лишь чётко представив глубину этих преобразований и их необходимость, мы сможем так или иначе способствовать воплощению их в действительность. Чтобы что-то довести до ума в реальности, нужно с реальности начинать.
