Генеральная репетиция Советской власти

Продолжение. Начало «Смело за власть Советов»

Дмитрий ЖВАНИЯ, кандидат исторических наук

Осенью 1905 года в России начался мощный подъём революции, который был вызван как политическими, так и экономическими причинами. Только что Россия проиграла войну Японии. Война унесла огромное количество жизней, экономический ущерб, нанесённый войной, составил 4-5 млрд. рублей. В некоторых отраслях промышленности, например, в текстильной, продолжался кризис, многие предприятия Петербурга, Иваново-Вознесенска, Лодзи (Польша) и других крупных промышленных центров закрывались. 1905 год выдался неурожайным, отчего в 26-ти губерниях произошло повышение цен на продукты питания.

Всеобщая стачка

С момента начала революции, 9 января 1905 года, политическое сознание и организованность рабочих существенно выросли. В рабочей среде всё более популярной становилась идея ВСЕОБЩЕЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТАЧКИ. Её предвестницей стала забастовка печатников Москвы. В Петербурге началось движение солидарности с московскими печатниками. 3 октября забастовали 6 тысяч питерских печатников. 4 октября москвичей поддержали рабочие Нарвской заставы. Для руководства стачкой был создан районный стачечный комитет, который выработал общие для всех рабочих района требования и опубликовал их в листовке (см. Всероссийская политическая стачка в октябре 1905 года. Ч. I. М.: Изд. АН СССР, 1955. С. 350). Политические забастовки солидарности с московскими печатниками проходили на многих  предприятиях Выборгской и Петербургской сторон. Стачечное движение в столицах вызвало рабочий подъём по всей стране.

Непосредственным толчком к всеобщей политической стачке явилась забастовка железнодорожных рабочих Московского узла, начавшаяся 7 октября. Вскоре к железнодорожникам присоединились все московские рабочие. К всеобщей политической стачке призывали все российские революционные социалисты, в том числе большевики. «Необходимо всем нам, рабочим, забастовать дружно, как один человек, для протеста против царских насилий», — писали питерские большевики в своей листовке. Они призывали рабочих бороться за демократическую республику, которая, по их мнению, — «первый этап на пути к социализму» (Листовки петербургских большевиков. Т. 1. С. 261).

11 октября в здании университета прошло многотысячное  собрание железнодорожных рабочих Петербурга. Оно закончилось призывом «Долой самодержавие!» Октябрьская стачка развивалась в Петербурге с большой быстротой. 11 октября выступили металлисты ряда крупнейших заводов: Невского судостроительного, Александровского, Путиловского, Ижорского и других. 12 октября к забастовке присоединились железнодорожники, 13 — текстильщики. 14 октября стачка стала всеобщей. Забастовка сразу приобрела политический характер, рабочие требовали политических свобод, созыва Учредительного собрания.

13 октября возник Петербургский Совет рабочих депутатов. Состав его пополнялся каждый день, и вырос с 35-40 человек в начале до 562 человек в ноябре. В  профессиональном отношении состав Совета оказался следующим: 351 металлист, текстильщиков — 57, печатников — 32, 121 человек были представителями разных других специальностей. Совет представлял почти 200 тысяч рабочих Петербурга.

В районах образовались районные советы. Совет рабочих был массовой организацией и действовал совершенно открыто. Нормы представительства, установленные Советом, — один депутат от 500 рабочих, — в ходе выборов не соблюдались. Так, 13 200 рабочих Путиловского завода послали в Совет 26 депутатов, а сестрорецкие рабочие от 2000 человек избрали 10 депутатов; рабочие завода «Атлас», на котором работало всего 250 человек, послали в Совет 3-х депутатов. В результате получилось так, что из 351 депутата-металлиста лишь 160 представляли крупные предприятия с количеством рабочих свыше 500 человек.

Таким образом, Петербургский рабочий Совет был проявлением низовой демократии, живым социальным творчеством рабочих. Правда, Лев Троцкий приписывает идею Совета себе.

Неустанная работа Троцкого

«Прибыл я в Петербург в самый разгар октябрьской стачки, — вспоминает он в «Моей жизни». — Забастовочная волна всё ширилась, но была опасность, что движение, не охваченное массовой организацией, безрезультатно сойдёт на нет. Я приехал из Финляндии с планом выборной беспартийной организации, по делегату на 1000 рабочих. От литератора Иорданского, впоследствии советского посла в Италии, я узнал в день приезда, что меньшевики уже выдвинули лозунг выборного революционного органа — по одному делегату на 500 человек. Это было правильно».

Большевики, воспитанные на социал-демократических представлениях о революции как о процессе, руководимом социалистической партией с научной программой,  отнеслись к появлению Совета с недоверием. Они видели в Совете не зачаток новой власти, а беспартийную, стихийно оформившуюся, незрелую  организацию «низшего типа», опасались, что Совет принижает роль партийности. Некоторые большевики требовали даже, чтобы Совет принял программу РСДРП. Так, Богдан Кнунянц (Радин), член Петербургского Комитета РСДРП, в статье «Совет рабочих депутатов или партия», опубликованной в № 5 газеты «Новая жизнь», доказывал, что Совет должен стать одной из организаций партии. Резолюция Федеративного комитета, рекомендованная затем ЦК РСДРП в «Письме ко всем партийным работникам» от 27 октября 1905 года, требовала принятия Советом программы РСДРП и слияния Совета с партией.

«В Петербурге часть большевистского Центрального Комитета была решительно против выборной беспартийной организации, опасаясь с её стороны конкуренции партии, — пишет Троцкий. — Рабочим-большевикам это опасение было совершенно чуждо. Сектантское отношение большевистских верхов к Совету продолжалось до приезда Ленина в Россию в ноябре.

О руководстве «ленинцев» без Ленина можно бы вообще написать поучительную главу. Ленин в такой неизмеримой степени превосходил своих ближайших учеников, что они чувствовали себя при нём как бы раз навсегда освобождёнными от необходимости самостоятельно разрешать теоретические и тактические проблемы. Оторванные в критическую минуту от Ленина, они поражали своей беспомощностью. Так было осенью 1905 года. Так было весною 1917 года. В обоих этих случаях, как и во многих других, исторически менее значительных, широкие круги партии гораздо вернее улавливали чутьём правильную линию, чем предоставленные самим себе полувожди. Запоздалый приезд Ленина из-за границы был одной из причин того, почему большевистской фракции не удалось занять руководящего положения в событиях первой революции» («Моя жизнь»).

Меньшевики тоже не воспринимали Совет как орган рабочего восстания, как зародыш нового государства, которое начнёт отмирать с первого дня своего появления, а лишь как «орган рабочего самоуправления».

К чести Ленина, он, вернувшись в Петербург из эмиграции, разглядел в Совете орган новой революционной власти, несмотря на  то, что им руководил беспартийный присяжный поверенный Георгий Хрусталёв-Носарь (в 1919-м за организацию «Переяславской республики» был расстрелян по решению большевистского Переяславского ревкома), Лев Троцкий, Александр Парвус (Израиль Гельфанд), меньшевики. В статье «Наши задачи и Совет рабочих депутатов», написанной в начале ноября 1905 года для «Новой жизни», но не опубликованной тогда, Ленин написал, что Совет — орган демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Ленин разъяснял, что Советы — органы непосредственной массовой борьбы, в которой принимают различные слои трудящихся, а поэтому в Совет должны войти представители всех слоёв восставшего народа, независимо от их партийности. Ленин доказывал, что Совет  должен стать центром объединения всех революционных сил: «Тов. Радин неправ, ставя вопрос: Совет рабочих депутатов или партия? Мне сдаётся, что нельзя так ставить вопроса, что решение безусловно должно быть: и Совет рабочих депутатов, и партия». (Ленин В. И. Соч. Т. 10. С..3).  Кстати говоря, ошибки Кнунянца (Радина) через 15 лет, во время красного двухлетия, повторил в Италии один из создателей итальянской компартии Амадео Бордига, за что был раскритикован Лениным в брошюре «Детская болезнь «левизны» в коммунизме».

Ленин в 1904 году, исходя из идеи Карла Каутского о необходимости привнесения передовой интеллигенцией социалистического сознания в рабочий класс, предупреждал, что было бы маниловщиной полагать, что «когда-либо почти весь класс или весь класс в состоянии при капитализме подняться до сознательности и активности своего передового отряда, своей социал-демократической партии». Учитывая, что Ленин настаивал на создании партии из профессиональных революционеров, «передовых интеллигентов» («Что делать?»), получается, что именно их, интеллигентов, он считал носителями передового пролетарского сознания. А получилось, как мы видим, наоборот. Рабочие сами, не спрашивая «авангард», создали органы руководства восстанием. Но Ленин не был догматиком, он создавал свои теоретические и программные конструкции, исходя из живого социального творчества масс. Субкоманданте Маркос справедливо замечал, что «по мере того, как в игру вступают реальные социальные силы, становится ясно, что авангард — не такой уж авангард, и что те, кто им, по идее, представлены, не ощущают своего представительства».

Так или иначе, для большевиков в Петербурге время было упущено, и они так и не получили веса в Совете рабочих. Троцкий вспоминает: «Первым председателем Совета был выбран накануне моего приезда из Финляндии молодой адвокат Хрусталёв, случайная в революции фигура, промежуточная ступень от Гапона к социал-демократии. Хрусталёв председательствовал, но политически не руководил. После его ареста был выбран президиум, возглавлявшийся мною. Сверчков, один из довольно видных участников Совета, пишет в своих воспоминаниях: “Идейным руководителем Совета был Л. Д. Троцкий. Председатель Совета — Носарь-Хрусталёв — был скорее ширмой, ибо сам не был в состоянии решить ни одного принципиального вопроса. Человек с болезненным самолюбием, он возненавидел Л. Д. Троцкого именно за то, что ему приходилось обращаться постоянно к нему за советами и указаниями”. Луначарский рассказывает в своих воспоминаниях: “Я помню, как кто-то сказал при Ленине: “Звезда Хрусталёва закатывается, и сейчас сильный человек в Совете – Троцкий”. Ленин как будто омрачился на мгновенье, а потом сказал: “Что ж, Троцкий завоевал это своей неустанной и яркой работой”.

Каковы были в революции 1905 г. взаимоотношения между мной и Лениным? После его смерти официальная история переделывалась заново, причём и для 1905 г. установлена борьба двух начал, добра и зла. Как же обстояло на деле? В работе Совета Ленин непосредственного участия не принимал, в Совете не выступал. Незачем говорить, что он внимательно следил за каждым шагом Совета, влиял на его политику через представителей большевистской фракции и освещал деятельность Совета в своей газете. Ни по одному вопросу у Ленина разногласий с политикой Совета не было. Между тем, как свидетельствуют документы, все решения Совета, за исключением, может быть, некоторых случайных и маловажных, были формулированы мною и мною же вносились сперва в Исполнительный Комитет, а затем от его имени в Совет. Когда создалась федеративная комиссия из представителей большевиков и меньшевиков, опять-таки мне же приходилось выступать от её имени в Исполнительном Комитете. Ни одного конфликта при этом не было» («Моя жизнь»).

Русский проект

Меньшевики, руководители Совета, пошли на соглашение с буржуазией и властью. 15 октября они послали делегацию в городскую думу, а 20 октября — к председателю Кабинета министров Сергею Витте. Никаких практических результатов эти делегации не достигли. Но под давлением масс Совет осуществил ряд мер, которые имели большое революционное значение. Совет издал постановление об отсрочке уплаты за квартиру и за товары, взятые в магазинах в долг, Совет участвовал в установлении явочным порядком 8-часового рабочего дня, в борьбе за свободу печати, собраний. Для информирования населения о деятельности Совета был налажен выпуск газеты «Известия Совета рабочих депутатов». Первый номер вышел 17 октября, в тот самый момент, когда в Петербурге бастовали 130 тысяч рабочих. К этому времени в Москве стачка тоже стала всеобщей. Страна в целом была парализована забастовкой — бастовали 2 млн человек. Напомню, что в итоге царь издал известный Манифест, где провозглашалась неприкосновенность личности, свобода слова, собраний, союзов. Манифест обещал созыв Государственной думы с законодательными функциями.

«В Совете я выступал под фамилией Яновского, по имени деревни, в которой родился, — вспоминал Троцкий. — В печати писал как Троцкий. Работать приходилось в трёх газетах. Вместе с Парвусом мы стали во главе маленькой “Русской газеты”, превратив её в боевой орган для масс. В течение нескольких дней тираж поднялся с 30 до 100000. Через месяц заказы на газету доходили до полумиллиона. Но техника не могла поспевать за ростом газеты. Из этого противоречия нас вывел, в конце концов, только правительственный разгром. 13 ноября мы поставили в блоке с меньшевиками большой политический орган “Начало”. Тираж газеты рос не по дням, а по часам. Большевистская “Новая жизнь” без Ленина была сероватой.

Кроме “Русской газеты” и “Начала”, я писал ещё передовицы в “Известиях”, официальном органе Совета, а также многочисленные воззвания, манифесты и резолюции.

Пятьдесят два дня существования первого Совета были насыщены работой до отказа: Совет, Исполнительный Комитет, непрерывные митинги и три газеты. Как мы в этом водовороте жили, мне самому неясно».

18 октября большевики в обращении «К русскому народу» призвали рабочих продолжать забастовку, говоря, что царский Манифест — уловка, рассчитанная на дезорганизацию сил революции. Так или иначе, 18 октября бастовали уже 135 тысяч рабочих Петербурга. Троцкий пишет: «Мне вспоминаются в связи с этим две сцены из жизни Петербургского Совета. Одна — 29 октября, когда город был полон слухов о погроме, подготовляемом чёрной сотней. Депутаты, придя непосредственно со своих заводов на заседание Совета, показывали с трибуны образцы оружия, которое изготовлялось рабочими против чёрной сотни. Они потрясали в воздухе финскими ножами, кастетами, кинжалами, проволочными плетьми, но всё это скорее весело, чем угрюмо, ещё с шуткой и прибауткой. Они как будто думали, что одна их готовность дать отпор сама по себе разрешает задачу. В большинстве своём они ещё не прониклись насквозь той мыслью, что борьба идет не на жизнь, а на смерть. И вот этому научили их декабрьские дни.

Вечером 3 декабря Петербургский Совет был окружён войсками. Входы и выходы были заперты. С хор, где заседал Исполнительный Комитет, я крикнул вниз, где толпились уже сотни депутатов: “Сопротивления не оказывать, оружия врагу не сдавать”. Оружие было ручное: револьверы. И вот в зале заседания, уже окружённом со всех сторон отрядами гвардейской пехоты, кавалерии и артиллерии, рабочие стали приводить в негодность своё оружие. Они били умелой рукой маузером по браунингу и браунингом по маузеру. И это уже не звучало шуткой и прибауткой, как 29 октября. В звоне и лязге, в скрежете разрушаемого металла слышался зубовный скрежет пролетариата, который впервые почувствовал до конца, что нужно иное, более могучее и беспощадное усилие, чтоб опрокинуть и раздавить врага» («Моя жизнь»).

Забастовки в Петербурге не прекращались и после окончания всеобщей стачки. Так, 1 мая 1906 года в столице бастовали 110 тысяч рабочих. Всего за 1905 год рабочие проявили колоссальную энергию. В среднем каждый питерский рабочий бастовал за этот год свыше четырёх раз. Так, Путиловский завод провёл восемь стачек общей продолжительностью 63 дня, а Невский судостроительный завод бастовал 102 дня. Каждый питерский рабочий-металлист в среднем бастовал 46,5 дней. Каждый текстильщик — 34 дня. «Насилие в виде забастовок поддерживает революционный дух», — писал французский социалист Жорж Сорель. Это говорит о сознательности рабочих, и проявлением этой сознательности было создание Петербургского Совета рабочих депутатов. Поэтому разговоры об отсталости русского рабочего класса в начале ХХ века нужно отбросить. Русские рабочие были гораздо более боевитыми, чем их западные собратья. Мы знаем, что «субъективный фактор», то есть сознательная готовность масс к борьбе, играет решающую роль не только в революции, но и в построении социализма, и русские рабочие показали такую готовность с лихвой ещё в ходе революции 1905 года.

Рабочий Совет возник и в Москве. Первое его заседание проходило 21 ноября, за две недели до Декабрьского вооружённого восстания. Большевики уже руководствовались ленинскими идеями о Советах, и сумели занять лидирующие позиции в Московском рабочем Совете, который стал органом подготовки Декабрьского вооружённого восстания.

«В жизни России революция 1905 г. была генеральной репетицией революции 1917 г. Такое же значение имела она и в моей личной жизни. В события 1917 г. я вошёл с полной решимостью и уверенностью, потому что они были для меня лишь продолжением и развитием той революционной работы, которую оборвал арест Петроградского Совета 3 декабря 1905 года, — вспоминал Троцкий. —  Арест последовал на второй день после опубликования нами так называемого финансового манифеста, который провозглашал неизбежность финансового банкротства царизма и категорически предупреждал, что долговые обязательства Романовых не будут признаны победоносным народом». Французская биржа через несколько месяцев ответила на манифест Совета новым займом царю в три четверти миллиарда франков. После победы Октябрьской революции, Совета Народных Комиссаров 10 февраля 1918 года объявил начисто аннулированными все царские долги, которые не так давно признали нынешние российские власти.

Продолжение следует