Илья ПОЛОНСКИЙ. Семья – кость в глотке «общества контроля»

В настоящее время в средствах массовой информации, да и в обществе в целом все чаще поднимается тема защиты детей. Повышенное внимание к этому вопросу обеспечил недавно принятый Государственной Думой РФ т.н. «Закон Димы Яковлева», фактически запрещающий гражданам Соединённых Штатов Америки усыновление российских детей. Сам закон прозвали так по имени несчастного мальчика, усыновлённого американской семьёй и впоследствии погибшего, возможно, по вине приёмных родителей.

Оппозиция назвала этот закон ответом на запрет американскими властями въезда в страну некоторых российских чиновников, обвиняемых в нарушении прав человека. Консервативная часть российского общества, наоборот, «закон Димы Яковлева» всячески поддерживает и требует полностью запретить усыновление иностранцами российских детей. Последнее требование особо примечательно тем, что среди сторонников принятия закона о запрете усыновления вряд ли найдётся значительное количество людей, которые сами воспитывают приёмных детей.

Та же часть российского общества в последнее время очень большое внимание уделяет и обсуждению борьбы с «педофилами». Педофилы стали одной из главных «страшилок» для российского обывателя, потеснив «американских наймитов с Болотной площади». Наиболее горячие головы даже требуют ввести для педофилов смертную казнь, другие ограничиваются призывом к пожизненному заключению за педофилию. То есть тема защиты детей в российском обществе усиленно раскручивается. Вопрос – зачем?

В любом случае, иностранными гражданами усыновляется крайне ограниченное количество российских сирот, а преступления против половой неприкосновенности детей и подростков всё же гораздо менее распространены, чем преступления в сфере наркотиков, за которые в российских тюрьмах томится более 50% от общего количества заключённых (а ведь это около полумиллиона молодых в основной массе мужчин и женщин).

Но именно «закон Димы Яковлева», педофилия и «ювенальная юстиция» сегодня являются одними из самых обсуждаемых проблем в современной России. Если кто и не видит здесь взаимосвязи, то мне лично очевидно, что происходящее является отражением общемировой тенденции к трансформации интимно-личностной сферы человеческих взаимоотношений. О смене дисциплинарной власти, характерной для индустриальных обществ прошедшего ХХ века, «властью – знанием», тотальным контролем над человеком, в своё время много писали французские философы Мишель Фуко и Жиль Делёз, одними из первых обратившие взор на происходящие в современном мире серьёзнейшие трансформации. Конечно, сами они были типичными «левыми гуманистами», Фуко – даже гомосексуалистом, и живи они сегодня, скорее всего, поддерживали бы «общечеловеческую» позицию европейских левых. Но это не отменяет серьёзности и глобальности сделанных ими выводов о природе современного общества.

Легализация гомосексуальных браков и усыновления ими детей, жёсткий контроль ювенальной юстиции над воспитанием детей, запрет на усыновление иностранцами и борьба против педофилии, идиотические призывы к повышению брачного возраста до 21 года – все эти инициативы и решения плохо соотносятся между собой и даже логически противоречат друг другу, но суть их сводится к единому знаменателю – стремлению государства к тотальному контролю над последней неподвластной ему сферой социальной деятельности – семейными и интимными отношениями.

Семья на протяжении тысячелетий существовала как отдельный социальный институт, освящённый практически всеми мировыми религиями, и пользующийся беспрекословным авторитетом также в подавляющем большинстве культурных традиций. В семье начиналась социализация человека, в семье же благополучный человек и заканчивал свой жизненный путь. Индустриализация и урбанизация внесли свои коррективы в функционирование института семьи. Из большой патриархальной общности, связанной множеством вертикальных и горизонтальных родственных связей, семья превратилась в триаду «супруг – супруга – дети», при этом количество детей в средней семье неуклонно сокращалось на протяжении всего ХХ века, а вступление в брак, сохранение семьи и отношения с родственниками становились всё меньшей ценностью.

Немаловажную лепту в разрушение института семьи внесли европейские левые, значительная часть которых видела в семье институт патриархальной эксплуатации женщины и призывала к его отмене в процессе коммунистической революции. Свободное сожительство «по любви» с одним, двумя или ста партнерами, первоначально рассматривалось лишь как более смягченный вариант промискуитета, к которому призывали наиболее радикальные последователи левых взглядов.

В Советском Союзе основной удар по семейным отношениям был нанесён не столько леворадикальной пропагандой первого послереволюционного десятилетия, сколько индустриализацией, потребовавшей мобилизации миллионов женщин на производство, и Великой Отечественной войной, приведшей к гибели миллионов мужчин на фронте.

На фоне глобальных трансформаций советского общества такие псевдоконсервативные нововведения Сталина, как запрет абортов, выглядели не меньшим лицемерием, чем современные попытки поднятия нравственности в разлагающемся российском обществе. В условиях индустриализации потребность экономики в рабочих руках и запрет абортов вступали в очевидное противоречие: регулярно рожающая женщина – работница никакая, а хорошая работница, в свою очередь, сделает аборт, пусть даже подпольный, чтобы он не мешал её трудовой деятельности. Тем более, что сам образ жизни молодой рабочей женщины, «выпавшей» из семьи и оказавшейся в городском общежитии пролетариата, очень способствовал как раз фривольным отношениям, рожать после которых способна лишь безумица.

Однако вплоть до современного периода семья, пусть и в шатком состоянии, оставалась тем сектором социальной жизни, проникновение в который порицалось. В частности, воспитание детей, отношения между супругами даже в советском обществе, которое либералы обвиняют в тоталитарности, оставались внутрисемейным делом, по крайней мере, если они не вступали в прямой конфликт с существующим социальным порядком.

В современных «демократиях» всё совершенно по-другому. Да, в отличие от Советского Союза, в странах Запада не только нет уголовной статьи за мужеложство, но и педерасты и лесбиянки имеют кое-где право вступать в официальный брак и даже усыновлять детей. Казалось бы – свобода личных интимных отношений достигла самого высокого уровня. Может быть, это и так, но только за пределами института семьи. Семья в современном обществе западного типа оказалась наиболее ущемлённым и дискриминируемым институтом. Крепость семейных отношений более не охраняется не только законодательством, но и общественной моралью. Отсюда – огромное количество разводов, внебрачные или брошенные дети, распространение гомосексуализма и всевозможных извращений, включая и ту самую педофилию, обвинение в которой превратилось в один из важных инструментов дальнейшего разрушения института семьи.

Поскольку семейные отношения всё же альтернативны официальным социальным отношениям работника и работодателя, гражданина и государства, они представляют потенциальную опасность для социальной системы. Семья остаётся одной из немногих ценностей, неподвластных государству и капиталу. Именно в семье человек может коммуницировать с другими людьми, оставаясь неподвластным государственно-капиталистическому контролю. При этом семейные отношения – это и фактически неконтролируемая репродукция. Конечно, европейские страны, в том числе и Россия,  не могут пойти по пути Китая, введшего вынужденный запрет на многодетность. Однако всевозможные нововведения, осуществляемые под демагогические рассуждения о необходимости увеличения рождаемости, вносят весомую лепту не только в разрушение семьи, но и в перспективное сокращение рождаемости.

Рассмотрим данные нововведения и проекты более подробно:

Легализация гомосексуальных браков и усыновления ими детей. По-моему, комментарии в данном случае излишни. Понятно, что воспитанные в таких «семьях» дети в основной массе воспримут модель поведения так называемых «родителей № 1 и № 2». А сам по себе факт существования таких «семей» будет способствовать дальнейшей легитимации и популяризации гомосексуальных отношений в обществе. Соответственно, число гомосексуалистов будет расти, вовлекаться в однополые отношения будет огромное количество индивидов с размытыми поведенческими установками в сфере полового поведения, которые в иных условиях рано или поздно создавали бы семьи.

«Ювенальная юстиция». Деятельность «ювенальной юстиции», на первый взгляд благородная и направленная на защиту прав детей, в действительности представляет собой попытку установления тотального контроля над семейными отношениями. Фактически любые действия родителей могут быть при необходимости истолкованы как ущемление прав и интересов детей, дети могут быть изъяты органами опеки. Представьте себе, какой простор открывается в данном контексте для нейтрализации политических оппонентов, вымогательства взяток.

Следует также отметить, что внимание «ювенальной юстиции», как свидетельствует практика, привлекают, прежде всего, сравнительно благополучные семьи. Скажем, живущие в нищете и эксплуатирующие детский труд семьи таборных цыган, остаются вне поля деятельности государственных структур. Там и замуж можно выдать в 13 лет, и пятилетних заставлять попрошайничать – всё сходит с рук. Но мы уже привыкли к тому, что национальные меньшинства и мигранты, живущие в ином измерении, в современных «демократиях» неприкосновенны. Навязанное европейцам чувство вины перед «смуглыми» народами не позволяет называть вещи своими именами.

Борьба с «педофилией. На фоне разглагольствований о защите прав детей, укреплении семьи и повышении рождаемости кампания, получившая в социально-критической мысли хлёсткое имя «педоистерия», набирает обороты. Между тем, очевидно, что при крайней размытости как самого понятия «педофилия» (что это – любовь к детям, если дословно переводить, или изнасилования и издевательства над детьми, или «отношения по взаимному согласию» сторон, одна из которых не достигла совершеннолетия?), обвинение в этом «грехе» представляет собой очень хороший инструмент для нейтрализации любых оппонентов. Как на бытовом, так и на политическом уровне. Нашли заинтересованные люди ребёнка или подростка, уговорили его написать заявление, что «гражданин Н., проходя мимо, показал половые органы» и всё – дело сделано, можно в суд, а дальше – колоссальный тюремный срок по позорной статье. Про то, что гражданин Н. ничего не показывал, а просто писал в кустах, или даже и не писал, а всё это — вымысел подростка, — никто не вспомнит. Особенно в России, где количество оправдательных приговоров сводится к нулю.

Но смысл «борьбы с педофилией», если смотреть глубже, даже не в создании такого эффективного рычага давления на граждан, а в гораздо более масштабном явлении – в дальнейшей дезинтеграции общества посредством ограничения коммуникации взрослых и детей, в том числе и в собственной семье. Современное общество уже доведено до такого состояния, в котором привычная коммуникация взрослых и детей становится затруднительной.

Одно из первых последствий – полная феминизация системы воспитания и образования в российском обществе. И дело не только в низких зарплатах учителей. Многочисленные примеры «поиска педофилов» среди мужчин – тренеров, учителей, преподавателей, свидетельствуют о том, что мужчине в данной системе просто работать опасно.

Второе последствие – использование «педоистерии» для шантажа, даже детьми – собственных родителей. В странах Запада данная ситуация особенно распространена. При этом, как в случае с «ювенальной юстицией», здесь в поле зрения – опять же нормальные традиционные семьи. «Голубых» сожителей никто не посмеет обвинить в педофилии – они неприкосновенны и любое покушение на их «высокую нравственность» и «доброжелательность» приведёт к стенаниям о нарушении прав человека.

В Соединённых Штатов борцы с педофилией додумались до того, что преследуют, помимо взрослых извращенцев, которым действительно место в тюрьме, несовершеннолетних молодых людей и девушек, которые вступают между собой в половые отношения. Учитывая, что последствия вступления в половую связь для девушек вполне очевидны, следует предположить, что ответом на подобную «заботу о детях» будет переключение подростков на однополую любовь.

Наконец, ещё одно абсурдное предложение – повышение брачного возраста до 21 года. Задумайтесь – в 2012 году инициатором такой странной затеи выступил не протоиерей Всеволод Чаплин или Владимир Жириновский, а Минюст РФ. Министерство юстиции Российской Федерации, специалисты которого не придумали ничего более умного, как в вымирающей стране предложить повысить брачный возраст до 21 года. Не будем ханжами – всем давно известно, что многие юноши и девушки вступают в половые отношения до совершеннолетия, не говоря уже о 21-летнем возрасте. И такова человеческая природа, физиология, а она, к счастью, намного адекватнее квазиспециалистов из бюрократических структур.

В 18-летнем возрасте многие молодые люди, особенно — девушки, уже достаточно зрелы для создания семьи. Организм способен вынашивать ребёнка, есть половое желание, есть желание любить и быть любимыми. Часть населения не идёт в высшие учебные заведения, а заканчивает среднее образование и трудоустраивается. Но с замужеством надо подождать — ты, дорогая, не думай рожать ребёнка, облегчить своё материальное положение, разделив заботы с мужем, а живи пока самостоятельно. При этом  — тусуйся девочка, меняй мальчиков, делай аборты, переноси венерические заболевания от случайных связей. В 21 год выйдешь замуж и родишь — если не потеряешь способность деторождения, конечно. Вот такая вот странная логика у современных законодателей. Между тем, уже само по себе подобное предложение Минюста РФ должно стать основанием для проверки кадрового состава министерства, поскольку заставляет усомниться не только в профессиональной квалификации его сотрудников, но и в психической адекватности тех специалистов, которым пришла в голову столь странная идея. Учитывая, что около 30% детей рождается в настоящее время матерями, не достигшими возраста 19 лет, легко представить себе, как это предложение, реализовавшись, отразится на демографии страны.

Обратим внимание на тот факт, что вплоть до определенного времени контроль над тем, в каком возрасте вступать юноше или девушке в брак, осуществлялся семьёй. Одна семья не возражала против раннего брака, другая стремилась внушить ребёнку мысли о необходимости «повзросления» перед вступлением в столь ответственные отношения. Соответственно, и контроль за половым поведением подростков также был сферой компетенции семьи. От развращённости или целомудренности детей зависел, в том числе, и авторитет семьи в окружающем обществе, что являлось лучшим механизмом действительно эффективного и полезного для детей (в первую очередь) контроля над их поведением. Вместе с тем, было и «золотое правило» — застукали, намечается ребёнок – женитесь, совет да любовь. Созданных таким образом семей в стране было много, и нельзя сказать, что все они прожили жизнь несчастливо – по крайней мере, не хуже, чем современные «семьи на два года».

Многие одноклассницы моей бабушки, окончившей школу в 1941 году, повыходили замуж после окончания «семилетки», то есть в 15-16 лет. Это считалось вполне нормальным явлением в крестьянской и пролетарской среде. Гораздо менее понятен феномен незамужних «девушек» под 40, на которых негде ставить пломбы. Или женихов, которым давно пора быть дедушками. Но именно это, судя по всему, наиболее допустимая модель поведения в современном обществе: одинокий холостяк – потребитель. Именно эту роль навязывает нам массовая культура, средства массовой информации, сколь бы не распинались лицемерные или глупые консерваторы о «защите семейных ценностей» в капиталистической России.

Жиль Делёз, анализируя социальные процессы в современном «обществе контроля», писал, что индивид перестаёт в нём быть «человеком – заключённым» и превращается в «человека – должника». Жизнь в кредит, тотальное наблюдение, которое благодаря развитию информационных технологий становится вневременным и осуществляется даже тогда, когда рядом нет человека-надзирателя, проникновение в сферу приватных отношений – всё это способствует дальнейшему превращению людей в подопытных кроликов, чьё сознание формируется и трансформируется в соответствии с правилами «театра абсурда», главную скрипку в котором играет мировой капитал и реализующие его волю национальные государства.

Наивность или подлость европейских левых политических движений заключается в том, что в данной ситуации они играют по правилам мирового капитала, ассистируя процессам разрушения семьи и семейных ценностей. Между тем, сохранность института семьи противостоит атомизационным процессам, размыванию самой природы Человека в современном мире. Существо без рода и племени, без знания о том, кто были его предки и даже настоящие родители, без осознаваемой половой принадлежности – не так называемый «общечеловек», права которого якобы норовят защитить мировые и доморощенные гуманисты, а идеальный раб. Но ведь именно такой «человек» и выгоден современному «обществу контроля».

30 мая 2013 г.

Читайте также:

Дмитрий ЖВАНИЯ. Семья – это филиал ада