Руслан КОСТЮК, доктор исторических наук, профессор факультета международных отношений
В ФРГ вновь возобновила работу «Большая коалиция»; на этом фоне происходит эрозия социал-демократического электората. Наш сегодняшний собеседник — представитель левого течения социал-демократов — Левого демократического форума-21 (ЛДФ-21) Гернот Грюмбаш, являющийся также заместителем председателя земельной организации Социал-демократической партии (СДП) в Гессене.
Руслан КОСЮК: Как Вы оцениваете внутреннюю кампанию в Социал-демократической партии по вопросу об участии в «Большой коалиции»?
Гернот ГРЮМБАШ: Сам факт её проведения подтверждает, что Социал-демократическая партия является живым организмом, предлагающим своим членам, активистской базе, альтернативные варианты политического будущего. Все ли основные европейские партии сегодня действуют подобным образом? Да, силы изначально были не равны: всё Правление СДП, большая часть руководителей земельных организаций, основная масса федеральных депутатов стояла за продолжение коалиционного сотрудничеств с ХДС/ХСС. «Политика разумного», «диалектика возможного», «общественный интерес» — вот те постулаты, которыми они стремились нас убедить и в итоге они смогли убедить две трети проголосовавших активистов в своей правоте.
И наше объединение, и в общем все другие силы, относящиеся к левому направлению СДП, но особенно энергичные товарищи из движения «Молодых социалистов» и группы, объединяющей социал-демократических студентов, действовали в этот раз координировано, пытаясь переломить ситуацию. Мы вынуждены признать неудачу, даже если сравнивать результаты голосования за коалицию на последнем внеочередном съезде партии. Но в ходе этой кампании, не имея сильной финансовой базы, уступая в «медийной гонке» сторонникам партнёрства с христианскими демократами, мы со всей ясностью показали, что не только в Германии, но и во всей Европе опыт участия в правительствах с партиями правого центра оборачивается для социал-демократии отказом от социалистической идентичности, необходимостью отступать от первоначальной позиции, поворотом к либерализму, забвением смелых взглядов в международной области. И как печальный результат — везде и неизменно теряются голоса, социал-демократические и социалистические партии ослабляют «социальную ткань» с обществом и своими избирателями. Увы, здесь, в Федеративной Германии данная истина всем нам очень хорошо знакома.
Мы со всей ясностью показали, что не только в Германии, но и во всей Европе опыт участия в правительствах с партиями правого центра оборачивается для социал-демократии отказом от социалистической идентичности.
Но теперь наступает новый этап в нашей деятельности. Я рад, что левые в СДП проявили способность к консолидации в эти зимние месяцы, но наступающий период, я уверен, будет ещё более сложным. Партию убедили в том, что надо продолжить противоречивый союз с блоком Ангелой Меркель. Я даже скажу, что конструктивизм и некоторый «оппортунизм» ХДС позволил сделать коалиционный договор, с точки зрения социального профиля, приемлемым для нашей базы… Но что будет дальше — будущее полно неопределённости.
На Ваш взгляд, почему СДП теряет позиции в немецком обществе?
Это очень непростой вопрос, и поэтому он имеет комплексный ответ. Вот бывший председатель партии Оскар Лафонтен, затем порвавший с СДП, пишет, что «Социал-демократическая партия перестаёт осуществлять социал-демократическую политику» и в этом ключевая причина её отступления. Мои знакомые из круга «Зелёных» говорят — это потому, что СДП не может модернизироваться, якобы не «идёт в ногу» с XXI веком. Я полагаю, что такие объяснения тоже возможны.
Но я всегда советую смотреть на происходящее комплексно. Отрицать социальные изменения в Германии невозможно. Мы не в 1918 году, и призрак Ноябрьской революции не маячит перед социалистами. В XIX веке СДП была партией рабочих и для рабочих, сегодня иная ситуация. На момент воссоединения Германии в профсоюзах у нас состояло 12 миллионов членов, но уже в 2010 году это число немного превышало шесть миллионов членов. Когда Вилли Брандт был председателем СДП, численность партии достигала и даже превышала миллион человек, но после 1990 года мы неизменно теряли членов и в прошлом году в рядах СДП оставалось около 430 тысяч членов партии. Одновременно резко упала процент промышленных рабочих в рядах СДП.
На момент воссоединения Германии в профсоюзах у нас состояло 12 миллионов членов, но уже в 2010 году это число немного превышало шесть миллионов членов. Когда Вилли Брандт был председателем СДП, численность партии достигала и даже превышала миллион человек, но после 1990 года мы неизменно теряли членов и в прошлом году в рядах СДП оставалось около 430 тысяч членов партии.
Безусловно, наши отступления связаны и с феноменом «младшего» партнёра по сравнению с блоком ХДС/ХСС. Так было в 2009 году, и вот в прошлом году на федеральных выборах — новые потери. При этом министры от Социал-демократической партии пытались работать хорошо, защищая цвета партии и её установки. Однако общее критическое отношение к правительственным партиям, сильно затронувшее также партии правого центра, ударило и по нам.
Также я хочу добавить ещё одной замечание. В прошлые времена, когда работали социал-демократические канцлеры Брандт, Шмидт и Шрёдер, пусть они не были идеальными политиками, но как личности, как вожаки своей партии они в глазах общественного мнения смотрелись сильнее, чем их соперники из ХДС. Вот все последние годы СДП проигрывает Христианско-демократическому союзу на «личностной волне», это мы должны признать. В парии были сильны надежды на «эффект Шульца» в кампании-2017, будем честны: он не сработал. Сейчас мы видим, что большинство в новом составе Бундестага имеют партии правого фланга, социал-демократы же вышли из выборов ослабленными и хуже того: после 24 сентября наш электоральный потенциал продолжает снижаться…
Очередное образование «Большой коалиции» с участием социал-демократов делает их участие в осуществлении внешней политики императивом. Нас, российских левых, это интересует и с точки зрения возможности влияния СДП на улучшение германо-российских отношений.
В традиции политической культуры ФРГ мы находим, что партии, являющейся младшим партнёром в правительственной коалиции? предоставляется важный статусный портфель министра иностранных дел, это так. Но мы не должны забывать, что всё-таки последнее слово в реализации внешнеполитической стратегии принадлежит канцлеру. И здесь я снова хочу позволить себе «нырнуть в историю», чтобы напомнить, что при всех трёх упоминавшихся мною социал-демократических канцлерах отношения между нашими странами были ровными и достойными, они имели позитивное развитие.
Я не собираюсь представлять себя и своих товарищей по нашему форуму как адвокатов России. Есть вещи, которые в сегодняшней России нам не импонируют. В частности, это состояние прав человека и сексуальных меньшинств. Мы обеспокоены тем, что в России Путина политический и медийный плюрализм не растёт, но, наоборот, идёт вниз. Я не испытываю восторга по поводу конкретных проявлений российской внешней политики; быть сильным не должно означать любить пугать других…
СДП как партия имеет конструктивные предложения по совершенствованию отношений с Российской Федерацией. И это надо делать каждодневно, внутри и вне европейских рамок.
Но, как бы то ни было, СДП как партия имеет конструктивные предложения по совершенствованию отношений с Российской Федерацией. И это надо делать каждодневно, внутри и вне европейских рамок. Наша страна имеет исторический долг: в прошлом столетии дважды война с просторов Германии приходила в ваш дом, немецкие социал-демократы это хорошо помнят.
Мы в ЛДФ-21 также обсуждали эти вопросы, и мы считаем, что министру иностранных дел от СДП нужно более истово, энергично проталкивать гражданскую дипломатию, контакты молодёжных, женских, университетских и других объединений. Мы можем и должны вернуться к прежним объемам взаимной торговли, ведь это было в интересах наших народов! Почему не развивать на фоне связей городов-побратимов официальные отношения между нашими землями и вашими субъектами Федерации? И Меркель, и Путин — они когда-нибудь перестанут играть первоплановую роль, но заложенные снизу отношения — они же останутся!
Германия участвует в «Нормандской четвёрке» и считается страной-гарантом Минских соглашений. Но процесс мирного урегулирования в Восточной Украине явно затягивается. С точки зрения социал-демократии, могла бы Германия здесь сыграть более активную роль?
Я не являюсь всё-таки дипломатом, но я скажу так. Украине, украинскому народу немецкие нашествия в прошлом также приносили слёзы и боль, значит, необходимо быть деликатным в этой теме. Мы, социал-демократы Германии, и это была позиция подавляющего большинства членов партии, не поддержали действия вашей страны по включению Крыма в состав России. Какими бы ни были настроения жителей крымской автономии, подобные вопросы решать столь односторонним и грубым путём нельзя.
Но как демократический социалист, я могу представить, почему очень многие жители Крыма захотели идти «под Россию», и здесь «в игре» был не только этнический и исторический факторы. Те процессы, которые стали происходить после бегства бывшего президента из Украины (Виктор Януковича — прим. ред.), вызывают большие вопросы. Это большой парадокс, но проделав за эти четыре года большой путь в сторону «Европы», Украина, на деле, не трансформировалась в демократию. И я тут готов предъявить список претензий, аналогичных российскому, хотя в случае с украинским государством нас более беспокоит официонализированный национализм, граничащий время от времени с неофашистскими проявлениями. И объяснять их существования одной лишь «российской агрессией» мы не можем.
Проделав за эти четыре года большой путь в сторону «Европы», Украина, на деле, не трансформировалась в демократию.
Да, ФРГ оказалась вовлечена в то, что называется «Минским процессом». Но вот здесь я бы воздержался от сугубо немецких инициатив, ибо для нас чувствительны отношения и с Россией, и с Украиной — в контексте истории и сегодняшнего дня. Европейская дипломатия должна быть более активна на данном направлении, потому что я не хочу, чтобы в ином случае инициативу, но уже не дипломатическую, перехватили Соединённые Штаты и НАТО. Речь должна здесь идти о модальностях защиты мира для жителей Восточной Украины, это понятно. Но мы также понимаем, что необходим международный процесс мониторинга ситуации в Донбассе. Мы в СДП считаем, что ввод международных миротворцев под эгидой ООН в конфликтные зоны был бы правильным решением. Но чем более «коллективными» будут такие инициативы, тем более вескими они будут для международного окружения.
Каким Левому демократическому форуму видится будущее европейского проекта?
Для больших немецкий партий Европа обычно является «площадкой компромисса»: и СДП, и ХДС исторически приветствуют углубление европейской интеграции в разных направлениях. То, что европейская тема расположена впереди нового коалиционного договора, закономерно. Но если «Большая коалиция» делает упор на реформировании евробюджета, перехода к Европейскому валютному фонду, реформированию системы взносов, мы призываем подумать и о других моментах.
Мы приветствуем перспективу федеративной Европы, но она должна стать Европой граждан. Значит, нужно повысить роль и статус Европейского парламента, переопределить функции Европейской Комиссии, встать на путь решительных преобразований судебной системы.
Чтобы усилить политический авторитет, Германия не должна играть роль «финансового диктатора». Мы тоже приветствуем перспективу федеративной Европы, но она должна стать Европой граждан. Значит, нужно повысить роль и статус Европейского парламента, переопределить функции Европейской Комиссии, встать на путь решительных преобразований судебной системы. Если мы наблюдаем рост антиевропейских идей в самых разных местах, то разве это случайно? Не думаю. «Системные» европейские партии, включая социал-демократию, и, сожалею, германскую СДП, несут по данному вопросу свой груз ответственности. Это должна быть более социальная и менее бюрократическая Европа.
Мы также отвергаем опции милитаризации ЕС. Это дорого, бессмысленно и опасно, это, кстати, повышает риск конфронтации с сегодняшней Россией. Мы выступаем за решительный поворот иммиграционной политики, за её справедливое перераспределение среди всех участников ЕС. Я не сторонник Европы «разных скоростей», но если есть страны, не готовые принять общие ценности, как это мы видим по некоторым странам Востока, то проблематично увидеть их будущее в федеративном проекте Европы. С другой стороны, я лично отдаю отчёт в том, что сейчас разговоры о федерализме смущают очень многих в ЕС.
