— А когда Химмельштос был почтальоном, он наверняка был скромным человеком, — сказал я, после того как Альберт справился со своим разочарованием, — но стоило ему стать унтер-офицером, как он превратился в живодёра. Как это получается?
Этот вопрос растормошил Кроппа:
— Да и не только Химмельштос, это случается с очень многими. Как получат нашивки или саблю, так сразу становятся совсем другими людьми, словно бетону нажрались.
— Всё дело в мундире, — высказываю я предположение.
— Да, в общем, примерно так, — говорит Кат, готовясь произнести целую речь, — но причину надо искать не в этом. Видишь ли, если ты приучишь собаку есть картошку, а потом положишь ей кусок мяса, то она всё ж таки схватит мясо, потому что это у неё в крови. А если ты дашь человеку кусочек власти, с ним будет то же самое: он за неё ухватится. Это получается само собой, потому что человек как таковой — перво-наперво скотина, и разве только сверху у него бывает слой порядочности, всё равно что горбушка хлеба, на которую намазали сала.
