Ян ПРОБШТЕЙН
Эзра Паунд — величайшая и вызывающая фигура американской поэзии. Паунд не только поэтически осмыслил историю Запада; он попытался создавать собственную историю — свою версию государства, экономики и политики. За это он тяжко поплатился.
Кем же он был?
Эзра Паунд кропотливо, подвижнически работал над возрождением самого образа поэта. Поэта как пророка, хитреца и целителя, но ещё и создателя нового языка. Таков собеседник и коллега трубадуров и Данте, Вийона и Ронсара, Сапфо и китайских поэтов: поэт-маг, поэт-политик.
Хью Кеннер озаглавил свой фундаментальный труд «Эпоха Паунда», тем самым подчеркнув, что Эзра Паунд — был ключевой фигурой модернизма. Уильям Батлер Йейтс назвал его «одиноким вулканом», Джеймс Джойс — «непредсказуемым пучком электричества», поэтесса Х.Д. (Хильда Дулитл), первая любовь поэта, — «вихрем зигзагообразной молнии», Уиндэм Льюис — «Троцким от литературы» и «педагогическим вулканом», магмой которого был язык, бьющий из «трагических трещин» личности, из «расщелин эмоций, который выбрасывал при этом неограниченную энергию или гнев, сохранявшиеся в течение тридцати лет» [1]. Гертруда Стайн, которая невзлюбила его с первой встречи, назвала его «деревенским умником, который сидит во главе стола и всех поучает, что замечательно, если ты тоже из деревни, но не годится для других».
Только из тех, кто впоследствии стали Нобелевскими лауреатами, а в те годы обращались к нему за поддержкой, читали ему свои произведения в поисках одобрения или критики, можно составить довольно внушительный список: Эрнест Хемингуэй, Томаз Стернз Элиот и даже Уильям Батлер Йейтс, который хотя и был лет на двадцать старше Паунда, но влияние младшего собрата признавал сам.
Tомас Стернз Элиот, стихи и поэмы которого Паунд редактировал, в 1946 году писал: «Паунд не создавал поэтов, но он создал такую среду, где впервые зародилось течение модернизма, в котором участвовали как английские, так и американские поэты, знакомились с работами друг друга и друг на друга влияли». Джеймс Джойс, Роберт Фрост, Уильям Карлос Уильямс, Марианна Мур, Чарльз Резникофф, Луис Зукофски и другие многим обязаны Паунду. При этом в искусстве он почти никогда не ошибался. На титульном листе поэмы «Бесплодная земля», принесшей славу Томасу Элиоту, которую Паунд отредактировал, придав ей форму и вдвое сократив, стоит посвящение: «Эзре Паунду, il miglior fabbrо» [2]. Паунд не только был выдающимся поэтом и критиком — он стоял у истоков европейского модернизма, поддерживал многих начинающих тогда поэтов, писателей, художников, которые весьма прислушивались к его мнению.
Вместе с тем Эзра Паунд известен сотрудничеством с Муссолини, ярым приверженцем которого был с середины 1920-х годов. В более чем в сотне радиопрограмм итальянских фашистов, которые не прекратил даже после того, как США официально объявили войну странам «оси», Паунд подвергал нападкам политику Рузвельта и Черчилля, обвиняя их в том, что они поддерживают всемирный еврейский заговор и несут ответственность за развязывание войны, а фашистские государства якобы сражаются за духовные ценности и культуру Европы. Радиопередачи прослушивались ФБР, и в 1943 году Паунд был заочно обвинён в государственной измене, в 1945-м арестован итальянскими партизанами, которые его допросили в штабе партизан, но затем освободили.
Эзра Паунд известен сотрудничеством с Муссолини, ярым приверженцем которого был с середины 1920-х годов…
Вскоре Паунд и его возлюбленная Ольга Радж сами сдались американцам в городе Лаванья. Ольгу освободили, а Паунда перевели в штаб-квартиру американской контрразведки в Генуе, где его допрашивал специальный агент ФБР Фрэнк Эмприн, назначенный Джоном Эдгаром Гувером (директором этого ведомства — прим. SN).
24 мая 1945 года Паунда перевели в дисциплинарную тюрьму для особо опасных преступников в Пизе, где содержали в зарешеченной камере шесть на шесть метров («клетке для горилл») под открытым небом. Через две недели с 60-летним Паундом случился обморок, он потерял сознание и на время утратил память. Его перевели в больницу, разрешили читать газеты и писать и назначили психиатров для обследования. Паунд пишет «Пизанские кантос». Сохранившиеся черновики на туалетной бумаге свидетельствуют о том, что он начал набрасывать «Кантос» ещё будучи в «клетке для горилл». Из газет Паунд узнает о процессах над фашистами и коллаборационистами во Франции, Швеции, Англии и других странах. 15 ноября Паунда на самолёте доставляют в Вашингтон.
25 ноября Паунду предъявлено официальное обвинение в измене родине, и он был приговорён к высшей мере наказания. Адвокат Паунда Джулиан Корнелл доказал, что Паунд был невменяемым и поэта поместили в психиатрическую тюрьму-лечебницу Святой Елизаветы в Вашингтоне. В камере не было окон, а через девять глазков в стальной двери психиатры и персонал наблюдали за Паундом. Поэт провел почти 13 лет в больнице Святой Елизаветы, психиатрическом заведении, где содержались душевнобольные преступники.
Так кем же был Паунд — гениальным безумцем, фашистом, анархистом, расистом, бунтарём, невменяемым?
Детство, отрочество, юность
Эзра Лумис Уэстон Паунд родился 30 октября 1885 года в штате Айдахо. Предки поэта были из первых поселенцев. Как ему рассказывала бабушка по материнской линии, Мэри Уэстон, державшая маленькую гостиницу, вернее пансионат, на 47 улице на Манхэттене, они прибыли в Америку на корабле под названием «Лев» (Lion) 12 лет спустя после знаменитого «Мэйфлауэр». Это были отважные, сильные, независимые пуритане.
Один из них, капитан Джозеф Уодсворт, спрятал в дупле дуба Коннектикутскую хартию, участвовал в создании Коннектикутской конституции. Другая бабушка, Сара Лумис Паунд, происходила из семьи деревенских судей и конокрадов, авантюристов и независимых жителей приграничных районов «дикого запада». Дедушка, Таддеус Паунд, живое воплощение американской мечты, сменивший множество профессий, несколько раз наживавший и терявший состояние, был учителем, бухгалтером, владельцем магазина, компании, занимавшейся лесозаготовками, затем начал строить железные дороги. Он ввёл систему оплаты сертификатами, и рабочие, занимавшиеся лесозаготовками, затем отоваривали их в его магазине. Таким образом, он получал двойной доход и был, так сказать, двойным капиталистом, чего не заметил или не захотел заметить внук, когда пропагандировал систему дедушки в подтверждение экономической теории справедливого распределения.
Разбогатев, Таддеус Паунд занялся общественной и политической деятельностью. Был избран сначала в ассамблею штата Висконсин, стал её спикером, в 1870-1871 годах был действующим губернатором этого штата, а затем членом конгресса США, куда трижды переизбирался. Он был страстным оратором и борцом за справедливость, а его экономические взгляды в некотором смысле предвосхищали взгляды внука. Так, он яростно протестовал против того, чтобы право чеканить деньги принадлежало «владельцам слитков», то есть банкирам.
Уодсворты, один из которых был девятым президентом Гарвардского университета, состояли в родстве с поэтом Лонгфелло и в дружбе с президентом Джоном Куинси Адамсом. Двоюродная бабушка будущего поэта танцевала на балу с генералом Грантом, который был дан в честь его инаугурации. В честь Уэстонов названы города в Коннектикуте, Массачусетсе и Вермонте.
В семье была традиция давать детям библейские имена: были Элии, Иезикили, Эпифалеты. Исключением явился отец поэта, которому дед дал имя Гомер. Это был спокойный, уравновешенный, тихий человек, впрочем, не лишённый характера: он самовольно оставил одно учебное заведение, а когда отец определил его в Академию Вест Пойнт, сбежал с поезда, не доехав до места назначения. Впоследствии, когда он женился на Изабел Уэстон, отец добился для него поста государственного смотрителя земельных угодий в Хэйли, штат Айдахо, где жили шахтёры, золотоискатели и где многие конфликты решались при помощи оружия — как в вестернах. Гомер Паунд не очень подходил для этой работы, а его жена возненавидела Хэйли и, забрав сына, уехала в Нью-Йорк.
После этого Таддеус добился для своего сына поста в Государственном монетном дворе в Филадельфии, где тот отвечал за анализ и измерение золота. Семья жила в Уинкоте, довольно респектабельном пригороде Филадельфии, а соседями их были самые известные и богатые семьи этого города.
В 11 лет Паунд опубликовал своё первое стихотворение: лимерик об Уильяме Дженнингсе Брайане, кандидате в президенты США от демократической партии, был опубликован в газете «Дженкинтаун Таймс-Кроникл». В 12-летнем возрасте его отдали в военную школу Челтенхэм, в двух милях от дома, и Паунд возненавидел муштру. В школе его прозвали профессором за то, что он носил очки и любил читать. Он носил широкополую шляпу и белые фланелевые брюки, за что одноклассники насмехались над ним.
В дальнейшем различия Паунда со сверстниками всё более усугублялись. В 1898 году любимая тётушка Фрэнки (двоюродная бабушка), владелица небольшой гостиницы «Итон» в Нью-Йорке, впоследствии разорившаяся, взяла Паунда с матерью в трёхмесячную поездку по Европе. Венеция произвела на него неизгладимое впечатление, и он решил во что бы то ни стало туда вернуться.
Уже в 15 лет, как писал Паунд в биографическом очерке «Как я начинал» (1913), он знал, что будет поэтом. Более того, он знал, что будет эпическим поэтом, а идеалами для подражания для него уже тогда были Гомер, Данте и, как бы это ни казалось на первый взгляд странным, Уолт Уитмен. Уже в раннем стихотворении из книги “A Lume Spento” (1908) “Scriptor Ignotus”, что в переводе с латыни означает «Неизвестный писатель», Паунд от лица некоего Бертольда Ломакса (один из ранних примеров использования приема «маски» в поэзии Паунда) пророчески говорит: «Моя душа сорокалетний гнёт // Возвышенного эпоса несёт, // Склоняясь, как сивилла. Как ты знаешь, // Тот эпос не написан» (Перевод Яна Пробштейна).
В примечании Паунд не менее пророчески пишет о некоем «англичанине Бертольде Ломаксе, исследователе творчества Данте и мистике, который умер в Ферраре в 1723 году, а его “великий эпос” так и остался призраком, тенью, которой изредка касались лучи чудесного света». Примечательно, что его собственный эпос “Cantos”, которому Паунд посвятил почти полвека, начиная с 1917 года, когда были опубликованы первые так называемые “UR-Cantos” (однако начал он над ними гораздо раньше, возможно первые наброски он сделал ещё в 1912 году), и до своей смерти в 1972-v, также остался незавершённым.
Паунду не исполнилось ещё 16 лет, когда он поступил в Пенсильванский университет. Программа обучения была довольно жёсткой, а его интересовали только языки, искусство, литература и, особенно, поэзия, к остальным же предметам он был равнодушен и особых успехов в учёбе не проявлял. Однокурсники готовились стать юристами и врачами, а он читал древнеримских поэтов, Браунинга и Россетти, что ещё больше усугубляло его различие с окружающими. Они подшучивали над ним, не всегда безобидно: то выльют кувшин холодной воды в кровать, то столкнут в грязный пруд.
Правда, с одним из них, будущим врачом, он подружился. Звали его Уильямс Карлос Уильямс. Судьба связала их на всю жизнь, хотя дружба эта была непростой, начиная с соперничества двух поэтов в юности (причём не только в поэзии, так как одно время оба были влюблены в Хильду Дулитл) до полного размежевания во время и после войны, когда Уильямс полагал, что Эзра Паунд понёс заслуженное наказание, но так же, как и разделявшие его взгляды Роберт Фрост и Арчибальд Маклиш, ходатайствовал о его освобождении, считая, что 12 лет — достаточное наказание поэту.
В 1903 году родители перевели будущего поэта в колледж Гамильтон, который находился в северной части штата Нью-Йорк. Карлос Трейси Честер, пастор пресвитерианской церкви «Голгофа», старейшиной которой был Гомер Паунд, отец поэта, незадолго до этого посетил колледж и остался им доволен. Родители и сам Эзра весьма прислушивались к мнению отца Честера. К тому же, что было немаловажно для пастора и родителей, президент и несколько преподавателей были также священниками, и колледж пёкся о достойном христианском воспитании своих питомцев, что довольно любопытно, если принять во внимание последующий бунт Паунда против христианства (и любого монотеизма) и сознательное обращение поэта к язычеству.
Друзьями и наперсниками поэта стали его преподаватели — Уильям Шеферд, сухой и замкнутый медиевист, открывший Паунду поэзию провансальских трубадуров и Данте, и преподобный Джозеф Ибботсон, преподаватель англосаксонского и древнееврейского, изучавший с Паундом памятник древнеанглийской лирики VIII века «Морестранник», который поэт переложил впоследствии на современный английский. Тогда же Паунд сделал переложение “Alba Belingalis” (1905 год) [3], которое считается старейшим из известных стихотворений этого жанра в Провансе:
Прежде Феб сияет, чем луч его блистает,
Слабый свет Аврора на землю посылает,
Сонный страж нас будит:
«Проснитесь, скорее!»
Рефрен
Над скалой и океаном стал рассвет белее,
Стража, сумрак разгоняя, идёт по аллее.
(Перевод Алексея Прокопьева)
Проявивший блестящие способности и специализировавшийся в романских языках и сравнительном литературоведении, Паунд стал любимцем обоих профессоров. В 20 лет он закончил колледж, поступил в аспирантуру Пенсильванского университета, а через год, в 1906 году, получил степень магистра и, став стипендиатом Гаррисона, отправился в Европу и впервые посетил Мадрид и Прованс, ставший в некотором смысле его духовной родиной.
Продолжение следует
Примечания
1. Здесь и далее – перевод прозы, если это не оговорено особо, мой – Я.П.
2. il miglior fabbrо. — Непревзойдённому мастеру (букв. кузнецу <языка> — итал.). Примечательно, что Паунд в главе, посвящённой Арнауту Даниэлю, в книге “The Spirit of Romance,” пишет о том, что Данте так же называл своего предшественника Даниэля. “The Spirit of Romance” — первая критическая работа Паунда, посвящённая поэзии Средних веков и Возрождения, в основу которой легли его лекции, прочитанные в Лондонском политехническом институте в 1908-1909 гг. Перевести можно как «Дух Средневекового романа» или «Дух романской культуры».
3. Альба — жанр любовной лирики.
4. Выражение «критика через перевод» восходит к самому Паунду: см.: Literary Essays of Ezra Pound / Edited and with an introduction by T. S. Eliot. New York: New Directions. P. 74.
Читайте также:
Эзра ПАУНД: «Постигнув странные повадки людей… Не знаю, что и сказать, о други!»
