Разумно предположить, что на поверхности Земного Шара племена помещены в определённые области не просто так, не Господь их с парашютами выбросил, этих в Лапландию, этих — на Мадагаскар. Расположение племён на планете (вне зависимости от происхождения человека) — результат взаимной всеобщей войны племён и всеобщего противоборства на десятках и сотнях фронтов. Кому-то достались хорошие срединные области между 30 и 50 градусами северной широты (известно, что именно там, в серединном, не горячем и не морозном климате созданы большинство шедевров культуры человечества), кому-то испепеляющая дурная жара экватора или северная мерзлота. В леса и болота севера племена уходили не добровольно, а под натиском врагов, спасаясь от врагов, более слабые. А в северную жуткую тундру уходили, спасаясь в свою очередь от лесных племён — слабейшие.
Предположить, что Господь (или великий «Первый Взрыв») создали отдельную породу людей для каждой климатической зоны, слишком уж нахально, человекоцентрично. Безусловно, они все безжалостно теснили друг друга, толкались, воевали, пока, наконец, когда-то не утряслись в то положение, в котором и застыли. Каждый на своём пейзаже и в своём климате. И так стоят долго. Всегда. И пейзажи, и климаты сформировали каждому своё психо.
В русском психо присутствует подавляющим элементом мутная мглистость и болотность, сумеречность и «плаксивость» (т.е. эмоциональность). По-видимому, много в русских генов финских и чухонских, от низкорослых квёлых племён, слабых и бледных, от недостатка солнца в лесах. Потому так и нравится русским мультфильм «Ёжик в тумане», так как присутствуют в нём в изобилии сопли, волглость, болото, оттенки растительной сырости, от сырости грибной до запаха берёзовой коряги.
Берёза — сопливое жидкое дерево, такое же как карело-финн, чухонец, — северный житель. Именно потому, что сущность русского психо — это «Ёжик в тумане», потому же русских впечатляет Пушкин, ибо он имеет противоположное психо. Он из светлой, прожжённой солнцем песочной Африки. Его сигарная кожа лишь посерела, смешавшись с русскими генами, но могучее психо пробилось сквозь них. Его психо ясное как очертания сухого пейзажа в солнечный день. Он всё формулирует чётко. Потому, болотные люди его обожают за то видение, настроение, мироощущение, которого нет в них самих. (А если иногда и бывает, то оно не преобладает).
Русский не способен написать: «Мороз и солнце! День чудесный!» Он способен только кряхтеть, харкать и отплёвываться поутру. Это типичное поведение лесного племени, спрятавшегося в лесах и болотах от храбрых диких кочевников. Проснулись, — и давай харкать.
Не только Пушкин не есть русское психо, и в этом причина его успеха у русских, но и юный Гоголь, свежий Гоголь, прибывший из Малороссии в 1828 году, 19-летний, прибывший с юга, от Солнца, ещё не прошедший через Департамент Государственного хозяйства и публичных зданий, и через Департамент Уделов в финско-чухонском Петербурге, и Гоголь имел южное «психо». Никакой связи с финскими болотами в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» в частях первой и второй, вышедших, когда Гоголю было 22 и 23 года, обнаружить невозможно, так же, как и в замечательном произведении — в «Тарасе Бульбе». Гоголь под воздействием петербургских туманов и Департаментов заболеет финской болезнью позднее, где-то в 26 лет, когда после «Арабесок» и «Миргорода» начнёт «Мёртвые души», а юный Гоголь — весь солнечный, в его психо содержится и с кончика его пера тогда скатывается полуденный зной Украины.
Они оба южные — и Пушкин, и юный Гоголь, (никакого мха, мглистости), потому они так хватают русских за душу. Как цыгане. При всём якобы несходстве феномен любви к Пушкину и к персонажам села Диканьки, и любовь к цыганам и их горячему пению есть один и тот же феномен. Это любовь к противоположности своей натуры — (русской, волгой, мглистой) — к южности. Русский человек молчалив, хмур, подвержен влиянию погоды, а цыгане развязны и огненны, у них солнце в крови растворено навсегда. Что им погода! Пушкин и юный Гоголь — это цыгане русской литературы.
Впоследствии из Гоголя южность выдуло петербуржским чухонским ветром с Невы, с залива, из селёдочных мглистых и влажных стран Скандинавского бассейна и с хмурого болотистого севера. Как не скрывался он в Италии (удивляются, почему в Италии, а это детство — жара Малороссии, утроба матери для Гоголя была его Италия, он туда убежал из финской России), как не прятался внутри мамки-Италии, но сгубил его чухонский селёдочный ветер. Надуло. Ах Гоголь, Гоголь! Потому и лежал в сапогах и в халате на постели в ночь с 11 на 12 февраля 1852 года, нелепый. Изнемог в борьбе с «мёртвыми душами», задушившими его южное психо. Подумать только! — халат и сапоги на голых ногах, и эти гладкие сопли волосишек, и усики. И, пацанёнок этот, Сашка, которого он заставил трубочку мёртвых душ жечь. А они гореть отказывались, эти 11 глав второго тома.
Вообще-то следовало сжечь и первый том. Это Гоголь-цыган и Гоголь-итальянец сжёг Гоголя-чухонца слабокровного, поселившегося внутри его. Через полтораста лет или даже менее американцы сделают фильмы о «body snatchers», — о похитителях тел. «Мёртвые души» чудовищны. Это самое неприятное произведение не только русской, но и мировой литературы. В самом деле — подумайте, что может быть гаже персонажей «Мёртвых душ», этих горячечных призраков с самыми отвратительными фамилиями, отборно отвратительными! Что может быть поганее фамилии Ноздрёв? Только фамилия Коробочка. В «Мёртвых душах» действуют не люди, но бесы. И если эти бесы всё же походят на русских людей, то русским людям стоит крепко задуматься…
Петр I, конечно, был царь-реформатор. Он безусловно снабдил нас, выражаясь современным языком, «западными технологиями» в области государственности и военного дела, и, безусловно, благодаря ему, мы побеждали вплоть до 1945 года. Однако он совершил и куда более страшную революцию — этот царь-революционер. Он оперировал русское психо; он безжалостно кромсал по живому, а не только резал бороды и построил европейскую столицу на чухонском болоте. Он пришил одни кровавые куски к другим, не очень заботясь, подходят ли они друг другу, не будет ли отторжения.
Взгляните на московский Кремль, его старой кладки крепостную стену, там, где её не реставрировали; кирпич стены — цвета тёмного мяса, это конское мясо — конина. Это намеренно или ненамеренно был выбран такой цвет — нам неведомо. Но даже если случайно — если просто нравится такой оттенок, это всё равно значит сродство души с этим цветом.
Собор Василия Блаженного, выстроенный по случаю взятия Казани, выстроен по татарским мотивам, так бы сказали сегодня. Прямо-таки шатры, татарские — луковицей шатры мечетей возвышаются над тобой, если стать ниже Собора на Васильевском спуске. Храм Василия Блаженного близок к архитектуре мечети, так принято считать, это Восточная архитектура. Абсолютно неверно мнение, что храм выстроили в подражание минаретам захваченной Казани. Мы просто были Востоком тогда, во времена взятия Казани. Мы были родственны и неотличимы от татар и турок. Тогда и ещё долгое время впоследствии. (И даже сейчас). И по одеждам и по оружию, и по архитектуре, и по обычаю носить бороды, и по укладу жизни. И по домашним привычкам размещения женщины в тереме-гареме. И по внутреннему убранству покоев. У наших добрых молодцев были сапоги с загнутыми вверх носками, расшитые цветами и узорами одежды, меховые шапки и шубы в комбинации с узорчатыми тканями.
Петр I оторвал нас от Востока, одел в немецкое платье и заставил пить алкоголь, как сейчас в Турции заставляет его пить мусульман светское государство. Его всепьянейшие Ассамблеи — намеренное прививание Востоку алкогольной традиции, а вовсе не бесшабашные забавы Петра. Мы были родные братья турок и татар до Петра.
Европой русские никогда не были. Все эти каменные обелиски на границе Европы и Азии следует убрать — это ребячество и ненужное тщеславие. Европа кончалась на германской границе тогда, и кончается на германской границе сейчас. Полуазиатской страной на самом деле всегда была Польша. Это она была и есть распята на стыке двух цивилизаций: Европы и Азии. В этом смысле поляки ещё более неестественны, чем мы. Чистая география здесь лишь частично пригодна для объяснения.
Когда Северную Америку захватил европейский предприимчивый сброд, она стала продолжением Европы, её space-колонией, но Европой, хотя и называемой Америкой. Если завтра Францию мирно захватят мусульмане, подавив французов рождаемостью, это уже будет Северная Африка. (Как некоторые районы Парижа, в частности район вокруг улицы Gout d`Or — это арабский квартал, это Северная Африка).
Три века Россия играет в бал-маскарад. Надев кургузые немецкие костюмчики вместо халатов и чухонских финских портков. Переодевание в чужие одежды не невинно, переодевание в старых пьесах всегда есть источник комических и трагических потрясений в обществе. Так же, как и строительство городов в болотных местах племенем, которое к постройке подобных городов не предназначено. Следствием является то обстоятельство, что подвергается деформации национальное психо. В американской кинематографии имеется метафизическая тема, эксплуатируемая голливудскими творцами время от времени, а именно: тема отмщения индейских богов и идолов европейской белой Америке, за то, что пришли и разрушили. События 11 сентября 2001 года в известной степени зловеще сбывшееся прорицание. Удивительного здесь ничего нет, голливудские творцы — чуткие твари. Для нужд бизнеса они занижают свои творения, чуют они большее.
Больное психо Соединённых Штатов, чувство вины за геноцид коренных обитателей Америки, забитое глубоко в подкорку, сотрясает мир больными взрывами в Югославии и в Афганистане. Американцы беспокойны и безумны, они сумели нарушить все межчеловеческие законы. У них очень опасное violent психо.
Такая картинка: помещение квартиры. Подслеповатые окна, скрытые рядами истлевших штор. На табурете сидит существо следующего вида: «Это» — пузато, на нём одежда — полубанный халат, а наполовину военная рубашка со сломанным погоном. Одна отёчная нога в старом тапочке, другая — в сапоге, а рядом ещё и стоит туфель. Бугры жира видны повсюду, где предстаёт голая кожа, то есть запястья, кисти рук, шея и лицо. Лицо: полумужское, полуженское, злобно апатичное. «Это» — глухо ворчит и издаёт звуки недовольства, детского чмоканья, рычания. «Это» — русская душа, русское психо, ментальность, если представить ментальность воплощённой в тело. (Несправедливо! Де Кюстин! Гоголь! — возопиёт читатель и верный гражданин Родины — подушки, на которой он спит. Ну и вопи!)
Ещё одна картинка. Опутанное жировыми полосами отвратительной трупной желтизны, всё в сизых и кроваво-бурых жилах там, где отсутствует жёлтый жир, большое, очертаний сердца бьётся нечто, некий орган, в закоулке смрадных кустов. Близ рельсовых путей пригородной электрички. От НЕЧТО отходят жилистые сизые мясные сосуды, уходя в запылённую зелень. Сосуды дрожат и сотрясаются от каждого спазматического удара бегущей в них жидкости. А удары следуют как толчки. Нечто — возможно, огромное сердце, возможно, желудок, а скорее нечто среднее между ними — вздрагивающий от притока кусков разложившейся пищи, либо от тока сгустков разложившейся, несвежей крови, смешанной с алкоголем. Так мне видится русское психо. Почему так? Так увидел.
Французы называют южную Францию «Midi», что переводится и как «середина», и как «полдень». Южная Франция, Прованс — поистине полуденная страна. Такое впечатление, что Солнце там всегда стоит в зените. Когда почти не бывает теней, а в Провансе тени вообще появляются только к вечеру. Даже если это наблюдение неверно астрономически, оно верно фактически и романтически. В Провансе, в «миди» хочется открыть рот, дышать как счастливая собака, и в мокрой шляпе в сотню-тысячный раз рисовать пейзаж: гора Сент-Виктуар в полдень.
(Как-то в 1980 году мне пришлось побывать у горы Сент-Виктуар и на горе Сент-Виктуар в полдень. Мимоходом спешу заметить, что из меня получился бы отличный художник пост-импрессионист я люблю и умею бухать, я нескоро бы спился. Жил бы весело в окружении всегда молодых натурщиц. Собирал бы деньги с туристов в жестяную банку. Один из неосуществившихся сценариев моей жизни).
Психо полуденной страны «midi» — абсолютно противоположно русскому психо. Психо «midi» — это полнокровие, это горячие камни, это густо-синие вечерние тени. Это полнота, насыщенность, наполненность, горячесть, это вам не болотистый ёжик в тумане. Но нам та земля не досталась, потому у нас другое психо. То, которое в пристанционных кустах дёргается в спазмах…
Начиная изложение своих соображений я уже объяснил, что современное положение племён на планете «застыло» уже давно. Конечно, приграничные споры потом ещё шли, но уже многие столетия эвенки живут в своей снежной тундре, а алеуты на своих местах, а русские теснятся и квёло пьянствуют на чернозёмной равнине. И ясно, что за все эти столетия, проведённые в родных местах, родные места сформировали в большой степени национальные психо. И абрисы пейзажей сформировали «психо», также как и климат. Видеть ежедневно просыпаясь равнину или горы, дождь или солнце, — это не одно и то же.
Человек, открывавший глаза на мир у Неаполитанского залива под вертикальным потоком солнца имеет темперамент противоположный темпераменту человека, родившегося под бесцветным небом у Белого моря. Сформировала за многие столетия, проведённые в родных местах, национальные психо и пища. Ежедневные рис и рыба в течение десятка поколений выводят породу некрупных, бледных, упрямых людей, не страдающих излишествами.
Как-то мой американский босс Питер Спрэг в ответ на мой вопрос, почему американцы все такие огромные, ответил просто: «Ежедневный бифштекс на обед в трёх поколениях подряд — выводит породу больших людей. Просто, Эдвард! У вас в России едят мало мяса». Тогда же, в период жизни в Нью-Йорке, выяснился секрет производства здоровенных американских негров. Помимо принятого в России классово-социального рецепта: естественный отбор выживания в условиях тяжкого труда на плантациях, оказывается есть ещё один: негритянские заботливые мамы кормят своих детей фирменным блюдом: свиные ножки с бобами. Безусловно и то, что трагическая привычка неумеренного потребления алкоголя в нескольких поколениях подряд создаёт неполноценных и уродов.
К формированию национального психо имеет непосредственное отношение и власть, форма правления, принятая у данной нации. Русский человек провёл более 400 лет в состоянии крепостного права, т.е. в течение множества поколений большинство русских были несвободны. Точное количество несвободных трудно назвать, но свободными были лишь дворянство, духовенство и самоуправляющиеся казаки.
У казаков, кстати, есть причины смотреть свысока на всех остальных русских — их предки были свободными. Оттого и в характере их видно больше самоуправства и независимости даже сегодня. Пока императорская Россия не урезала их в правах, вспомним, что казачье самоуправление по характеру было республиканским. Своих атаманов они избирали сами на всеобщем сходе совершеннолетних мужчин, способных носить оружие. И важнейшие вопросы у казаков также решались на сходе голосованием. По некоторой иронии судьбы республиканцы-казаки помогали царям содержать в рабстве своих крепостных соотечественников, но они же возглавили крупнейшие народные восстания против царской власти: Булавин, Болотников, Разин и Пугачёв были казаками. Продолжая иронию судьбы, большевики в период революции отстреляли большое количество прямых потомков и крепостников-дворян и республиканцев-казаков.
Видов крепостничества существовало множество, деревни со всеми их обитателями принадлежали как дворянам-помещикам, так и находились во владениях царя, монастырей или заводов. Но независимо от хозяев и формы владения ярмо рабства наложило рубцы и безжалостно искалечило и ампутировало русское психо. Характер существующих сегодня отношений между работодателем и рабочим, между начальником и подчинённым, солдатом и офицером, между женщиной и мужчиной, отцом и детьми, а главное, характер отношений между властью и гражданами во многом достался нам от времён крепостного права.
Достаточно понаблюдать, как высокомерно ведут себя у власти наши президенты, чтобы понять, что они видят в нас не сограждан, но своих подданных, которых они по прихоти могут казнить, а могут и миловать. В нескольких своих книгах я ввёл в обиход и развил понятие «русского адата» — древнейших, древних и старых обычаев русской жизни. По аналогии с параллельно существующими в мусульманском мире обычаями «адата» (обычаи предков) и законами «шариата» (коранический закон) я утверждал, что в России «адат» оказался крепче и сильнее и царской власти, и капитализма, и социализма, и православия. Россия живёт по адату, лишь временно сгибаясь перед новыми светскими законами.
Русский «адат» есть часть русского психо. О других частях, о климате, географии, пейзаже и производном от них — темпераменте нации — я говорил выше.
Put in