Ника ДУБРОВСКАЯ
Волнения студентов в Италии многие российские СМИ выдают за проделки бузотёров, ополчившихся на «нашего друга» Сильвио Берлускони за то, что он решил лишить их халявы. Но что думают о движении против реформы образования сами его участники? Интервью Артели аналитиков дала Элеонора Галлуччи (Eleonora Gallucci), которая работает исследователем на кафедре славистики в Università del Salento города Лечче (Lecce), который находится на самом «каблучке» южной Италии – в провинции Апулия.
— Какое отношение Вы имеете к протестам, развернувшимся сейчас в Италии?
— Я вхожу в так называемую Сеть 29 апреля 
Мы подготовили несколько документов, которые постоянно корректируются. Одно из самых важных, на мой взгляд, предложений — это упразднение иерархии, демократизация университетской жизни. Одновременно мы выступаем за (уже традиционную для Европы) независимость университетов от интересов как частного бизнеса, так и политики. 
—А почему так важна независимость университетов?
— Например, Montedison — химическое предприятие, располагающееся недалеко от Венеции. Предположим, что предприятие станет спонсором местного университета. Если бы университет начал исследовать проблему раковых заболеваний и для этого решил собирать статистику связи между распространением раковых заболеваний и загрязнением окружающей среды, то понятно, что такой спонсор сразу бы закрыл исследование, которое потенциально может ему навредить.
— А что всё-таки с сокращением средств на образование? Не является ли это главной проблемой?
— Мы, конечно, категорически против сокращения финансирования образования. Однако нужно понимать, что дело не в кризисе, на который без конца кивает правительство. Сокращение финансирования образования началось задолго до кризиса. Кроме того, одновременно с сокращением расходов на государственное образование вводятся новые расходы на образование частное. Государство помогает деньгами частным колледжам и университетам. Таким образом, вопрос финансирования образования — это вопрос не столько бухгалтерии, сколько политики.
— С чем ещё, кроме сокращения образовательных программ госбюджета, Вы не согласны?
— Речь идёт об изменении структур управления университетами. Сегодня основные решения, касающиеся университетов, принимаются внутри стен самого университета, то есть мы сохраняем независимость. У нас может быть директором администратор, а не учёный. Реформа, предполагает активное участие политиков, бизнесменов и других внешних структур непосредственно в управлении университетами. Это сразу же приведёт к появлению очень богатых и очень бедных университетов, а также к тому, что научные исследования потеряют независимость и научную беспристрастность, потому что учёные попадут в зависимость от спонсоров.
— Есть ли у Вашего движения политические требования, и если да, то какие?
— Итальянская конституция гарантируют право на образование. Это право независимо, в том числе и от экономического положения учащихся. Поэтому студенты из бедных семей, которые не могут платить за образование, получают от государства небольшую помощь и место в общежитии. Но сегодня эту практику пытаются отменить. Если реформа пройдёт, то итальянским студентам придётся брать ссуды, чтобы учиться. Хочешь учиться — бери деньги в банке, когда начнёшь работать — будешь отдавать. Человек должен будет залезать в долги только потому, что он хочет учиться. Для нас — это невероятно.
— Как начались протесты против реформы?
— Предыстория реформы – сокращение финансирования образования. В ответ почти сразу же начались студенческие протесты. Появилось движение Onda («Волна»). Тогда никто, кроме студентов, не принял участия в протестах. Они смогли добиться остановки процесса сворачивания образования, но в целом проиграли. В ноябре 2009 года, когда был представлен законопроект об университетской реформе (DdL Gelmini), к студентами примкнули исследователи. Мы прочитали документ и поняли, что обязаны поддержать протесты.
— Образовательная реформа — это часть неолиберальной программы Италии? Атака на всю бюджетную сферу?
— Когда мы говорим об образовании, то имеем ввиду начальную, среднюю школу и университеты. Правительство уже серьёзно сократило финансирование школьного образования. И это ещё не конец. Оно продолжает сокращать не только постоянные места, но и работу в бюджетной сфере как таковой. Одно из сокращений — 200 000 ставок учителей, которые считались временными работниками. В университетах такая участь может ожидать 60 000 временных сотрудников.
— Сегодня волна студенческих протестов снова распространяется по всему миру: в Англии, Италии, Австрии. Чем, по Вашему мнению, отличаются студенческие протесты в разных странах?
— Разница между Италией и Англией в специфике конкретных проблем. В Англии в три раза подняли стоимость образования. Было 3000 фунтов в год, теперь 9000. В Италии, кроме проблемы с финансированием, затронута и проблема организации университетов. В протестах участвуют не только студенты, но и научные работники.
— Расскажите подробнее о мотивации научных исследователей, решивших поддержать протесты?
— Прежде всего, нас волновало наше будущее. В 1980 году в Италии был принят закон, который ввёл должность университетских научных работников (ricercatori a tempo indeterminato). Их основная деятельность — исследования. Со временем всё изменилось. Мы стали преподавать, превратившись в малооплачиваемых профессоров без звания. Реформа закрепит существующее несправедливое положение исследователей и закроет возможность получить постоянную работу всем новым желающим работать в университете. Вся власть сконцентрируется в руках так называемых баронов или профессоров (full profesor).
— А Вы сами понимаете мотивацию правительства?
— Не дать деньги. Общественное образование считается расходом, а не инвестицией в будущее страны. Не неотъемлемым правом каждого гражданина, а привилегией, которую нужно заслужить. А социальная сфера в целом — ненужной тратой. Как сказал наш министр культуры: «Культурой сыт не будешь!»
— Как правительство видит будущее?
— Они исповедуют элитарную идею. Нынешнему правительству кажется правильным, что дети, родители которых способны платить серьезные деньги, смогут учиться в хороших университетах, а остальные не будут учиться вообще.
— Какие законы уже приняты, и принятие каких законов ещё можно приостановить?
— Был принят целый ряд финансовых законов, начиная с 2008 года. Однако сейчас готовится масштабный закон «Университетская реформа» (Riforma universitaria), который может перекроить всю систему. Кроме того, этот закон меняет структуру занятости. Практически, постоянной работы в университете больше не будет. Таким образом, правительство провоцирует нестабильность. Правительство считает, что исследователи должны бороться (видимо, друг с другом) за своё место под солнцем, чтобы лучше работать. Мы в корне не согласны с такой постановкой вопроса.
— Кто поддерживает эту реформу?
— Это больной вопрос для Италии. Как Вы знаете, половина населения голосует за Берлускони. У нас правое правительство, которое поддерживает неолиберальные реформы. Левые – против таких реформ. В университетской среде противники реформ — это, кроме студентов, ещё и 25000 исследователей. Однако старая профессура и большинство ректоров поддерживает реформу. Это — властная элита. Собственно, они и так практически всё решают, а если реформа пройдет, то у них будет абсолютная власть.
— Есть ли шансы остановить реформу?
— Как все знают, Берлускони обладает тотальным контролем над СМИ. Телевизор днём и ночью твердит, что университетская реформа открывает двери молодым людям, что они прогонят баронов (профессуру). Что они создадут ситуацию, при которой именно те, «кто заслуживает», получат право на образование. «Мы не будем больше пускать всех, мы не подаём нищим, только лучшие из лучших будут иметь право на образование», — говорят правительственные СМИ. Это импонирует многим гражданам. Может быть, они себя относят к числу лучших из лучших.
— А как конкретно Вы пытаетесь противодействовать правительству?
— Мы много чего делаем. В частности, на крыше университета Рима мы начали снимать видео-ролики, которые выкладываем на нашем веб-сайте. Мы пытаемся объяснить населению истинные причины и следствия происходящей реформы, объяснить им, как эти реформы коснутся именно их.
— Как Вы, молодые учёные, связаны со студенческими протестами?
— Мы — тихие мирные люди, научные работники. Без студентов мы бы ничего не смогли. На видео и фото документации в интернете хорошо видно, какое масштабное выступление студентов проходит в Италии.
— Как население относится к протестам?
— Я как-то наблюдала, как водители аплодировали студентам, перекрывающим дорожную магистраль. На веб-сайт, где опубликованы протестные письма, приходит гигантское количество восторженных отзывов от мам, пап, которые говорят: «Ну наконец-то! Мы молчали, а вы вот начали что-то делать!»
— Современные российские протесты зачастую носят расистский характер, а в Италии это не так. Я слышала, как английские студенты скандировали: «Мы выступаем за всех бюджетников, включая полицейских!». В Греции студенты солидаризируются с иммигрантами. Как это происходит в Италии?
— У нас тоже есть националистические партии. Одна из них считает, что всё, что южнее Рима — Африка. Ну, и к иммигрантам понятно, как они относятся. Студенты, которые сегодня вышли на улицы — левые. Они за солидарность. Я видела студентов разных национальностей и рас. Это — новое поколение, которое выросло вместе.
— Сталкивались ли Вы с насилием во время демонстраций?
— В протестах участвует огромное количество народа. Поэтому говорить обобщенно нельзя. Там, где нас избивает полиция, радости, конечно, мало. Но бывают и симпатичные случаи. Я видела, как студент подошёл к полицейскому и сказал ему: «Да ладно, брат, тебе ещё хуже, чем мне». Думаю, что ненависть и разделение идут сверху, а не снизу. Недавно в древнем городе Помпеи разрушилась древняя римская стена и дом гладиаторов. Это — результат недостаточного финансирования программы сохранения памятников. Город Помпеи столько всего пережил, включая последнюю мировую войну, но нынешнее правительство может и не пережить. Наши друзья, исследователи из Неаполя, устроили там демонстрацию. Они купили билет, вошли в Помпеи в жёлтых касках и развернули транспарант. При входе полицейский отобрал у них транспарант, потому что «не положено». Но исследователи сумели объяснить полицейскому, почему они здесь и чего добиваются. В результате полицейские вернули исследователям транспарант и поддержали их акцию.
— Есть ли надежда на успех?
— Марио Моничелли (Mario Monicelli) — известный итальянский кинорежиссер, недавно покончивший жизнь самоубийством, в последнем интервью сказал: «Надежда — это плохое слово. Это то, что вам рассказывают, чтобы сделать вас покорными. Вы не должны верить, вы должны делать революцию». 
— И революция будет?
— Я ничего такого, что происходит сейчас, в своей жизни не видела. Сейчас студенты не просто шумят, но они разбираются, читают законопроект, то же делают и работники университетов. Мы вообще-то очень тихие, мирные люди, сидим в основном в библиотеках. Думаю, что тот факт, что тысячи исследователей включились в протестное движение, говорит о многом.
После того, как было взято интервью, произошли беспорядки в Риме. После того, как парламент Италии поддержал кабинета Сильвио Берлускони, решительные манифестанты попытались прорваться к зданию парламента и принялись громить центр столицы. Полиция, взявшая в двойное кольцо здание парламента, ответила гранатами со слезоточивым газом. В центре Рима манифестанты возвели баррикады и подожгли их. Молодые люди, вооружённые дымовыми шашками, петардами и дубинками, несмотря на полицейские кордоны, двинулись по одной из центральных римских улиц, круша всё на своем пути. Среди участников беспорядков большинство были студентами, протестующими против проводимой реформы образования. Элеонора прокомментировала эти события следующим образом.
— Теперь уже речь идёт не только о студентах, но и обо всех остальных гражданах. Я думаю, что вчерашнее явление — это начало конца Берлускони. Теперь уже к студентам примкнули не только исследователи. Теперь эта проблема вышла за рамки проблемы реформы образования. Если вспышка ярости, которую я видела в Риме, станет лейтмотивом движения, то я не хочу думать о том, что будет с движением.
