— Масса народа, которой нужна революция, не в состоянии её совершить.
Революция становится необходимой не когда народ обольщён, а когда его учреждения, идеи, вкусы перестают быть плодотворными или близки к этой грани. В такие моменты происходит историческое вырождение. Не смерть в результате катастрофы, а загнивание в условиях существования без милосердия и надежды. Все коллективные позиции рождаются хилыми, потому что силы, их порождающие, почти истощены. Жизнь общества становится плоской, тупой, она тонет в дурном вкусе и посредственности. Против этого нет иного средства, кроме как разорвать с прошлым и начать сначала. В борозды надо бросить новые исторические семена, потому что старые перестали плодоносить.
Но кто будет сеятелем? Кто отберёт новые семена и определит момент, когда их надо бросить в землю? Это трудная задача. И тут мы сталкиваемся лицом к лицу с демагогическими обещаниями левых и правых, со ставкой на отвратительное заискивание перед массами со стороны тех, кто вымаливает у них голоса и аплодисменты. Они говорят толпе: «Народ, ты великолепен, ты обладаешь высшими достоинствами, твои женщины самые прекрасные и чистые в мире, твои мужчины самые умные и храбрые, твои обычаи самые уважаемые, твоё искусство — самое богатое. Одна беда: тобой плохо управляют. Сбрось своих правителей, освободись от своих уз и ты будешь счастлив». Это означает: «Народ, добейся сам своего счастья путём восстания».
Те, кто говорит так, либо омерзительно неискренни, потому что они используют слова как приманку для масс в собственных интересах, либо совершенно глупы, а глупость бывает хуже обмана. Никто, подумав хоть несколько минут, не сможет отрицать такую истину: в конце бесплодного исторического периода, когда народ по своей или по чужой вине позволяет заржаветь своим движущим пружинам, как может он сам довести до конца огромную задачу своего возрождения? Революция, чтобы она была плодотворной, а не вылилась в мимолётные беспорядки, нуждается в чётком осознании новых норм и в решительном проявлении воли к их достижению. Но эта способность вырабатывать и применять нормы присуща только совершенным людям. Павший народ не способен к этому, в этом его несчастье. Если имеются пружины, позволяющие довести до конца плодотворную революцию, это верный признак того, что революция не нужна. И наоборот, революцию делает необходимой нехватка ясного понимания и толчка, которые требуются для того, чтобы любить её и осуществить. Одним словом, народы в массе своей не могут спастись сами, потому что способность достичь спасения уже означает безопасность. Паскаль приписывает Христу слова: «Не ищите меня, если вы меня уже не нашли». То же самое мог бы сказать народам гений революции.
Среди революционных вождей, которые знает мировая история, достаточно часто повторяются два типа: главарь, который собирает массу, чтобы достичь с её помощью известности, власти или богатства, и суеверный поклонник народа, верящий в его врождённую добродетель и способность идти своим путём. Главарь менее желателен с точки зрения личной морали, он беззастенчиво тиранит и грабит народ, который его поддерживает, но преимущество в том, что с ним можно покончить одним махом: с его смертью кончается гнёт. Второй же тип, наоборот, оставляет после себя след, и с точки зрения своей исторической миссии является предателем народа в ещё большей степени, чем главарь. Да, он ещё больше предатель, если использовать слово «предатель» без мелодраматического оттенка, а просто как обозначение человека, который в решающий момент покинул свой пост. Именно это обычно происходит с суеверным поклонником народа, когда ему предоставляется случай стать во главе победившей революции, добиться этого усилием воли, а потом зажигать веру в тех, кто за ним следует, молчаливо взять на себя обязанность командовать ими, править ими, указывать им курс. Если же кровь у него не закипает при зове отдалённой цели, он не должен претендовать на роль вождя. Быть вождём, победить, а на следующий день сказать массе: «Теперь ты будешь командовать, а я тебе подчинюсь», значит трусливо уклониться от славного бремени власти. Вождь не должен подчиняться народу, он должен служить ему, а это нечто другое. Служить ему — значит отдавать приказы ради блага народа, обеспечивать благосостояние народа, которым вождь правит, хотя сам народ не всегда знает, в чём его благо, то есть действовать в согласии с исторической судьбой народа, даже вопреки тому, чего ожидает масса. С тем большим основанием в революционных ситуациях, когда, как я уже сказал, народу нужна революция, потому что он утратил способность понимать, в чём заключается благо, потому что у него испорчен желудок; именно от этого его надо лечить. Это грандиозная, но трудная задача. Поэтому слабые вожди её избегают и, чтобы прикрыть свою слабость, подменяют служение народу, поиск трудной гармонии между реальным состоянием народа и его истинной судьбой подчинения народу, а это одна из форм лести ему, его разложения.
Испания пережила это совсем недавно, в 1931 году. Это был один из тех редких случаев, когда масса вела себя скромно и радостно возвышала тех, кого считала лучшими, и готова была следовать за ними.
Так, безо всяких усилий с их стороны, представился случай обрести власть тем людям, которые много лет ограничивались ролью врачевателей, критиков. Я говорю в данном случае не о демагогах, а о той небольшой группе избранных, которые в результате интенсивной внутренней работы, начав с отчаяния и закончив пламенной проницательностью, достигли того, что стали выразителями желаний Испании, более ясной, более чистой, более способной, свободной от традиционных нечистот и от противной посредственности. Те, кто входил в эту группу, должны были натянуть новые исторические пружины, посадить молодые деревья на месте старых, сгнивших стволов. Они должны были это сделать, несмотря на сопротивление случайных попутчиков революции и самой массы. Вожди революционного движения обязаны были обвинить предателей. Масса всегда верит, что её предают. Бесполезно льстить ей, пытаясь избежать этих обвинений. Может быть, духовные вожди 1931 года ей и не льстили, но у них не хватило духа сопротивляться ей и дисциплинировать её. С надменным жестом они снова ушли в себя, оставив арену свободной для грубости демагогов и наглости главарей. Так Испания — в которой раз — упустила случай.
Следующий мы не должны упустить. Мы уже поняли, что масса не может спастись сама. В этом виноваты и вожди-дезертиры. Революция — задача решительного меньшинства, не поддающегося унынию, меньшинства, за первыми шагами которого не последует масса, потому что в ней после периода упадка угас внутренний свет. Но, в конечном счёте, бесплодную смуту нашей коллективной жизни заменят радость и ясность нового строя.
Журнал «Ас», № 9, 12 октября 1935 года
Читайте также:
Павел ТУЛАЕВ. Стрелы Фаланги
Хосе Антонио Примо де РИВЕРА. Традиция и революция
Хосе Антонио Примо де РИВЕРА: «Либерализм всегда был идеологией барства»
Хосе Антонио Примо де РИВЕРА: «Никто так не волнует народы, как поэты»
Хосе Антонио Примо де РИВЕРА: «Женщина всегда соглашается на самоотречение ради цели»
Хосе Антонио Примо де РИВЕРА: «Труд — лучший знак человеческого достоинства»
Хосе Антонио Примо де РИВЕРА: «Народ — это единство судьбы, усилий, жертв и борьбы»
Хосе Антонио Примо де РИВЕРА. Государство, личность, свобода
