Доктор исторических наук, профессор факультета международных отношений СПбГУ Руслан КОСТЮК
Внутриполитическая ситуация в Аргентине всегда выглядит очень интересной и разнообразной. В том числе это утверждение справедливо по отношению к левому спектру южноамериканской республики. Благодаря содействию товарищей из Международного секретариата французской Левой партии мы получили возможность взять интервью у депутата Федерального Конгресса от правящего в Аргентине «Фронта за победу», специалиста в области общественных наук Гильермо Рамона Кармона.
— Господин Кармон, не могли бы Вы охарактеризовать политическую философию «Фронта за победу», цвета которого Вы отстаиваете в качестве члена Палаты депутатов.
— Если Ваш читатель хоть немного знаком с особенностями аргентинской истории и политической эволюции, то он в курсе, сколь значительную роль в нашей системе играют не только партии, но и более широкие объединения — коалиции, блоки, фронты. Наверное, это своего рода плата за плюралистическое общество, которое у нас сложилось. «Фронт за победу» не является лишь исключительно электоральным объединением, он был основан в 2003 году теми, кто поддержал предложения Нестора Киршнера по выводу страны из глубокого системного кризиса. Впоследствии, вот уже более десяти лет «Фронт за победу» является не только главной политической осью президентского лагеря, но и, более того, — главной политической силой в аргентинском обществе. В частности, наша интергруппа в Палате депутатов насчитывает 119 депутатов, это более чем в три раза больше, чем у второй по численности депутатской группы.
Вы вполне можете квалифицировать «Фронт за победу» как левоцентристскую силу, хотя я бы предпочёл дефиницию «прогрессистская сила». То есть мы относимся к тому флангу общественной мысли, на котором защищают интересы тех, кто живёт за счёт своего труда, защищают занятость и промышленность, считают необходимым восстановление справедливости и прав человека, видят будущее через призму соответствия законов экономики и природной среды. Я оказался во «Фронте» потому, что не считаю нормы и порядки неолиберализма, чью гибельную хватку мы испытали в Аргентине, полезными для нашего общества и народа.
— Известно, что костяк «Фронта за победу» составляю активисты Хустисиалистской партии (перонисты). Но как объяснить то, что среди оппонентов президента Кристины Фернандес Киршнер можно найти немало тех, кто относит себя к лагерю перонистов?
— И здесь опять я должен сделать ссылку на исторические особенности аргентинской политики. Хустисиалистская партия (ХП) и в прошлом, и в настоящем относится к числу самых многочисленных партий в Южной Америке, официально в её рядах зарегистрированы более 3 млн 600 тысяч человек, что очень много для нашего федеративного государства. Исторически так сложилось, что в одной партии свой дом нашли и социалисты, и либералы, и консерваторы, что, я понимаю, выглядит как полная шизофрения для европейцев, но в Аргентине смотрится вполне нормально, если только учесть, что все тенденции хустисиализма претендуют на идейное и политическое наследие Хуана Доминго Перона. И он точно был великий общественный деятель, если оставил за собой такое разнообразное число политических наследников!
Лично я и мои единомышленники оказались в ХП и впоследствии во «Фронте за победу» потому, что мы считаем: для нас наследие Перона, хустисиализм — это прежде всего стратегия справедливого государства. Но так сложилось, что другие части аргентинского хустисиализма, я имею виду, в частности, группировки «Фронт обновления», Народный союз, Хустисиалистский фронт или «Федеральный перонизм» занимают иные идейные позиции. Это очень усложняет положение дело в партии, но такова уж судьба хустисиализма в Аргентине…
— Помимо различных фракций хустисиализма, критически относящихся к курсу госпожи Фернандес де Киршнер, важную часть оппозиции в современной Аргентине занимают также партии, традиционно относящиеся к левоцентристской части политического спектра — радикалы, социалисты. Как Вы могли бы это прокомментировать?
— Я вижу данную ситуацию таким образом. На наш взгляд, если мы возьмём ценностные ориентиры, высокие идеи как таковые, даже принципы — мы найдём очень много общих пунктов между нами, «Фронтом за победу», и Гражданским радиальным союзом или Социалистической партией. Во многих провинциях у нас близкая политическая база поддержки. Но я никуда не могу уйти от истории — на протяжении очень долгого времени перонизм и радикализм, перонизм и социал-демократия в Аргентине являлись крепкими политическими соперниками. И от этого никуда не уйти. Я уверен, что политика господина Менема (Карлос Саул Менем — президент Аргентины в 1989-1999 годы от перонистской партии, политика «менемизма» — сочетание популизма с неолиберальным акцентом на рыночных принципах — прим. ред.) и её последствия, действительно страшные для аргентинского общества, я не преувеличиваю, надолго отодвинули угрозу откровенно ультралиберального реванша.
Но мы должны признать: да, имеются разные варианты аргентинского левоцентризма, они могут быть включены в орбиту власти, но они могут нести собой и оппозиционный заряд. Но подобная ситуация случается и в других странах Южной Америки, посмотрите на Бразилию; и она хороша знакома европейцам. Радикалы могут нас критиковать, они это очень любят, они часто рассуждают о «популизме» или «волюнтаризме», но что они видят альтернативой? Мне кажется, этим силам — радикалам и социалистам — очень удобно оставаться в парламентской оппозиции, когда в годы выбора они не несут ответственности за судьбу государства, но могут всё подвергать сомнению. Я не считаю, что для настоящих прогрессистов это правильная позиция…
— Господин депутат, на последних частичных выборах в Конгресс очевидного успеха добился откровенно крайне левый блок. Как Вы это оцениваете?
— Это так. Ибо когда миллион граждан голосуют за фронт, где представлены твёрдые троцкистские партии с их специфическими представлениями о демократии и справедливости, это может говорить только о том, что в таком обществе минимум не всё в порядке. Я сам являюсь депутатом от провинции Мендоза, где Левый фронт трудящихся очень сильно представлен. И здесь троцкисты добились своего исторического успеха не только благодаря тактике критиканства или стратегии конфронтации, но и потому, что они проводят качественную работу с фермерами, аграрными трудящимися, рабочими и учащейся молодёжью, у них очень молодой и боевой актив. И я добавлю, что моя провинция традиционно классифицируется аргентинскими политологами как «консервативная».
В любом случае, это очевидно: если мы, «Фронт за победу», будем где-то на «социальном поле» не успевать, это будет приводить к «растеканию» избирателей, в том числе и их перетеканию к крайне левым объединениям. Эти объединения в своей основе всегда были антиперонистские, но я лично не вижу в их активистах своих врагов. Я считаю, мы можем двигаться к диалогу и отходить от конфронтации. Но тут ситуация зависит не только от наших субъективных пожеланий, но и от соотношения сил. Опасность в том, что часть «левой оппозиции» готова в борьбе против нас к самым противоречивым союзам, в том числе с откровенными политическими противниками. Увы, такова логика политической борьбы
— Скажите, пожалуйста, является ли внешнеполитическая тематика сегодня тоже поводом к размежеванию внутри аргентинской левой?
— Как Вы уже хорошо поняли, «аргентинская левая» является скорее некоей абстрактной дефиницией, чем единым организмом, несмотря на то, что все выборы последних лет доказывают одно: большинство граждан всякий раз голосуют за те силы, которые в той или иной степени позиционируются слева от центризма. Я бы заметил, что есть некоторые константы аргентинской внешней политики, которые принимаются почти всеми акторами: приверженность национальному суверенитету и независимой внешней политике, ставка на латиноамериканскую и южноамериканскую интеграцию и солидарность, вера в равноправные отношения со соседями и с Соединёнными Штатами.
Тем не менее, и Нестор Киршнер, и нынешний президент Кристина Фернандес регулярно подвергались атакам со стороны оппозиции в Конгрессе и в Сенате по самым разным эпизодам международной политики: вопрос о национализации иностранных компаний, отношения с Венесуэлой и Кубой, стиль поведения в отношениях с Вашингтоном и Мадридом. И эта критика исходила и исходит не только из рядов неолибералов, но и тех, кого принято относить к умеренному левому флангу. Я здесь не вижу никакой трагедии, наоборот, есть связность: если кто-то пребывает в оппозиции по социальным и экономическим вопросам, ему может что-то конкретное не нравиться и во внешней политике. Название нашего широкого объединения — «Фронт за победу»; значит, мы просто обречены побеждать!
Читайте также:
