«Восстание масс». Продолжение
VI. Анализ человека массы
Кто же этот «человек массы», который пришёл теперь к власти в общественной жизни, и в политической, и в неполитической? Почему он таков, каков он есть, иначе говоря, откуда он взялся?
Попробуем дать общий ответ на оба вопроса, так как они тесно связаны друг с другом. Человек, который сегодня хочет руководить жизнью Европы, очень отличается от вождей XIX века, родившего его самого. Прозорливые умы уже в 1820, 1850 и 1880 годах при помощи чисто априорного мышления сумели предвидеть серьёзность нынешнего положения. «Массы двинулись вперед!» — заявил Гегель апокалиптическим тоном… «Без новой духовной силы наш век — век революций — придёт к катастрофе!» — возвестил Огюст Конт… «Я вижу растущий прилив нигилизма», — крикнул с Энгадинской скалы Ницше.
Неверно, будто историю нельзя предвидеть. Бессчётное число раз она была предсказана. Если бы будущее не открывалось пророкам, его не могли бы понять ни в момент его осуществления, ни позже, когда оно уже стало прошлым. Мысль, что историк — не что иное, как обратная сторона пророка, пронизывает всю философию истории. Конечно, можно предвосхитить только общую схему будущего, но ведь, по существу, мы не больше того воспринимаем и в настоящем, и в прошлом. Чтобы видеть целую эпоху, надо смотреть издалека.
Какою представлялась жизнь тому человеку массы, которого XIX век производил всё в больших количествах? Прежде всего, он ощущал общее материальное улучшение. Никогда раньше средний человек не решал своих экономических проблем с такой лёгкостью. Наследственные богачи относительно беднели, индустриальные рабочие обращались в пролетариев, а люди среднего калибра с каждым днём расширяли свой экономический горизонт. Каждый день вносил что-то новое и обогащал жизненный стандарт. С каждым днём положение укреплялось, независимость росла. То, что раньше считалось бы особой милостью судьбы и вызывало умиленную благодарность, теперь рассматривалось как законное благо, за которое не благодарят, которого требуют.
С 1900 года и рабочие начинают жить лучше. Тем не менее, им приходится вести борьбу за свои права. В отличие от среднего человека они не получают всё готовым от чудесно организованных общества и государства.
К этому облегчению жизни и к экономической обеспеченности присоединяются физические блага, комфорт, общественный порядок. Жизнь катится, как по рельсам, и нет опасений, что её нарушит насилие или беда.
Такая свободная нестеснённая жизнь неминуемо должна была вызвать «в средних душах» ощущение, которое можно выразить словами старой испанской поговорки: «Широка наша Кастилья!». «Новый человек» ощущал, что жизнь его — освобождение от бремени, от всех помех и ограничений. Значение этого факта будет нам ясно, когда мы вспомним, что в прошлые времена такая свобода жизни была абсолютно недоступна для простых людей. Наоборот, для них жизнь была всегда тяжёлым бременем, физическим и экономическим. С самого рождения они были окружены запретами и препятствиями, им оставалось одно — страдать, терпеть и приспособляться.
Ещё разительнее эта перемена проявилась в области правовой и моральной. Начиная со второй половины века, средний человек уже был свободен от социальных перегородок. Никто не принуждал его сдерживать, подавлять себя – «Широка наша Кастилья!» Нет больше ни каст, ни сословий. Нет правовых привилегий. Заурядный человек знает, что все люди равны в своих правах.
Никогда ещё за всю историю простой человек не жил в условиях, которые хотя бы отдалённо походили на нынешние условия его жизни. Мы действительно стоим перед радикальным изменением человеческой судьбы, произведённым XIX веком. Создан совершенно новый фон, новое поприще для современного человека — и физически, и социально. Три фактора сделали возможным создание этого нового мира: либеральная демократия, экспериментальная наука и индустриализация. Второй и третий можно объединить под именем «техники». Ни один из этих факторов не был созданием века, они появились на два столетия раньше. XIX век провёл их в жизнь. Это всеми признано. Но признать факт недостаточно, нужно учесть его неизбежные последствия.
XIX век был по существу революционным, не потому, что он строил баррикады — это деталь, а потому, что он поставил заурядного человека, т. е. огромные социальные массы, в совершенно новые жизненные условия, радикально противоположные прежним. Он перевернул всё их бытие. Революция заключается не столько в восстании против старого режима, сколько в установлении нового, обратного прежнему. Поэтому не будет преувеличением сказать, что человек, порождённый XIX веком, по своему общественному положению — человек совершенно новый, отличный от всех прежних. Человек XVIII века, конечно, отличался от своего предка XVI века; но все они схожи, однотипны, даже тождественны по сравнению с новым человеком. Для «простых людей» всех этих веков «жизнь» означала, прежде всего, ограничения, обязанности, зависимость, одним словом — гнёт. Можно сказать и «угнетение», понимая под этим не только правовое и социальное, но и «космическое». Его всегда хватало до последнего века, когда начался безграничный расцвет «научной техники» как в физике, так и в управлении. По сравнению с сегодняшним днём старый мир даже богатым и сильным предлагал лишь скудость, затруднения и опасности.
Мир, окружающий нового человека с самого рождения, ни в чём его не стесняет, ни к чему не принуждает, не ставит никаких запретов, никаких «вето»; наоборот, он сам будит в нём вожделения, которые, теоретически, могут расти бесконечно. Оказывается, — это очень важно, — что мир XIX — начала XX века не только располагает изобилием и совершенством, но и внушает нам полную уверенность в том, что завтра он будет ещё богаче, ещё обильнее, ещё совершеннее, как если бы он обладал неиссякаемой силой развития. Сегодня (несмотря на некоторые трещины в оптимизме) почти никто не сомневается, что через пять лет автомобили будут ещё лучше, ещё дешевле. В это верят, как в то, что завтра снова взойдёт солнце. Сравнение совершенно точно: заурядный человек, видя вокруг себя технически и социально совершенный мир, верит, что его произвела таким сама природа; ему никогда не приходит в голову, что всё это создано личными усилиями гениальных людей. Ещё меньше он подозревает о том, что без дальнейших усилий этих людей великолепное здание рассыплется в самое короткое время.
Поэтому отметим две основные черты в психологической диаграмме человека массы: безудержный рост жизненных вожделений, а тем самым личности, и принципиальную неблагодарность ко всему, что позволило так хорошо жить. Обе эти черты характерны для хорошо нам знакомой психологии избалованных детей. Мы можем воспользоваться ею как прицелом, чтобы рассмотреть души современных масс. Новый народ, наследник долгого развития общества, богатого идеями и усилиями, избалован окружающим миром. Баловать — значит исполнять все желания, приучить к мысли, что всё позволено, что нет никаких запретов и никаких обязанностей. Тот, с кем так обращались, не знает границ. Не испытывая никакого нажима, никаких толчков и столкновений, он привыкает ни с кем не считаться, а главное — никого не признаёт старшим или высшим. Признание превосходства мог бы вызвать лишь тот, кто заставил бы его отказаться от капризов, укротил бы его, принудил смириться. Тогда он усвоил бы основное правило дисциплины: «Здесь кончается моя воля, начинается воля другого, более сильного. Видимо, на свете я не один, и этот сильнее меня». В былые времена рядовому человеку приходилось ежедневно получать такие уроки элементарной мудрости, так как мир был организован грубо и примитивно, катастрофы были обычны, не было ни изобилия, ни прочности, ни безопасности. Сегодняшние массы живут в изобилии и безопасности; всё к их услугам, никаких усилий не надо, подобно тому, как солнце само поднимается над горизонтом без нашей помощи. Не надо благодарить других за воздух, которым ты дышишь, воздуха никто не делал, он просто есть. «Так положено», ведь он всегда налицо. Избалованные массы настолько наивны, что считают всю нашу материальную и социальную организацию, предоставленную в их пользование, такой же естественной, как воздух, ведь она всегда на месте и почти так же совершенна, как природа.
Итак, я полагаю, что XIX век создал совершенную организацию нашей жизни во многих её отраслях. Совершенство это привело к тому, что массы, пользующиеся сейчас всеми благами организации, стали считать её естественной, природной. Только так можно понять и объяснить нелепое состояние их души: они заняты только собственным благополучием, но не замечают его источников. За готовыми благами цивилизации они не видят чудесных изобретений, созданных человеческим гением ценою упорных усилий, и воображают, что вправе требовать все эти блага, естественно им принадлежащие в силу их прирождённых прав. Во время голодных бунтов толпы народа часто громят пекарни. Это может служить прообразом обращения нынешних масс (в более крупном масштабе и в более сложных формах) с цивилизацией, которая их питает.
Продолжение следует
Предыдущие главы:
