Дмитрий ЖВАНИЯ
В самолёт социалистического президента Франции Франсуа Олланда ударила молния, когда он летел в Германию на переговоры с канцлером Ангелой Меркель. Зная, на чьей форме были изображены руны в виде молний, этот случай нельзя не воспринять как знак. Выборы вновь разделили Францию на две почти равные части. Выиграла левая Франция, правая – проиграла. А проигравшие иногда мстят.
Голоса пополам
Конечно, далеко не все те, кто голосовал за лидера «Национального фронта» Марин Лё Пен, а тем более — за голлиста Николя Саркози, правые настолько, что молятся на портрет Маршала. Однако нельзя не заметить, что второй раз подряд выборы разделяют Францию на две равновеликие части. На выборах 2007 года социалистка Сеголен Руаяль, бывшая подруга жизни нынешнего победителя, проиграла Николя Саркози всего 6 процентов голосов: её поддержали 16 790 440 французов, а Саркози — 18 983 138. Для такой многомиллионной страны, как Франция (население — 65 447 370 человек), разрыв небольшой. Разрыв между Саркози и Олландом ещё меньше: 48, 36% (18 000 668 человек) и 51, 64% (16 860 685 человек). В годы правления Саркози левая и профсоюзная Франция не уставала бороться. Чем ответит сейчас правая Франция, несогласная с исламизацией страны и наплывом иммигрантов?
Можно сколько угодно говорить, как крайне правые и крайне левые, что между Олландом и Саркози большой разницы нет — мол, оба они представляют либеральный истеблишмент. Конечно, разница между Франсуа Олландом и Жаном Жоресом не намного меньше, чем разница между Николя Саркози и подполковником графом Франсуа де ля Роком – лидером «Боевых крестов». Однако Саркози вполне сопоставим с Пьером Лавалем, Андрэ Тардьё или Пьер-Этьеном Фланденом, которые были премьер-министрами Третьей республики. Но Напомню, что Тардьё финансировал ультраправые «Боевые кресты» (де ля Рок получал от него лично чеки на большие суммы), Лаваль возглавлял правительство коллаборационистского режима Виши, а Фланден в этом правительстве занимал пост главы внешнеполитического ведомства. Учитывая операцию Саркози по выдворению из Франции цыган — кто знает, как бы он себя повёл, окажись в той же ситуации, что Лаваль или Фланден в 40-м.
Что касается Франсуа Олланда, то весной на первом свидании с избирателями в Клиши-ла-Гаренн он так сформулировал своё представление о французской мечте: «Это мечта, рождённая Революцией равенства и свободы, Народным фронтом, Сопротивлением, надеждами 1968 года, переменами в эпоху Миттерана». Саркози и Олланд олицетворяют собой пусть не два полюса французской политики, но два разных направления, два её вектора.
Всё, что происходит сейчас во Франции, вольно или невольно заставляет нас вспомнить времена Народного фронта и того, что было в стране после его кончины. Победа Народного фронта породила большие надежды в сердцах простых французов, и далеко не всем надеждам суждено было сбыться. А главное, эта победа тоже разделила Францию на две части: в первом туре за партии Народного фронта (коммунистов, социалистов, радикалов и их союзников) проголосовал 5 628 921 избиратель, что составило 57 процентов всех голосов, а правые собрали 4 233 928 голосов. Конечно, поражение правых было ощутимым, но не сокрушительным.
Фашистская революция в Париже
Во многом появление Народного фронта стало ответом на фашистский путч 6 февраля 1934 года. Поводом для путча послужило увольнение префекта парижской полиции корсиканца Жана Кьяппа, который сам был тесным образом связан с фашистскими заговорщиками. «Я всегда боролся против крайне левых манифестаций, но никогда не подавлял бывших фронтовиков», — откровенно заявлял Кьяпп. Премьер-министр радикал Эдуард Даладье отправил Кьяппа в Марокко. Но Кьяпп не подчинился. «Вы найдёте меня на улице, одетым в пиджак», — бросил он Дальдье, намекая на то, что он присоединится к мятежникам. «Моё удаление из Парижа и префектуры полиции будет при данных обстоятельствах плохо истолковано общественным мнением», — угрожал он в открытом письме на имя премьер-министра 4 февраля. 6 февраля в Палате депутатов предстояли дебаты по полномочиям правительства Даладье. И крайне правые решились на путч. Роли были тщательно распределены. Они собрались в разных точках Парижа, чтобы затем взять Бурбонский дворец в кольцо: «Патриотическая молодёжь» — у ратуши, «Французское действие» и «Французская солидарность» — в Латинском квартале (который до конца 60-х годов был правой территорией), «Боевые кресты» — у Дома инвалидов, Национальный союз бывших фронтовиков — у Триумфальной арки. В 17 часов мятежники собрались на площади Согласия. «Долой воров!», «В отставку!», «Долой Даладье!», «Да здравствует Кьяпп!», «Депутатов в Сену!» — кричали путчисты, забрасывая полицейских градом камней и обломками чугунных решёток. Лошадям конной полиции бритвами и ножами, привязанными к палкам, подрезали сухожилия. Фонари на площади Согласия были опрокинуты, автобусы и несколько газетных киосков подожжены, на улице Руаяль манифестанты пытались поджечь задние Морского министерства. В 19 часов из толпы раздались выстрелы, отряды «Французской солидарности» двинулись на мост Согласия. Охрана дворца и полицейские ответили огнём. Сражение продолжалось до полуночи. По официальным данным, один полицейский был убит, 780 – ранены, среди демонстрантов – 14 убитых и 655 раненых.
На следующий день правые вновь вышли на манифестации. Но они привели лишь к отставке Даладье и утверждению в должности премьер-министра правого политика Гастона Думерга. Путч провалился из нерешительности главной крайне правой силы – «Боевых крестов» и их командира де ля Рока. Ещё 6 февраля отряды «Боевых крестов» могли ворваться в Бурбонский дворец с заднего крыльца, которое они блокировали, но не двинулись они с места и тогда, когда на мосту Согласия развернулось побоище. Как выяснилось потом, дело не только и не столько в трусости де ля Рока, сколько в его сговоре с респектабельными правыми политиками. Подкупленный Андрэ Тардьё, де ля Рок должен был лишь оказать давление на депутатский корпус с целью отстранения от власти премьера-радикала Даладье, но не захватывать власть, к которой он не был готов ни морально, ни интеллектуально.
Вряд ли бы путчисты сумели удержаться у власти, захвати они её. Но они имели достаточно сил, чтобы взбудоражить всю Францию. В стране в начале 30-х годов действовали множество организаций, которые во Франции называли «мятежными лигами». Главными из них были «Франсисты» (в буквальном переводе – «французники»), «Французская солидарность», «Патриотическая молодёжь», «Французское действие» и «Боевые кресты».
Патриотические «французники»
Движение «франсистов» основал Марсель Бюкар в сентябре 1933 года. Одетые в синие гимнастёрки и синие галстуки, береты, сапоги, затянутые в портупеи, «французники» приветствовали друг друга римским салютом. Они имели запасы оружия, всего во Франции их было около 10 тысяч человек, а в Париже – 2 тысячи. Денежные средства «франсисты» получали от миллионера Франсуа Коти – владельца известной парфюмерной фирмы, издателя крайне правых газет «Фигаро», «Голуа» и погромного листка «Друг народа» (название нагло заимствовано у революционной газеты Жан-Поля Марата). «Франсисты» объявляли себя приверженцами «тотальной революции», разгона всех политических партий, замены парламентского режима централизованной корпоративной системой во главе с вождём.
Создателями «Французской солидарности» стали майор Жан Рено и литератор Пьер Максанс. Деньги они получили из того же источника, что и «франсисты» Бюкара. Их ряды насчитывали не более 2-3 тысяч человек. Интересно, что активистами «Французской солидарности» были мелкие арабские торговцы из Северной Африки, которые осели в Париже. Их ударными отрядами руководил сын губернатора Алжира – граф Гейдон (Венсегид). «Французская солидарность» требовала установления твёрдой власти, создания корпоративного государства, беспощадной борьбы с коммунистами, евреями, франкмасонами и капиталистическими трестами.
«Мы игнорируем, — заявлял основатель «Французского действия» Шарль Моррас, — правые партии, ибо не принадлежим ни какой партии». В том же духе выступал лидер «Патриотической молодёжи» Пьер Теттенже: «Либерализм и социализм осуждены историей, они являются лишь двумя сторонами одной медали… Национальная революция будет революцией молодёжи, она отвергнет ветхую рутину умеренной или консервативной политики… Для нас слова “левая” и “правая” не означают более ничего. «Французское действие» и «Патриотическая молодёжь» требовали решительного оздоровления страны путём создания «суровой, но чистой» авторитарной власти, «пропитанной национальным и христианским духом». Таттенже, который сам был крупным промышленником, владельцем ряда крупных парижских универмагов и фирмы шампанских вин, доходил до того, что призывал к борьбе против «гнёта международного капитализма и диктатуры трестов», а среди документов «Патриотической молодёжи» была «Социальная хартия труда». Численность лиги не превышала 90 тысяч человек. В основном это были студенты, мелкие торговцы, банковские и конторские служащие, инженеры. В Париже лига насчитывала около 6,5 тысяч членов. Ядро «Патриотической молодёжи» составляли мобильные отряды по 50 человек, вооружённые револьверами и дубинками, кастетами и ножами, располагавшие автомобилями и обученные бывшими офицерами. В Париже боевиков «Патриотической молодёжи» было 2-3 тысячи. На демонстрацию органиазация могла вывести более 15 тысяч человек.
«”Французское действие” не пыталось завоевать поддержку “маленьких людей” с помощью социальной демагогии среди мелких лавочников или ветеранов… Она апеллировала к обедневшим аристократам, благочестивым старым девам, некоторым служащим, а также нашла друзей среди высокопоставленных военных типа маршала Петэна, Франше д’Эсперэ, генерала Вейгана и видных писателей вроде Анри Бордо, Пьера Гаксота, герцога де ля Форс. Эти люди были больше заинтересованы в спасении старой Франции, чем в создании новой», — утверждает американский исследователь «Французского действия» Эдвард Танненбаум.
Действительно монархизм «Французского действия» казался клоунадой, однако в 30-е годы организация модернизировала свою идеологию. «Мы не пощадим ни парламентской анархии, сводящей к нулю власть путём её разделения, ни экономической анархии, главной жертвой которой является рабочий, ни буржуазной анархии, называющей себя либеральной, но приносящей больше вреда, чем бомбы анархистов», — писал Шарль Моррас. Почитателями «Французского действия», может быть, и были благочестивые старые девы и разорившиеся аристократы, но среди её активистов было немало боеспособной молодёжи, причём изначально. «Французское действие» имело молодёжные подразделения: «Королевские молодчики» (лидер – скульптор Максим Реаль дель Сорте) и «Студенты французского действия» (лидер – публицист Морис Пюжо). Именно эти отряды чаще всего затевали уличные стычки с левыми. Кстати, «Королевские молодчики» любили устраивать акции в театрах, разбрасывая листовки из лож или срывая спектакли.
Наконец, главной силой французского фашизма были «Боевые кресты». Эта лига возникла в 1928-м как союз бывших фронтовиков, награждённых орденами «за личную храбрость, проявленную в бою». «Боевые кресты» обращались к чувствам сотен тысяч ветеранов, которые с глубокой горечью наблюдатели за тем, как плоды победы, оплаченной кровью, разбазариваются бездарными, болтливыми и продажными политиканами. Лозунг «Боевых крестов» — «Едины, как на фронте!» — противопоставлял национальное единство политической грызне, свойственной парламентской демократии. Финансировал «Боевые кресты» всё тот же парфюмер Франсуа Коти, под влиянием которого в лидеры организации выдвинулся подполковник граф Франсуа де ля Рок, отпрыск знатной дворянской семьи — его брат принадлежал к окружению претендента на французский престол герцога де Гиза. Политические заявления «Боевых крестов» и де ля Рока звучали довольно умеренно на фоне радикальных призывов других мятежных лиг, да и тактика «Боевых крестов» не была погромной, что привлекало к лиге симпатии мелкой и средней буржуазии. Социальная программа «Боевых крестов» была весьма умеренной: введение гарантированного минимума заработной платы, высылка безработных иммигрантов, участие рабочих в прибыли предприятия и управлении им на консультативных началах, упрощение налоговой системы. По сути, это программа современного «Национального фронта». Эта программа была по душе средней и мелкой буржуазии, но не удовлетворяла разорившихся крестьян и городских служащих, озлобленных и жаждущих крутых перемен.
Секции «Боевых крестов» были разбиты по территориям, организация распадалась на квартальные, окружные, городские и департаментские «гарнизоны». Внутри каждого «гарнизона» умелись ударные отряды – «диспо» (от слова disponible – «находящийся в готовности»). «Диспо» были вооружены, располагали автомобилями. В Париже и его окрестностях было около 10-ти бригад «диспо», по первой отмашке «диспо» могли вывести на улицы Парижа 15-20 тысяч человек, и столько же в провинции. А всего «Боевые кресты» вместе с филиалами на момент путча 6 февраля 1934 года имели 60 тысяч человек, а после путча их численность выросла до 350 тысяч человек.
Так или иначе, в «час Ч» де ля Рок проявил нерешительность. Затем на базе «Боевых крестов» была создана Французская социальная партия. Де ля Рок входил в Национальный совет режима Виши. Однако в годы оккупации он стал сотрудничать с английской разведкой, за что в 1943-м угодил в Гестапо, а затем в концлагерь. После освобождения де ла Рока снова арестовали – на этот раз за сотрудничество с маршалом Филиппом Петэном. Вскоре его выпустили под надзор полиции, под которым он прожил до смерти 28 апреля 1946 года.
Однако главной силой французского фашизма стали не перечисленные организации, а те, что создали люди, которые пришли из коммунистического и социалистического движения.
Продолжение следует.
