Фашистская мистика отражала «закат Европы»

Татьяна НЕСТЕРОВА

В идеологии итальянского фашизма присутствовал  религиозный аспект. Естественно, что в итальянском, почти полностью католическом обществе, неоязыческих религиозных концепций не возникло. В то же время, отношение фашизма к католической религии в известной степени было настороженным, несмотря на подписание Латеранских соглашений 1929 году.

Католицизм признавался религией большинства итальянского населения. Однако в духовном отношении католицизм составлял, пожалуй, наиболее реальную конкуренцию фашизму, и фашистский режим предпринял попытку оторвать от католический религии по крайней мере молодёжь, воспитывая в ней религиозное отношение к фашизму (1). Эта попытка непосредственно связана с идеями «фашистского стиля» и «фашистской мистики».

Понятие «фашистский стиль» появилось в политическом лексиконе итальянского фашизма на рубеже 1920-х — 1930-х годов, когда секретарем Национальной фашистской партии Италии был назначен Акилле Стараче. Именно Стараче, занимавший пост секретаря НФП до 1939 года, приложил максимум усилий для внедрения фашистского стиля в жизнь.

Фашистский стиль — многогранное понятие, охватывающее практически все стороны жизни итальянского общества. Ещё в 1925 году, характеризуя основные черты стиля новой эпохи, Муссолини заявил: «Фашистский стиль — это ясность, достоинство, решительность и быстрота» (2). Фашистский стиль, по мнению Стараче, должен был характеризовать «интегральную модель жизни современного молодого человека» (3).

Одной из важных составных частей «фашистского стиля» стала фашистская мистика. «Мистика» в понимании фашистских идеологов существенно отличалась от традиционного определения этого понятия. Итальянская «Энциклопедия Де Агостини» (1995) определяет мистику как направление теологии, обосновывающее связь верующего с божеством, как духовное состояние личности, в котором реализуется мистический контакт с божеством. В то же время в названной энциклопедии упоминается и фашистская мистика — как «политическая позиция и действие, характеризующиеся абсолютной верой в партию и в идеологию» (4).

В фашистской мистике на передний план выступала чистая вера в фашизм, не требующая рационалистического обоснования. Как отмечает современный исследователь истории ГУФ (университетских фашистских групп) Лука Ла Ровере, фашистская мистика во многом выступала как форма деятельности молодых интеллектуалов, стремившихся трансформировать доктрину фашизма в «религиозную концепцию политики»; при этом фашистская мистика должна была стать основой для формирования «нового человека» и «фашистской цивилизации» (5).

«Радость жизни, и, если это необходимо — радость смерти. Для нас, фашистов, самое важное — не жить долго, а жить деятельно. В этом и заключается мистика фашизма. Следовательно — мистика во всём. Всё в фашизме — мистика. Мистика и фашизм неразделимы», — таким образом была охарактеризована фашистская мистика в «Первой книге фашиста» (6).

Наиболее последовательно проблемы фашистской мистики и ряд связанных с ней аспектов идеологии, философии и культуры разрабатывали члены миланской секции ГУФ — студенты и молодые преподаватели Миланского университета. Особую роль среди них играл Никколо Джани (1909-1941) — директор Школы фашистской мистики, существовавшей в Милане в 1930-1943 годы.

Никколо Джани, до поступления в университет — редактор ежедневной газеты “Сronaca prealpina”, основал Школу фашистской мистики 10 апреля 1930 года. Первыми сотрудниками Школы стали представители миланской университетской молодёжи. Школа была названа именем Сандро Италико Муссолини — рано умершего племянника Дуче. Президентом школы стал брат Дуче Арнальдо Муссолини (отец С.И. Муссолини); в 1940-м его сменил Вито Муссолини — один из сыновей Дуче: в определённом смысле Школа фашистской мистики стала общим делом семьи Муссолини. Среди сотрудников Школы можно было видеть иерархов фашистской партии (таких, как Джузеппе Боттаи и Роберто Фариначчи), идеологов фашистского расизма (Джованни Прециози, Телесио Интерланди), писателей и философов, в том числе основателя футуризма Филиппе Томмазо Маринетти и философа-традиционалиста Юлиуса Эволу.

Провозглашая создание Школы фашистской мистики, Никколо Джани писал: «По мнению большинства наших коллег, наша революция нуждается прежде всего в конкретном воплощении; однако духовные основы фашизма полностью или почти полностью ускользали от внимания. Мы должны отреагировать на материализацию нашей революции» (7).

Задачей Школы было провозглашено «распространение через конференции и публикации основных принципов Фашистской Мистики и их конкретной актуализации» (8). «Вы найдёте новый взгляд на фашизм, научитесь его понимать и любить, изучите его, и он станет вашей идеей. Для вас это станет не оковами, но обязательством любви по отношению к величайшему созданию человечества. Для вас и для всех он станет зарей нового дня», — писал Джани в статье «Иметь мужество», опубликованной в издаваемом школой журнале «Фашистская доктрина» (9).

В Школе изучались теория фашизма, его идеологические основы, подробно рассматривались отдельные направления фашистской мистики. Предполагалось, что выпускники Школы займут достойное место среди иерархов фашистского режима, прежде всего на среднем, провинциальном уровне, и будут распространять идеи фашизма среди итальянской молодёжи. Теоретически деятельность Школы была направлена на формирование фашистской интеллектуальной элиты, не случайно отделения Школы создавались при многих итальянских университетах («кафедры фашистской мистики»).

Деятельность молодых мистиков сосредотачивалась прежде всего на публичных диспутах, вход на которые был свободным для всех. «Мы подчёркиваем, что фашизм требует своих апостолов, которые должны с открытым сердцем приблизиться к пониманию его красоты и постичь высоту той миссии, что провидение возложило на Дуче», — писал Никколо Джани (10). Активизации деятельности Школы фашистской мистики во многом способствовал президент Школы Арнальдо Муссолини, наряду с Джузеппе Боттаи — одним из идеологов фашистского корпоративизма, автором опубликованной в 1931 году книги «Фашизм и корпорации» (11).

В 1931 году Арнальдо Муссолини опубликовал статью «Сознание и долг», посвящённую второй годовщине создания Школы. Никколо Джани назвал эту статью этико-политическим манифестом Школы. «Дух, который одушевляет вас, есть справедливое отношение к ходу времени, не знающему ни преград, ни границ; мистика есть возвращение к традиционным идеалам, которые воссозданы и трансформированы в вашей программе молодых фашистов — реформаторов. … Проблема молодёжи для нас — проблема формирования устойчивого характера, а для молодых она принимает форму нерасторжимого единства понятий сознания и долга. … Завтрашний день должен быть лучше сегодняшнего. Вы, одним словом, должны быть лучше нас. Я не сожалею, когда вижу в вас суровых и бескомпромиссных судей людей и дел. … Вопросы стиля, даже минимальные, также должны иметь для вас основное, существенное значение. Каждый молодой фашист должен чувствовать гордость, неразрывную с пониманием, что ограниченность собственных возможностей и какие-либо недостатки стиля всегда будут вне духа и вне формы фашиста. Нищета не достойна XX века. Недостойна фашизма. Недостойна вас» (12).

В центре деятельности Школы фашистской мистики находился культ Дуче как творца и основателя фашизма, как вождя, реализующего историческую миссию фашизма. К этому времени в Италии уже сформировался образ Муссолини как наследника Цезарей, императоров Древнего Рима, как носителя дикторского культа.

В 1928 году в Италии была опубликована биография Муссолини; книга вышла под названием «Человек и народ». Муссолини был изображён в этом произведении воплощением подлинного итальянца, типичного, хотя и нетривиального представителя итальянского народа (13). К этому времени в Италии уже была широко распространена вера в Муссолини как человека, который сможет вернуть Италии её былое величие. Однако, как отмечает итальянский исследователь Эмилио Джентиле, необходимо проводить чёткое различие между культом Дуче-Вождя — и мифом о Муссолини (хотя сам Муссолини с успехом стремился к отождествлению этих понятий) (14).

Муссолини стал воплощать тип Героя — Вождя фашизма и Италии. «Его выдающаяся фигура, уже монолитная и для настоящего времени, и для истории, и в проекции на грядущее, господствующая над людьми и вещами, как образ первого среди людей Государства, как Гения Рода, как спасителя Италии, как римлянина — и в реальности, и в мифе, римлянина Императорского Рима, как воплощение и синтез идеи Римского Народа, как великого основоположника… Муссолини — это герой в солнечном сиянии, Гений — создатель и творец, одухотворяющий, увлекающий, завоевывающий… Революция — это Он, Он — это Революция», — в 1934 году писал о Муссолини Оттавио Динале в журнале «Фашистская молодёжь» (15).

«Миф Муссолини сохранится в веках точно так же, как миф о Ромуле и о Цезаре; имя Дуче не сможет в будущем служить знаменем одной партии против другой, но перед лицом всего мира будет символом нации цельной и единой», — подчёркивал в одном из важнейших теоретических изданий фашистской партии — журнале «Фашистская критика» — Джордже Пини (16), автор наиболее распространенной в фашистской Италии биографии Муссолини.

Повторение слов Дуче превратилось не просто в провозглашениелозунгов — оно превратилось в ритуал, в обряд. Традиционным стало выкрикивание слов “A noi!” («Нам!») во время любых публичных мероприятий (этот возглас стал ответом Муссолини на заданный им же вопрос: “A che l’Italia?” — «Кому принадлежит Италия?»). Дуче стал одним из воплощений дикторского культа, живым образом мифа о Возрожденной Римской Империи.

«Всякая истинная мировая революция имеет свою мистику, которая является её алтарем, то есть таким комплексом основных идей, которые должны распространяться и действовать через подсознание людей. Школа предназначена для того, чтобы выявить суть этой основной идеи через мысль и деятельность Дуче. Источником, единственным и уникальным источником мистики является только Муссолини, исключительно Муссолини. Можно ли, игнорируя или не зная досконально мысль Дуче, утверждать, что ты являешься фашистом? Мы говорим — нет. Потому что фашизм — это не инстинкт, а образование, и поэтому понимание его мистики есть понимание Муссолини», — писал в 1937 году в журнале «Время Муссолини» Никколо Джани.

Называя Муссолини «евангелистом Фашизма», Джани подчеркивал: «Только Его слово может дать точный и исчерпывающий ответ нашим сомнениям, может успокоить наше волнение, может развеять туман в наших головах. Только через Его речи и Его деяния мы сможем получить наше ежедневное причастие, наш молитвенник на каждый день, отпущение наших грехов. Именно потому мы, молодые, должны всегда быть близко, должны с любовью учиться, постигать без пробелов, углубляться неустанно. … Сомнения и пессимизм, неуверенность и нерешительность исчезают, когда действительно открыта страница, и мы постигаем истинную мысль руководителя. Эта радость и эта судьба должны быть общими: мы этого хотим и для этого мы должны придти к органичному восприятию Его Мысли и Его Действий» (17).

С точки зрения «мистиков», вера была принципиальным условием для активного участия в политической жизни. Фернандо Меццасома, вице-секретарь Национальной фашистской партии Италии (1939-1942) и одновременно заместитель директора Школы фашистской мистики, писал о Никколо Джани: «Прежде всего он был верующий и бескомпромиссный. Некоторые могли бы назвать его фанатиком… Его дух бунтовал против простой формы компромисса; его вера не позволяла ему торговаться: добро, красота, истина были для него с одной стороны баррикады; с противоположной стороны были жестокость, злость, подлость» (18).

Обращаясь к Джани по случаю годовщины открытия Школы фашистской мистики, Муссолини писал: «Мистика несёт в себе организующее начало в большей степени, чем партия. Обращающийся к мистике должен обладать огромной верой. Фашизм должен иметь своих миссионеров, то есть людей, умеющих убеждать благодаря своей бескомпромиссной вере. И эта вера в буквальном смысле может передвигать горы. Это и будет вашим краеугольным камнем» (19).

Сам Джани в своих работах неоднократно подчеркивал, что фашистская мистика противостоит буржуазному духу: «Мы выступаем всеми своими силами против попыток урезать Революцию, мы бдительно и дисциплинировано защищаем её — малую или великую — от столь жалкой судьбы и забвения того факта, что мы служим Фашизму, а не фашизм служит нам. … В перечне трусливых попутчиков, которых мы видели и продолжаем видеть в Революции, важен лишь карабинер, стоящий на страже покоя в нашем доме» (20).

В полемических статьях Никколо Джани резко выступает против «карьеристов», «спекулянтов», разрушающих дух революционного фашизма. По мнению Джани, мистика должна была быть не просто частью культуры, но образом жизни, воплощением фашистского стиля жизни: «Мистика не есть проявление стремления к культуре, не доктрина, но — учительница жизни, в которой все вращается вокруг человека, носящего имя Муссолини» (21).

В то же время один из ведущих теоретиков Школы фашистской мистики Гастоне Сильвано Спинетти сформулировал основную идею мистики фашизма так: фашистская мистика есть концентрированная основа муссолинианской доктрины, сущность идеологии фашизма (22). При этом фашистские авторы подчёркивали различия между мистикой религиозной и мистикой политической: по их мнению, политическая мистика должна рассматриваться прежде всего как концепция образа жизни, как аскетизм, способствующий тому, что человек отдаёт все свои силы служению Дуче, Режиму и Государству.

Гастоне Сильвано Спинетти подчеркивал, что «секуляристская», то есть светская мистика даёт человеку надежду на спасение, которое может гарантировать только фашизм. Человек верит в истинность тоталитарной идеологии, а не в трансцендентное божество, и такая вера даёт человеку силы к действию. Только такая мистическая вера может стать основой современной политики, писал Спинетти (23).

В 1934 году в Риме состоялся Антиидеалистический конвент, в работе которого активное участие приняли молодые сотрудники Школы фашистской мистики. На конвенте была провозглашена идея необходимости создания «новой культуры», основой которой должна была стать фашистская мистика. При этом мистика провозглашалась основой фашистской доктрины, фашистским ответом на противостояние идеализма и марксистского материализма. При этом мистика провозглашалась основой нового материализма. Новый материалист — «человек духовный, религиозный, иерархический и героический, и этим он противостоит индивидууму абстрактному, иррелигиозному, стороннику равенства, пацифизма и демократии», — писал М. Ди Пьетро в газете “Roma” (24).

1930-е годы стали временем активизации разработки фашистской мистики. Теоретики Школы фашистской мистики расширили толкование мистики в соответствии с требованиями текущего политического момента. Началась подготовка теоретических трактатов, посвящённых мистике фашистского расизма, автаркической мистике и т.п. (например, в 1938 — 1939 годы в Школе прошел общеитальянский конкурс работ по теме «Мистика фашистского расизма»).

Весной 1940 года в Школе фашистской мистики был проведён национальный конвент фашистских мистиков. Темой конвента стал вопрос — «почему мы мистики?». Отвечая на этот вопрос, Никколо Джани подчеркивал: «Мы — мистики, потому что мы — из униженных и рассерженных, то есть, как говорится, из фанатиков Фашизма, людей пристрастных, то есть — с буржуазной точки зрения — нелепых. Но мы непостижимы, мы нелепы только с точки зрения посредственности. История была, есть и будет абсурдом: абсурдом духа и воли, которые повергают и побеждают материю. Это и есть мистика. Фашизм — это Дух, это Мистика, это Борьба, это Победа, и верить в это не может тот, кто не является мистиком, сражаться за это не может тот, кто не верит, и победить не может тот, кто не сражается» (25).

В ходе конвента широко обсуждался вопрос о политическом я духовном значении фашистской мистики. Подводя итоги конвента, Марио Ривоире писал в журнале “Critica fascista”: «Всякая революция начинается мистикой, продолжается политикой и завершается администрированием. … Мистика — слово, позволяющее вспомнить о божественном, адаптировать и объединить религию и идеологию. … Революция продолжается не только в кристаллизации административных структур, но и в мистическом осмыслении её молодёжью, ибо мистика фашизма воплощает в себе справедливость фашизма, его иерархию — во главе с Дуче, и его молодость» (26) .

Война потребовала от молодёжи, обучавшейся в Школе фашистской мистики, реализации своей веры на практике. «Революция продолжается и требует от нас прославить в огне войны идею, ради которой мы живём и будем сражаться», писал Меццасома (27). Большинство молодёжи из учеников и сотрудников Школы, во главе с Никколо Джани, отправились на греческий фронт (Джани стал лейтенантом полка Итальянских альпийских стрелков). К 1943 году 16 из них погибли.

Отправляясь на фронт, Никколо Джани с чисто религиозным чувством крестоносца заявил: «Мы не расположены идти на компромиссы, в большей или меньшей степени предавая Идею Дуче. Мы готовы отложить перья» (28).

14 марта 1941 года Никколо Джани погиб на итало-греческом фронте в Южной Албании. Незадолго до гибели он писал директору Национального института фашистской культуры Камилло Пеллицци: «Я — фашист по темпераменту, и страстно ненавижу верхоглядов, льстецов, хапуг. Люблю труд, верность, честь, свободную от предрассудков переписку, твёрдые решения. Верю в Бога, в Муссолини, в молодых. Мой миф — Фашистская Империя, в которой итальянцы осознают ответственность и достоинство управления миром» (29). Пеллицци высоко оценивал деятельность Никколо Джани, и не случайно вскоре после его смерти плакаты и листовки с его портретом широко распространялись во всей Италии и — прежде всего — в действующей армии.

Стала ли фашистская мистика религиозным культом? Представляется, что такая оценка была бы необъективной. Фашистская мистика периода 1930-1943 годов оставалась во многом своеобразной «игрой ума» для фашистских интеллектуалов, выходцев из Университетских фашистских групп, часто занимавших позицию «осторожной фронды» по отношению к правящему режиму. Фашистская мистика несла в себе и мощный заряд раннего, революционного, «левого» фашизма, ярко проявившегося в годы Итальянской Социальной Республики.

Религиозный аспект фашизма проявился и в ряде документов, появившихся после второй мировой войны. В одном из них — «Символе веры» (1948 год), говорится: «Верую в бессмертную Италию, создавшую общество и прогресс, и в Бенито Муссолини, Её великого Сына, нашего Дуче, возлюбленного и незабвенного, зачатого от страданий и любви народа; рождённого Святой Розой Малтони; пострадавшего при Пьетро Бадольо, новом Иуде; преданного и заключённого, но через сорок дней спасённого и освобождённого по небесному пути; вернувшегося в Италию ради спасения её чести и возобновления её величия, но убитого и изувеченного; ныне восседающего возле Господа Отца Всемогущего, взываемого всеми добрыми итальянцами придти, чтобы судить живых и отметить мёртвым. Верую в Универсальный Фашизм, в воскресение Италии, в бессмертие героев и мучеников, в святость идеалов Родины, в величие её судьбы и в её вечную миссию. Аминь» (30).

Таким образом, рассматривая взаимоотношения религии и фашизма, целесообразно уделить особое внимание внутренней религиозной сущности фашизма, который, как и любое другое тоталитарное движение, в определённой степени отвергал рационалистическое отношение к миру и, как и религия, обращался к вере. В этом отношении ярким примером присутствия религиозного аспекта в фашистской идеологии является фашистская мистика.

В то же время до конца не рассмотренным в современной литературе остаётся вопрос, была ли фашистская мистика проявлением неоязычества. По мнению Луки Ла Ровере, неоязыческая фашистская мистика стала концентрированным выражением борьбы тоталитарного режима против господства в Италии традиционной католической религиозности (31). С другой стороны, среди итальянских исследователей присутствует мнение, что фашистская мистика стала своего рода откликом итальянского фашизма на кризис традиционных религии и философии, отражением «заката Европы».

С нашей точки зрения, фашистская мистика стала своеобразной формой характерной для тоталитарных режимов «светской религии», центром которой была сакрализация правящего режима, его идеологии и его вождя. Мощный религиозный фактор — католицизм — не позволил итальянской «фашистской мистике» стать полноценной «светской религией», получившей массовое распространение (подобно тому, как это было в СССР), и итальянский вариант светской религии тоталитарного режима остался прежде всего одной из форм литературного самовыражения фашистской интеллектуальной элиты, прежде всего из среды университетской молодёжи.

От редакции Sensus Novus:

В Европе существовали движения и организации фашистского типа, которые в духовной области опирались на католицизм — например, Испанская Фаланга. «Преобладающим аспектом духовной жизни является религия, — читаем мы в программе этой организации. — Нет человека, который не задавал бы вечные вопросы о жизни и смерти, о творении и о потустороннем мире. На эти вопросы нельзя давать уклончивые ответы, на них можно отвечать только утвердительно или отрицательно. Испания всегда давала утвердительный, католический ответ. Католическое толкование жизни, во-первых, истинно, а во-вторых, исторически это испанское толкование. Благодаря этому чувству католичности, всеобщности Испания завоевала моря и неизвестные варварские континенты. Она завоевала их, чтобы приобщить их жителей к делу всеобщего спасения. Поэтому любая перестройка в Испании должна производиться в католическом направлении». О духовном поиске фалангистов читайте в следующих статьях этого цикла.

Примечания:

(1) Лопухов Б.Р. История фашистского режима в Италии. М., 1977. С. 132.
(2) Dizionario mussoliniano. Bologna, 1994. P. 173.
(3) La Rovere L. Storia dei GUF. Organizazzione, politica e miti della gioventu universitaria fascista 1919- 1943. Torino, 2003. P. 220.
(4) La Grande Enziclopedia De Agostini. CD-Rom. Roma, 1995.
(5) La Rovere L. Storia dei GUF. P. 321.
(6) Il primo libro del fascista. Roma, 1938. P. 50. Цит. пo: Galeotti C. Mussolini ha sempre ragione. 1 decaloghi del fascismo. Milano, 2000. P. 70.
(7) Patrizi A. La Scuola di Mistica Fascista // Rassegna siciliana di storia e cultura. 2001. Voi. V. .Nb 12. Aprile. P. 59.
(8) Marchesini D. La scuola dei gerarchi. Milano, 1976. P. 26.
(9) Giani N. Aver coraggio //Dottrina fascista. 1937. Settembre. P. 619.
(10) Patrizi A. La Scuola di Mistica Fascista. P. 59.
(11) Mussolini A. 11 fascismo e le corporazioni. Roma; Milano, 1931.
(12) Mussolini A. Coscienza e dovere // II Popolo d’Italia. 1931.1 dicembre.
(13) Passerini L. Mussolini immaginario. Roma; Bari, 1991. P. 81.
(14) Gentile E. Il culto dell’littorio. La sacralizzazione della politica nell’Italia fascista. Roma, 1994. P. 266-267.
(15) Dinaie O. Mussolini // Gioventu fascista. 1934. 1 marzo. P.3.
(16) Pini G. Divagazioni // Critica fascista. 1927. 1 dicembre. P. 12.
(17) Цит. по: Patrizi A. La Scuola di Mistica Fascista. P. 60.
(18) Mezzasoma F. Niccolo Giani // Gerarchla. 1941. № 6. P. 29.
(19) Marchesini D. La scuola dei gerarchi. P. 26.
(20) Giani N. Aver coraggio. P. 620.
(21) Giani N. La mistica come dottrina del fascismo // Dottrina fascista. 1938. Aprile. P. 118.
(22) Spinetti G.S. Nostra mistica // Gerarchla. 1938. № 2. P. 36.
(23) Ibidem. P. 37.
(24) Циг. по: La Rovere L. Storia dei GUF. P. 322.
(25) Giani N. Perche siamo dei mistici // Dottrina fascista. 1940. Gennaio — marzo. P. 34.
(26) Rivoire M. Funzione politica di una mistica// Critica fascista. 1940. № 9. P. 148-149.
(27) Mezzasoma F. Il cittadino della nuova Italia // Dottrina fascista. 1942. Febbraio — marzo. P. 11.
(28) Mezzasoma F. Niccolo Giani. P. 29.
(29) Archivio storico Fondazione Ugo Spirito (AS FUS, Roma, Italia). Pondo Camillo Pellizzi. U. 26. F. 15. Lettero N. Giani a C. Pellizzi. 1941. 23 febbraio.
(30) http://antoniodux.supereva.it
(31) La Rovere L. Storia dei GUF. P. 323.

Читайте также на эту тему:

Дмитрий ЖВАНИЯ. Фашизм и христианство — они, если честно…