Так уж сложилось, что в разных аудиториях время от времени приходится рассказывать о рабочих методах борьбы за свои права. Жаль, но у нас они довольно мифологизированы и с трудом осознаются людьми. Странно, но слушатели редко могут рассказать даже о собственном опыте. С другой стороны, многим трудно понять, что большая часть методов борьбы – общечеловеческие.
Скажем, заявление о солидарности. Если спросить аудиторию, делал ли кто-нибудь из них такое, большинство пожмут плечами. Хотя, кажется, большого ума и опыта тут не требуется. Если в толпе первоклашек какой-нибудь переросток начнёт обижать маленьких – большая вероятность, что всем гуртом они начнут шуметь. Вот вам и спонтанный митинг солидарности. Если это будет толпа подростков, имеющих больше социальных навыков – вероятно, что они соорганизуются и попытаются побить обидчика. Увы, взрослые обычно уже бывают полны опыта долгого смирения или даже подхалимства и старательно забывают ещё в детстве приобретённое чувство общности.
Похоже – и с забастовками. Если бы надо было определить, что такое забастовка, я бы коротко сказал, что это обрыв обычного рабочего порядка по уговору работников без санкции администрации. На мой, человека с определённым опытом в организации труда, взгляд, кажется, что забастовка должна быть частым явлением. Но когда начинаешь спрашивать у людей – узнаёшь, что она является чем-то очень редким, и случается чаще где-то в далёких заграничных странах. Когда у собравшихся спрашиваю, бастовал ли кто-нибудь из них хоть раз в жизни, отзывается один-другой – и это не потому, что стыдятся. Часто люди искренне так оценивают свой опыт. Если это бывает аудитория рабочих активистов – они нередко рассказывают, какие нечеловеческие усилия в наших условиях нужны, чтобы организовать забастовку… Не начинаю спора. Обычно интересуюсь, бегали ли с уроков всем классом или группой. Спрашиваю, трудно ли было договориться. И даже тогда многие, имеющие не школьный, а взрослый опыт, гордые, что уже долгое время являются рабочими активистами или даже руководителями организаций рабочих, думают, что забастовка значительно сложнее.
Да, продолжительная забастовка – это мера, на которую нелегко решиться. Кроме того, государством придумано множество трудновыполнимых правил и условий, без соблюдения которых оно оставляет за собой право объявить забастовку незаконной. Большинство бумажных активистов думают, что соблюдать упомянутые правила – священный долг. Некоторые, якобы с большим опытом, говорят о социальном партнёрстве, добросовестности… Говорят, у человека есть право выбора – можно уважать даже глупые предрассудки. Поэтому не спорю. Иногда у выступающих спрашиваю, почему они так думают. Интересуюсь, соблюдают ли они все меняемые противником правила во время спортивных соревнований или игры в карты. Откровенно говоря, для меня этот вопрос не актуален: я имею некоторый опыт и знаю, что в жизни стоит соблюдать, а что нет – и обусловлено это не предварительными стереотипами, а сложившейся ситуацией, интересами участников и социальными навыками.
Часто спрашиваю собравшихся: «А убегали ли они с уроков?». Тогда слышу более правдоподобные отговорки. Некоторые говорят, что убегали из-за несерьёзных причин. Но нередко умолкают, услышав простой аргумент: «Прекрасно! Теперь, когда причины серьёзные, такой «побег», т. е. забастовку, устроить должно быть проще». Другие опасаются и утверждают, что санкции – например, возможное увольнение – отпугивают большинство от такого шага. Да, это серьёзно, но наниматель не может уволить всех: поступив так, он сам себе устроит забастовку. Если разговор откровенный – люди признают, что неприятности в первую очередь грозят организаторам, поэтому и не хотят браться. В таких случаях опять пробую вернуться к модели побега с уроков и начинаю расспрашивать, как делали тогда: сами ли организаторы наведывались к учителям, всегда ли их выявляли? В разговорах с профсоюзными активистами можно услышать фантастические вещи. Например, если «не будет» организаторов, то некому будет вести переговоры, и ещё много разных мифов, выдуманных сторонниками социального диалога.
Люди из своих страхов, фантазий и выученных в школе уроков послушания создают замкнутый круг. Стачек нет, поскольку их слишком трудно и слишком опасно готовить, а социальный диалог не идёт, поскольку нет забастовок, и другая сторона не видит смысла вести переговоры. Интересно, что просвещение в замкнутом круге послушности играет немалую роль. Система просвещения, особенно средняя школа, усердно трудится, чтобы отучить человека сопротивляться. Вот как роль школы описывает А. П. Гаврошенко:
«Школа. Десять лет достаточно для того, чтобы приструнить и подчинить самых строптивых. Розги в прошлом, есть более совершенные и менее топорные методы. Унижение, высмеивание перед классом для непокорных, похвала и пятёрка для подчинившихся. Поощряется доносительство. Класс разделяется на отличников и двоечников. Первые устанавливают власть подхалимажа на уроках, вторые власть кулака на переменах. Разделение на разные классы: в более сильных классах поддерживается снобизм и ощущение элитарности, в слабых – ненависть к «ботаникам». Школьников учат ненавидеть друг друга: патриотизм класса – хорошая почва для национализма, шовинизма и расизма. Подростковый бунт – попытка противостоять системе подавления – зачастую проходит в иррациональной и саморазрушительной форме – и для многих оказывается последней в жизни подобной попыткой. Школьник надеется на университет как на своё освобождение».
То, что не сделает до конца школа, заканчивает профтехучилище или высшая школа, и даже – семинары, организовываемые профсоюзом. О последних стоит поговорить подробнее – тем более, что на этом поприще у меня имеются и свои грешки. Случалось, я организовывал и семинары, и курсы, и даже выпустил публикацию о том, как выполнить все требования к организации забастовки, придуманные политиками…
И правда, когда в 1992 году я организовывал первый недельный семинар в Шяуляе, я думал, что курсы для профсоюзного актива могут расшевелить и влить новые силы. Увы, очень скоро выяснилось, что это стало средством освоения и отмыва денег для профсоюзных верхов и пряником для тех, кто к этим верхам лоялен. Знаний и интересного обмена опытом в таких семинарах немного, да и то, что подаётся – сомнительной ценности. Обычно учат «вести диалог», который не идёт, поскольку противная сторона не заинтересована договариваться. И всё равно, одни за другими, проводятся курсы, на которых преподают, как вести диалог, которого нет; как заключать колдоговоры, которых другая сторона попросту не хочет, а если и подписывает – то только для того, чтобы не нарушать формальностей, предписанных законом. Такие, ради галочки заключённые, колдоговоры ничего не дают ни работникам, ни нанимателям. Иначе как компрометацией организации этого не назовёшь.
Иногда меня удивляет то, как странно эти активисты с семинаров представляют себе мир. Вместо того чтобы говорить о тех или иных потребностях членов своей организации, они почему-то озабочены тем, что «не ведётся диалог». Когда я говорю начальству, что хочу большую зарплату, мне наплевать, что со мной никто не торгуется, если только знаю, что в конце месяца получу требуемую сумму. А если понимаю, что не получу, опять же для меня намного важнее вести разговор с коллегами и намечать действия, которые бы убедили начальство. Невыполненные требования означают предзабастовочную ситуацию.
По этому случаю вам, уважаемые читатели, предлагаю текст, опубликованный в подготовленном Ионасом Илгaудасом «календаре литовцев в Америке на 1912 год»:
***
Перед забастовкой
— Фабрикант отказался выполнить требования рабочих: повысить зарплату и облегчить условия труда. В оговоренную минуту один из рабочих дал оговоренный знак, и одновременно остановились все машины: огромные колёса больше не двигаются – воцаряется вечная тишина. Рабочий ещё раз оборачивается и смотрит на обессилевшую машину, будто желая попрощаться, будто спросить, вернется ли он к ней, долго ли её не увидит; затем он выходит наружу, на свежий воздух – это STRIKE.
Один из более продвинутых созывает рабочих в круг. Он говорит, что нужно быть едиными, не терять энергии и смелости, хотя и придётся голодать, нищенствовать и маяться. Призывает не продаваться. Так энергично и храбро он призывает их на титанову борьбу, борьбу за кусок хлеба и лучшее одеяние, что чувствуешь всю его энергию и храбрость, чувствуешь святость этого часа. Чувствуешь, что в этом круге есть громадная сила, мощнее всех машин. Но победит ли эта сила, поведут ли её по правильной колее? Будет ли она использована так, чтобы победить своего врага – капитал?
Наша картина представляет один час из титановой борбы труда против капитала. Она представляет час «перед стачкой». Каждый из нас такие часы пережил и ещё переживёт. Товарищ, вглядись в картину этого момента и прими в сердце слова выступающего: «Сила в единстве!»
***
В процитированном тексте нет отдающих предательством слов о «социальном диалоге». Желание поторговаться у нанимателя не пропадает даже тогда, когда рабочие грозят забастовкой. В этой зарисовке описано начало стачки. Очевидно, что рабочие, хотя бы часть, были в сговоре: части была известна «оговоренная минута», а остальные о забастовке узнали, выйдя из цеха наружу, когда кто-нибудь более продвинутый – скажем, какой-нибудь лидер – ознакомил их с целями стачки. От того, насколько впечатляюще это будет сделано, будет зависеть, поддержит ли забастовку большинство, не появятся ли штрейкбрехеры. От единства и зависит, удастся ли вырвать желаемые уступки.
Важно знать, что до, во время и после стачки есть множество стоящих внимания тактик и способов борьбы. Каких – можно найти в Интернете. Примечательно, что все успешные методы рабочей борьбы основываются на единстве, т. е. на как можно более тесном взаимопонимании с коллегами. Парадоксально, но капиталисту, желающему заполучить преимущество перед конкурентами, тоже нужна такая слаженность. Ещё Карл Маркс это приметил, и отсюда его красивый тезис: «Пролетариат – могильщик капитализма».
Только вот задача – покойник имеется, могильщик призван, а когда похороны – всё ещё непонятно. В классовой борьбе необходимо, чтобы могильщики копали вместе, слажено. Важно, чтобы разноцветные, на разных языках говорящие хижины жили мирно. Это означало бы сущий ад дворцам. Именно по этой причине рабочим и их активистам, если и нужно чему-то учиться, то уж точно не диалогу с эксплуататорами. Паразитов, облепивших тело, нужно уничтожать, а не договариваться с ними. Нужно научиться трём вещам: солидарности, взаимопомощи и навыкам дать отпор капитализму, угрожающему отдалить свою кончину.
Материалы по теме:
Айнур КУРМАНОВ: «В Казахстане нет числа провокациям и бандитским нападениям на рабочих»
Владимир МАКАРОВ: «Всё нужно брать с боем»
Алексей ЭТМАНОВ: «Наш электорат – трудящиеся этой страны»
Дмитрий ЖВАНИЯ. Как во Франции реализовали миф о всеобщей стачке
