(Из беседы Хосе Антонио после митинга в Сан-Бенито с женщинами — членами Фаланги)
— Вы, женщины Эстремадуры, выразили желание идти вместе с нами. Но вы, может быть, не знаете, насколько глубока связь между женскими чаяниями и Фалангой. Ни одна другая партия не понимает женщин лучше, потому что для Фаланги не характерны ни галантность, ни феминизм.
Галантность была не чем иным, как ловушкой для женщин. Их соблазнили льстивыми словами, чтобы отодвинуть их на задний план и лишить права участвовать в серьёзных делах. Их развлекали пустой болтовней, заведомо считая их глупыми, отводили им чисто декоративную роль. Мы же знаем, насколько важна миссия женщин, и никогда не позволим себе обращаться с ними подобным образом.
Однако мы не сторонники феминизма. Мы не понимаем, каким образом уважение к женщине может сочетаться с отвлечением её от её замечательной судьбы и наделением её мужскими функциями. Меня всегда печалит вид женщины, выполняющей с необыкновенным рвением мужскую работу, соперничая с мужчинами, — она всегда окажется в проигрыше, к злорадству мужчин. Настоящий феминизм должен заключаться не в том, чтобы требовать для женщин права выполнять те функции, которые сегодня считаются высшими, а в том, чтобы придавать всё большее человеческое и социальное достоинство женским функциям.
Именно по той причине, что мы не галантные кавалеры и не сторонники феминизма, наше движение в одном важном аспекте лучше понимает женское отношение к жизни. Великолепные шеренги парней вряд ли ожидали услышать такое из уст своего командира и он, чего доброго, упадёт в их глазах.
Духовные движения отдельной личности или массы всегда управляются одним из двух рычагов: эгоизмом или самоотречением. Эгоизм стремится к непосредственному удовлетворению чувственных потребностей, самоотречение отказывается от них, но во имя соображений высшего порядка. Если мы попробуем определить примат этих рычагов в зависимости от пола, то, вполне очевидно, что эгоизм характерен для мужчин, а самоотречение — для женщин. Мужчина — слушайте, девушки, это поможет вам немного спустить его с того пьедестала, на который вы его возвели, — крайне эгоистичен, женщина же почти всегда соглашается на подчинение, на служение, на самоотречение ради цели.
Такова и Фаланга. Те, кто сражается в её рядах, отказываются от удобств, от развлечений, от старой дружбы и более глубоких чувств. Мы готовы к тому, что наша плоть будет страдать от pан. Мы готовы к смерти — многие лучшие из нас уже доказали это — как к акту служения. И, что хуже всего, мы готовы ездить из одного места в другое, кричать до хрипоты посреди искажений, кривотолков, безразличного эгоизма и враждебности тех, кто нас не понимает и ненавидит, потому что не понимает, и в своём ожесточении видят в нас пособников чьих-то тёмных целой, отвлекающих внимание от подлинных бедствий. Такова Фаланга. И происходит чудо: чем меньше в ней эгоизма, тем больше растут и множатся её ряды. На место каждого, кто героически пал, каждого, кто, струсив, убежал, встают десятки, сотни, тысячи новых бойцов.
Как видите, дорогие женщины, мы сделали своей главной добродетелью самоотречение, а это, прежде всего, ваша добродетель. Дай Бог, чтобы мы поднялись с ней на такую высоту, стали настолько женственными, чтобы в один прекрасный день нас и вправду можно было бы назвать мужчинами!
«Арриба», № 7, 2 мая 1935
