Дмитрий ЖВАНИЯ
Фашист с дубиной, поп с кадилом и крестом, банкир с деньгами — так изображали реакционное трио советские карикатуристы. Совпадал ли этот образ с реальностью? Начнём с того, что банкиры давали деньги как правым, так и левым. Например, Жан Жорес не наладил бы выпуск газеты «Юманите», если бы его ученик Леон Блюм не взял на это деньги — 800 тысяч франков — у знакомых банкиров. Спонсировали «Юманите» и немецкие банкиры, на которых Жорес вышел с помощь Августа Бебеля. Это только один факт. А вообще левые никогда и нигде бы не победили, если бы их не финансировала либеральная буржуазия.
А что касается взаимоотношений христианских церквей и крайне правых движений, то они были весьма неоднозначными. Обычно, ища корни такого сложного явления, как фашизм, исследователи обращаются к идеологии правого католического консерватизма, а именно к писаниям Жозефа де Местра и Луи де Бональда. Есть учёные, которые утверждают, что «фашизм взял на вооружение идеи до 1789 года». Что находят они фашистского и в идеях католиков-консерваторов? Антропологический пессимизм и апологию неравенства. «Человек слишком плох, чтобы быть свободным», — утверждал де Местр.
Первородный грех всегда будет тяготить человека. Поэтому мечты эпохи Просвещения о создании разумного и свободного общества обречены. Если бы человек был от природы хорош, то он и в самом деле не нуждался бы ни в авторитетах, ни в наказании. Но в действительности он не таков. «Непостижимое сочетание двух различных и непримиримых сил, чудовищный кентавр, он ощущает себя продуктом какой-то неведомой ошибки, какого-то отвратительного смешения, испортившего человека до самой глубины его существа», — пишет де Местр. И это непостижимое существо живёт в непостижимом мире, во власти «сокровенного и ужасного закона, требующего человеческой крови». Ледяное дыхание философии Просвещения убивает религию, всякое «изысканное чувство», всякий «возвышенный порыв».
Вольтер, с точки зрения де Местра, поборник упадка и разрушения. «Всё, что наше злополучное столетие называет суеверием, фанатизмом, нетерпимостью и т.д., было необходимой составной частью величия Франции», — утверждает де Местр. Хранители важнейших истин — аристократия и духовенство; и они правильно поступали, защищая эти истины с помощью инквизиции, ибо без связующего авторитета бытие превращается в ничто. В Великой французской революции Жозеф де Местр видит проявление сатанизма. Ведь что такое дьявол? Это то, что совращает (diabolos). А революция стремится разрушить самые основы вечного порядка, господство и авторитет бога и исходящий из них авторитет земных властей.
Не менее категоричен Луи де Бональд. Бог для него — источник всех сил природы, единственный суверен, от которого исходит всякая власть: «Уберите Бога из этого мира, и единственным обоснованием обязанности остается насилие, потому что иного притязания на власть больше нет». А что касается атеистов, то они «сначала отрицают причину, а затем следствие, отрицают Вселенную, отрицают Бога, отрицают самих себя».
Перед нами — выражение, как бы сказали коммунисты, крайней реакции. И де Местр, и Бональд начисто отрицают 1789 года. Но фашизм ли это в зародыше? «Это Гоббс и Руссо предложили “сделать из двух голов орла одну голову”, подготовив этим секуляризированную теократию, то есть “тоталитаризм”. Де Местр — реакционер. Но в сверкающем разнообразии его личности и его мышления скрыты in nuce (в зародыше) некоторые из новейших тенденций развития, которые могут заключаться в этом чересчур упрощённом представлении», — считает немецкий исследователь Эрнст Нольте.
Отец итальянского фашизма в «Доктрине фашизма» писал чётко и ясно: «Фашистское отрицание социализма, демократии, либерализма не даёт, однако, права думать, что фашизм желает отодвинуть мир ко времени до 1789 года, который считается началом либерального века. Нет возврата к прошлому! Фашистская доктрина не избирала своим пророком де Местра. Монархический абсолютизм отжил своё, и также, пожалуй всякая теократия. Как отжили свой век феодальные привилегии и разделение на “замкнутые”, не сообщающиеся друг с другом касты». Фашизм — это революция справа, которая потрясает общество не в меньшей степени, чем левая революция. Фашисты заявляют о необходимости смены выродившейся элиты закалённой в боях контрэлитой.
Одновременно фашизм претендует на создание новой религии, отдавая старой религии в лучшем случае дань уважения. «Фашизм — концепция религиозная; в ней человек рассматривается в его имманентном отношении к высшему закону, к объективной Воле, которая превышает отдельного индивида делает его сознательным участником духовного общения», — читаем мы в «Доктрине фашизма».
Бенито Муссолини, ещё будучи членом Социалистической партии, неоднократно высказывался и против церкви, и против религии. В 1904-м в брошюре «Человек и божество» Муссолини писал: «Религия с точки зрения науки — это нелепость, на практике — это безнравственность, для людей — это болезнь… Священники всех религий одинаково вредны». В 1909-м в газете L’Awenire del lavoratore («Будущее трудящихся») Муссолини не стеснялся в выражениях тоже: «Римская церковь — огромный труп, сохранившийся из-за плохого доступа воздуха».
Во время войны, уже будучи за бортом Соцпартии, Муссолини вспоминает о существовании «римского вопроса», но лишь для того, чтобы иметь повод обвинить Ватикан в сношениях с центральными державами и в кознях против Италии. «Римский вопрос решён, — восклицал Муссолини. — Только сумасшедшие могут мечтать заставить нас вновь им заниматься. Сумасшедших надо одевать в смирительные рубашки. Итальянцы приготовят их в достаточном количестве, и они послужат для клерикалов в Италии и для их друзей в Германии».
После окончания войны Муссолини предполагал сделать антиклерикализм одним из программных принципов фашистского движения. В программе, принятой фашистами в марте 1919 года на миланской площади Святой гробницы, формулировка по проблеме отношения к церкви звучала так: «Изъятие всех имуществ у религиозных конгрегаций и отмена расходов на содержание епископского стола (mense vescovile), которые представляют собой колоссальный пассив в бюджете нации и привилегию немногих». На выборы фашисты по настоянию Муссолини шли с требованием «конфискации церковных имуществ для передачи их благотворительным учреждениям, управляемым мирянами».
Однако, будучи популистом и очень желая власти, Муссолини понимал, что в такой стране, как Италия, с католической церковью лучше поддерживать добрые отношения. Уже с лета 1920 года выступления фашистских лидеров, в том числе самого Муссолини, теряют антиклерикальный оттенок. В октябре 1920 года Муссолини писал: «Наше повстанческое движение не будет ни антирелигиозным, ни даже антиклерикальным и… Ватикан будет нами почитаться как всемирный религиозный центр».
Эти идеи он развил в речи, произнесённой им в Палате депутатов 21 июня 1921 года. «Фашизм не проповедует и не исповедует антиклерикализм… Я утверждаю, что исконно латинские традиции и традиции Римской империи выражает ныне католицизм… Вот почему я выдвигаю следующее предложение: если Ватикан окончательно откажется от мечты о светской власти, а мне кажется, что он находится на пути к этому, то мирской, светской Италии следует предоставить Ватикану материальные средства для школ, церквей, больниц и т.д. Ведь распространение католицизма во всём мире и тот факт, что число людей во всех концах света, обращающих свои взоры к Риму, достигает 400 миллионов человек, вызывает большой интерес и чувство гордости у нас, итальянцев», — будущий дуче заявил.
Однако на эти примирительные заявления Муссолини не остановили фашистское насилие против католических активистов и организаций. 7 декабря 1922 года Римский совет Католической молодёжи направил в Министерство внутренних дел документ с перечислением случаев нападений сквадристов на католиков. Они имели место в Вальмонтоне, Бассиано, Монце, Арнетта и других городах и местечках. Всего фашисты совершили на католиков 172 нападения, учинили 46 погромов, что обернулось 16 смертями и 36 ранеными. Отношения между фашистским движением и католической Народной партией, которая, как и фашистская партия, появилась на свет в 1919-м, складывались весьма непросто. Они были жёсткими оппонентами.
После похода фашистов на Рим, когда они пришли к власти, католические «народники» прямо заявляли, что будут бороться с фашистским режимом. «Мы призваны бороться со светским пантеистическим либерально-демократическим государством, мы также боремся с государством, основанным на абсолютном этическом принципе пантеистического национализма, обожествляющим нацию, ибо нет принципиальных различий между либерально-демократическим и националистическим государством», — утверждал Луиджи Стурцо, священник и один из лидеров Итальянской народной партии. в 1924-м он эмигрировал из Италии.
Другой лидер «народников», Альчиде Де Гаспери, считал даже, что «итальянский фашизм — плод либерализма».
«Это уникальное явление в Европе после дарования конституций. Фашизм — это не одна только диктатура, это сотни диктатур по количеству фашистских главарей, окопавшихся на территории всего государства и подчинивших себе префектов, субпрефектов, мэров городов, — объяснял он. — Это подчинение фашизму не только парламента, но и всех государственных административных органов. Это не только уничтожение тех или иных свобод — свободы собраний, печати и др. но и сам дух распространившегося повсюду насилия, проводником которого является фашистская милиция, своего рода армия победителей, контролирующая сплошь всю страну. Дух насилия искореняет самый смысл свободы и равенства всех граждан перед лицом закона». За выступления против фашизма Де Гаспери отбыл 16-месячное тюремное заключение. С 1931 года работал в Ватиканской библиотеке, а в 1943-м приступил к созданию Христианско-демократической партии.
В 1926 году в Италии была введена однопартийность. Соответственно Итальянская народная партия оказалась под запретом.
Фашистское государство всё же нашло компромисс с Ватиканом, который 11 февраля 1929 года, в день праздника Мадонны Лурдской, был закреплён Латеранскими соглашениями.
Интересно, что камнем преткновения был брачный вопрос. Ватикан настаивал на признании за церковным браком той же юридической силы, что и за гражданским. Муссолини долго не желал принимать эти условия. 20 января 1929 года он писал королю Виктору-Эммануилу: «Не скрою от Вашего величества, что самое важное препятствие для заключения Конкордата — это статья, касающаяся брака. Здесь государство намного отступает и как бы становится посторонним в отношении такого важнейшего дела, каким является создание и жизнь семьи. С другой стороны, кажется, что Святой Престол делает из этого предмета всепоглощающий вопрос, от решения которого зависит все остальное?»
Договор признавал католицизм «единственной государственной религией» Италии (ст. 1); светский суверенитет Святого Престола, включая международные дела (ст. 2); предусматривает формальное признание за Ватиканом статуса суверенной территории, управляемой Святым Престолом, формально именуя Ватикан — Городом Ватикан (Citta del Vaticano), границы которого определяются планом, приложенным к договору (ст. 3). Ряд статей регулирует административные вопросы, положение о специальном гражданстве для подданных Святого Престола, дипломатическом корпусе при Святом Престоле и т. д. Соглашения были названы «Латеранскими» по имени дворца, где они были подписаны.
Итальянский историк Ренцо Де Феличе пришёл к мысли, что союз церкви и фашизма представлял собой «брак по расчёту», так как каждая сторона стремилась добиться максимальных преимуществ как внутри Италии, так и на международной арене. Исследуя роль церкви и католических организаций в период фашизма, Де Феличе сделал вывод, что им удалось избежать фашизации. Уже с начала 30-х годов церковь вступила на путь концентрации сил, что позволило ей оказаться во всеоружии, а католическим организациям занять доминирующее положение в стране, когда фашистским режим рухнул.
Пойдя на компромисс с фашистским режимом в Италии, Католическая церковь критиковала его идеологию. «Кто возводит расу, или народ, или государство, или частную форму государства, или власть имущих, или иную какую-либо фундаментальную ценность человеческого общества, — как бы необходимы и почётны ни были их функции в мирских делах, — кто возводит эти понятия превыше принадлежащего им достоинства и обожествляет их до степени идолопоклонства, тот искажает и извращает мировой порядок, замышленный и сотворённый Богом», — написано в энциклике Папы Римского Пия XI Mit brennender Sorge от 1937 года.
Не могло понравится фашистам и то, что Папа Пий XI заявил во время конфликта с ультраправым «Французским действием»: «Католикам не дозволяется активно присоединяться к школе тех, кто ставит интересы партии выше религии и заставляет ее служить этим интересам».
Католический мыслитель Жорж Бернанос, который участвовал в деятельности «Французского действия», но вышел из него из-за конфликта с Шарлем Моррасом, идеологом организации, очень резко написал, почему для католика фашизм не приемлем: «Если правда, что Мифы современного мира противоречат разуму, то самым прожорливым из этих животных является, безусловно, Государство. Я говорю о Мифе Государства. Дело в том, что когда Государство становится Богом, оно становится неспособным по-человечески делать свою работу, оно прячется за своим Мифом, как африканский король за колдуном. Именно правящие классы, и в первую очередь буржуазия, всей своей властью способствовали появлению этого Мифа о Государстве. Государство скрывалось Колдуном, класс собственников — за государством-Колдуном… В обществе, где огонь религиозной спекуляции в XV и XVI веках не смог уничтожить если не христианскую традицию, то по меньшей мере христианское чувство, Государство с абсолютной неизбежностью становится Богом, а капитал — его пророком. Религии капитала и Государства родились в один и тот же день».
А что касается фашистов, то они находились в поиске своей собственной мистики. Наиболее последовательно этим занимались студенты и молодые преподаватели Миланского университета. Возглавлял их Никколо Джани (1909-1941) — директор Школы фашистской мистики, которая работала в Милане в 1930-1943 годы. «Мы подчёркиваем, что фашизм требует своих апостолов, которые должны с открытым сердцем приблизиться к пониманию его красоты и постичь высоту той миссии, что провидение возложило на Дуче», — писал Никколо Джани.
