Манфред ХИЛЬДЕРМАЙЕР
Представления ПСР о рабочем классе 1900-1914 годах
Доклад на русско-американской конференции «Рабочие и интеллигенция в России» (11. 06 — 16. 06. 1995) в Санкт-Петербурге. Ч. 2.
Программа минимум и программа максимум
ПСР добилась отделения программы минимум от программы максимум, несмотря на теоретические основы партии и из них вытекающую революционную концепцию. Можно бесспорно утверждать, что причины разделения скрываются в конкурентной борьбе с социал-демократической партией и тактических соображениях. На деле теоретикам партии была чужда система мышления в циклах.
Теми же тактическими, а не теоретическими причинами объясняются горячие споры по поводу партийной программы при обсуждении вопроса о последовательности будущих задач в смысле их неотложности. Проблемы возникали, правда, уже при конкретной классификации задач, которые партия ставила от имени пролетариата. Тем более заслуживает уважения факт, что уже на первом партийном съезде в январе 1906 года принятый экономический каталог-минимум содержал полную социал-революционную рабочую программу. Сюда входили следующие требования:
1. Прогрессивные налоги и упразднение «всех налогов, которые обременяют рабочих»;
2.Создание законодательной охраны труда и страховки по безработице и социального страхования;
3. Введение 8-часового рабочего дня, установление минимальной заработной платы и содействие профсоюзов при установке «внутренних трудовы условий на предприятиях»;
4. «Развитие всякого рода общественных служб и организаций» в приходах и муниципалитетах;
5. Развитие обобществления предприятий, если будет гарантировано, что из-за этого не усилится зависимость пролетариата от бюрократии.
Подавляющее большинство делегатов первого партийного съезда считало, что рабочая и крестьянская программы находятся в «гармоничном равновесии», так как обе гарантировали «право на труд», первая — при помощи социализации земли, вторая — при помощи минимальной заработной платы и страхового обеспечения. Однако как раз это сходство показывало также, что равновесие в действительности оставляло желать лучшего. В то время как аграрная программа гарантировала крестьянам de facto право распоряжаться их важнейшим средством производства, землею, получал рабочий класс только абсолютное установление заработной платы.
Упразднение частной собственности и переход к социалистическому строю должны были привести в аграрном секторе к полному уничтожению эксплуатации, в то время как в промышленной части устанавливалась только нижняя черта, но сама капиталистическая форма производства оставалась нетронутой. Её упразднение, т.е. «социализация фабрик и заводов», была объявлена главным пунктом программы максимум и тем самым отодвинуто на далёкое будущее. Из этого, конечно, следовало, что это требование не было конкретно сформулировано и не было принято в официальную партийную программу.
Агитация рабочих
ПСР с самого начала включила рабочий класс не только в свою программу, но и втягивала его в практическую деятельность партии. В некоторых пунктах партия посвящала на практике рабочим даже больше внимания, чем в теории. Распространенное мнение о социал-революционной партии как о партии крестьянства, а социал-демократов как о партии рабочего класса, оказывается после проверки фактов недопустимым упрощением.
Социалисты-революционеры были также убеждены, что революция без содействия городского пролетариата обречена на провал. Незаменимой была объявлена функция пролетариата в объединённом фронте угнетённых, который должен был свергнуть самодержавие при помощи вооружённого массового восстания.
Более того, что касается социального содержания, то партия социалистов-революционеров представляла скорее авангард пролетарской, чем аграрной революции, так как большинство членов этой партии происходили от городского рабочего класса. К этому парадоксу мы ещё вернёмся. Как и следует из предыдущего, конкурентная борьба между социал-демократами и социалистами-революционерами вспыхнула как раз в городе, а не в деревне.
Если до революции 1905 года ПСР оставалась в проигрыше, так как она ещё была слабо организованна, то в 1905 году казалось, что как раз здесь произойдёт перемена. Возникшие новые политические условия отстранили многие препятствия и невыгодные обстоятельства в пользу социалистов-революционеров. Раньше партии недоставало агитаторов. Важной причиной этому было обстоятельство, что охранка считала социалистов-революционеров, террористов, опаснее, чем их мирных марксистских конкурентов.
В 1905 году партии удалось увеличить число агитаторов, которое теперь более соответствовало размерам партии. Охранке не удавалось больше систематически отгораживать кружки социал-демократов от социалистов-революционеров. Более не являлось препятствием то, что понятие «социал-революционный» в представлении рабочего класса в первую очередь связывалось с крестьянской революцией, так как с каждым днём необходимость союза между городом и деревней становилась всё отчетливее. Возрастающий накал обстановки и боевая атмосфера в городах способствовали как раз партии социалистов-революционеров, которой их агитация к восстанию и террористической тактике придавали надлежащую достоверность.
Однако и после этих благоприятных перемен социалисты-революционеры не добились полного успеха в агитации рабочего класса. Здесь им не удалось обогнать социал-демократов. То, что в конце 1905 года РСДРП (меньшевики) играли ведущую роль в Петербургском Совете Рабочих Депутатов, в то время как социалисты-революционеры преобладали на Съезде Всероссийского Крестьянского Союза, отражает лучше всего расстановку сил. Социал-демократам удалось сохранить их позиции, потому что якобы только «молодёжь» и «серая масса» перебегали на сторону социалистов-революционеров.
«Опытные, известные на фабрике, уважаемые и влиятельные рабочие, чьё мировоззрение складывалось под монопольным влиянием ранних социал-демократических кружков», оставались в рядах социал-демократов. По этой причине становилось возможным принятие целыми коллективами фабрик социал-революционных резолюций, в то время, когда они делегировали социал-демократов в районные комитеты и советы рабочих и чьи собрания проходили под руководством социал-демократов. ПСР якобы делала успехи на поприще агитации, но не умела ими организаторски эффективно пользоваться. Информативный анализ из кругов близких Центральному Комитету пришёл к выводу, что актуальная ситуация благоприятна для ПСР, но в будущем надо позаботиться о том, чтобы партия имела достаточно сил нужных для руководства движением в городах (1).
Однако мало кто прислушивался к таким предостережениям. Социалисты-революционеры извлекали в данной ситуации выгоду из мобилизации и политизации широких слоёв населения прежде всего в больших городах. Они даже могли с удовлетворением отметить, что два стратегически важных профсоюза находились под их контролем. Это были «Всероссийский железнодорожный союз», в центральном бюро которого заседали в конце 1905 года один большевик, один меньшевик, один внефракционный социал-демократ, один анархист и три социалиста-революционера, причём председателем был известный член партии из кругов московского комитета В. Н. Переверзев и «Союз служащих почты и телеграфа», местные организации которого почти везде склонялись в сторону ПСР.
Настоящее положение раскрыли местные отчеты лишь к концу революции. Они показали Центральному Комитету, что партия не использовала возможность занять прочную позицию в профсоюзном движении, которое возникло в 1905 году. С начала 1907 года лидеры социал-революционного движения усилили свои попытки наверстать упущенное. Уже участие ПСР во второй Думе являлось отклонением от «принципа борьбы», от которого она окончательно отошла после переворота 3 июня, когда «мирная агитация» рабочих стала необходимой. Главную роль играли здесь профсоюзы, составляя вместе с парламентом главное достижение революции.
Третий партийный съезд сформулировал в июле 1907 года официальную точку зрения ПСР о функциях и целях профсоюзов и их отношении к политическим партиям. Опираясь на обычное распределение функций, сделанное социал-демократами, социалисты-революционеры считали задачей профсоюзов, в первую очередь, борьбу за улучшение материального быта рабочих, а задачей партий — подготовку политического столкновения.
Социалисты-революционеры подчёркивали в отличие от социал-демократов «над-партийное» положение профсоюзов, они не должны были быть вовлекаемы в межпартийные распри. С другой стороны, как раз социалисты-революционеры постоянно выдвигали на первый план союз политики и экономики, соединение политических и экономических целей. Под «надпартийностью» не подразумевались идеологическая индифферентность или запрет политических высказываний, а только формальный нейтралитет; профсоюзы не должны были быть причисляемы к партии социалистов-революционеров или социал-демократов. Следуя этой концепции, Совет партии, с одной стороны, осуждал любую попытку ограничить сферу деятельности профсоюзов только экономическими задачами; с другой стороны, предлагал сформулировать целью профсоюзной работы борьбу за «материальные, юридические и духовные интересы рабочих», а также против угнетения и порабощения.
На деле такие представления были почти не осуществлены. Хотя ПСР и отклонила пожелание Всероссийского железнодорожного союза формально вступить в ряды партии и в 1908 году, снова подчеркнув, что профсоюзы должны охватывать «всех рабочих, несмотря на их политические воззрения», это не помешало ей принимать активное участие в борьбе за сферы влияния и власть в пролетарских организациях. Как бы не были справедливы некоторые упрёки социалистов-революционеров в адрес социал-демократов, но с позой ПСР как сторожа нейтралитета дела обстояли плохо. Требование Совета партии оказалось при более точном рассмотрении лишь приукрашенным идеологическим оружием нападения против господствующего влияния социал-демократов среди рабочего класса.
Сейчас трудно решить, смогло бы позднее пробуждение ПСР в отношении решающего значения профсоюзной работы долгосрочно наверстать упущенное в 1905 году. Партии не оставалось достаточно времени практиковаться с полной силой в новой тактике, так как уже в конце 1907-начале 1908 года их организация была в значительной мере разрушена, и её деятельность фактически парализована. Установлено только то, что усиление агитации в рабочем классе во время 1907 года не принесло значительных результатов. Социалисты-революционеры преобладали, как и прежде, во Всероссийском железнодорожном союзе и Союзе служащих почты и телеграфа и могли даже далее укреплять свои позиции. К тому же они имели большое влияние на Союз приказчиков, но ворваться в сферу влияния социал-демократов им не удалось. В большинстве профсоюзов задавали тон марксисты, в основном меньшевики. На третьем Совете партии референт Центрального комитета по рабочему вопросу Виктор Чернов был вынужден признаться делегатам: «Социал-демократы сумели проломить брешь в дело социалистов-революционеров и укрепить своё движение широкой сетью организаций и опытными революционерами» (2).
Это суждение было подтверждено на конференции социал-революционных рабочих агитаторов, который проходил в августе 1907 года в Симферополе. Из докладов делегатов о деятельности Таврического союза ПСР по профсоюзам складывалась общая картина примерного характера для провинции вне центральной России. Вот как её вкратце обрисовал один из делегатов:
1. Работа социалистов-революционеров по профсоюзам плохо организована вследствие недостатка агитаторов, неопытности местных организаций на этом поприще и общей дезорганизации всего Таврического союза ПСР;
2. Можно констатировать сильное влияние социалистов-революционеров в определённых профсоюзах: в строительных, портовых и железнодорожных;
3. Все остальные профсоюзы находятся прочно в руках социал-демократов; почти все центральные союзы находятся в руках социал-демократических организаций (3).
Доклад главного организатора социал-революционной деятельности по профсоюзам на Волге также не позволял позитивно оценить рабочую агитацию ПСР. Профсоюзы вырастали как грибы после дождя, в каждом городе было их по крайней мере шесть, писал он партийному руководству. Социал-демократы контролировали все эти организации и превращали их в партийные клетки, не допуская «беспартийных, а особенно социалистов-революционеров». Социалисты-революционеры также несли ответственность за это, как жаловался автор записки: «К сожалению, социалисты-революционеры не только не борются против, но даже не интересуются стремлением рабочих организоваться в профсоюзах. Вследствие этого рабочие … создают свои организации помимо нас, в то время как мы учреждаем пустые формы в рабочих центрах и районных группах… Совершенно сознательные рабочие не могут быть удовлетворены раздачей литературы и неопределенной пропагандой и агитацией. Только наши рабочие занимаются этим в центрах и районах. Что из этого следует? Вот что: эти группы оказываются в высшей степени ничтожными и лопаются как мыльные пузыри. Где наши лучшие рабочие? Они ищут новые пути и находят их. К сожалению, они отдают свои лучшие головы для проклятых экспроприаций; но многие находят правильный путь; они основывают пролетарские массовые организации. К сожалению, этот важный труд отдаляет рабочих от нас. И что ещё более прискорбно — мы сами виноваты в том, что они от нас отделяются».
Подобные сведения доходили и из Украины. Здесь, чтобы привести последний пример, активные члены партии также относились к профсоюзам «довольно равнодушно» и даже отклонялись от совместной работы, как, например, в Воронеже и Харькове. Об этом докладывавший инспектор Центрального Комитета соприкасался даже с «принципиальными противниками профсоюзной деятельности» (4).
Деятельность ПСР в рабочей среде была не везде так плохо поставлена, но внутренние доклады свидетельствуют все же, что, в общем и целом, партия должна была довольствоваться единичными успехами. Как резюмировал ответственный член ЦК Б. Н. Лебедев в 1909 году, партии не удалось устранить «изоляцию» её агитаторов от «рабочих масс» по причине лишь краткосрочного сближения с профсоюзами, которое носило эпизодический характер и имело за собой единичную личную инициативу. ПСР ставила рабочий вопрос «всегда … куда-то в самый конец».
Глубоко кроющиеся причины этого негативного заключительного итога можно резюмировать в трёх пунктах:
1. ПСР придавала больше значения крестьянской агитации, несмотря на теорию об общей революции угнетённых в городе и деревне. Она долгое время недооценивала значения возникающего профсоюзного движения;
2. Стартовые условия для социал-революционной деятельности в рабочей среде были неблагоприятны, так как новая партия заставала везде укреплённые социал-демократические кружки и была вынуждена вступать в конкурентную борьбу, где перевес был явно не на стороне ПСР;
3. Большинство партийных деятелей на местах считали «мирный путь» мобилизации и политизации масс нереволюционным и очарованные открытой борьбой концентрировали все свои усилия на инсценировку массового восстания. Соответственно этому они считали, что агитация, которая базируется на экономических нуждах рабочих, окажется объективистско-экономистским ложным путём и отказывались активно участвовать в профсоюзной деятельности.
Примечания:
1. См.: Прошлое и настоящее. В: Бюллетень Партии Социалистов-революционеров, Б.м. Но 1
(Март 1906), С. 4.
2. См.: Материалы Совета [П.С. — Р.]. Архив ПСР в Интернациональном Институте по социальной истории. Амстердам, Дело № 679.
3. См.: Протоколы занятий конференции работников по профессиональному движению Таврического Союза П.С.-Р (5. — 7 Авг. 1907), Архив ПСР.
4. См.: Петро Петрович, Профессиональное движение [1907], Архив ПСР 596/И; Материалы совета Партии, Архив ПСР, Дело № 679; Архив ПСР 758/9
Продолжение следует
Предыдущие главы:
Читайте также по теме:
Виктор ЧЕРНОВ. О капитализме и крестьянстве
Виктор ЧЕРНОВ: «Профсоюзу нет дела до партийной принадлежности или беспартийности своих членов»
