Недавно «В контакте» один анархист прореагировал на мою запись о «фашистской мистике», а точнее на мой комментарий к этой записи: «Я думаю, что в России фашистов нет! Есть националисты, есть расисты, есть традиционалисты, есть идиоты, которые кричат “Хайль Гитлер!”, салютуя по-римски. Но фашистов нет. Фашизм – это очень специальное явление, корневое итальянское, и оно – вовсе не синоним расизма и этнического национализма вообще. “С какой стати не только итальянское Сопротивление, но и вся Вторая мировая война во всём мире формулируется как битва против фашизма? Фашизм вообще-то должен ассоциироваться с Италией”, – отмечает итальянский писатель Умберто Эко в тексте “Вечный фашизм”. И главное, фашизм – слишком сложное явление, чтобы его приверженцами могли стать тяжёлые кретины из подворотни».
«“Кретины из подворотни” были массовой опорой фашизма как в Италии, так и в других странах», – заявил анархист. «Это очень вульгарный взгляд. Опорой фашизма были обманутые фронтовики, безработные, разорившиеся ремесленники и лавочники», – ответил я. «Если основой фашизма является корпоративизм и доктрина превалирования государства над личностью, то приверженцам фашизма надо боготворить современный политстрой в РФ», –вступил в спор третий участник. Я вновь выразил несогласие: «Не хочу быть адвокатом фашизма, но в его основе лежит массовая добровольная мобилизация масс. Это не диктатура, а идейное тотальное государство. Путинский режим – обычная вороватая вялая полудиктатура, которая от полной идеологической беспомощности заигрывает с православием, с одной стороны, и с героическим советским прошлым, с другой».
И тогда анархист заиграл на шарманке: «“Массовая добровольная мобилизация масс” при репрессировании той массы населения, что не относится к этим добровольцам!… Неотъемлемой частью фашизма является вождизм… достаточно выполнять волю вождя – “Дуче всегда прав”. И концентрация всей полноты власти в руках одного человека – это всё же диктатура». Я вновь поправил парня: тоталитарная диктатура зиждется не только на подавлении, но и на одобрении масс. А фашизм, помимо всего прочего, чтобы привлечь симпатии трудящихся, пытается, говоря его языком, «преодолеть крайности дикого капитализма». Дальше зашла речь о тотальном государстве… «Диктатура пусть и одобренная крупной частью масс, не перестаёт быть диктатурой, а рабство масс не перестаёт быть рабством, если массы покорно одобряют своё положение. Потому как диктатура диагностируется, прежде всего, принципами жёсткой иерархии и элитарности», — возмущался анархист, а я в очередной раз убеждался, что анархизм – это либерализм, доведённый до крайности. «Все эти разговоры о рабстве и подавлении инакомыслия давайте оставим либералам, — заявил я. — Чтобы понять, что такое рабство, нужно знать, что такое свобода. Вы знаете? Я — нет. А уподобляться рок-певцам, которые распевают: “Я свободен!”, я не хочу. Осознание необходимости органической иерархии в обществе — это признание рабства? По мне — нет. Если я добровольно признаю, что такой-то человек более талантливый, волевой, чем я, разве я попираю себя, своё достоинство? Нет».
В итоге мой оппонент взорвался: «Какой кошмар! Тут, пожалуй, стоило бы завершить наш разговор, т.к. ваши представления о демократии, диктатуре и анархическом отмирании государства, выбрасывают вас за пределы левого и даже либерального спектра далеко вправо. Преступно говорить о добровольности низшей касты, тем более в обществе, где лишение прав на сознательное поведение закреплено законодательно и структурно, а именно такова тотальная государственность. Действие по воле большинства ещё далеко не верх демократии. Тем более, что в тотальном государстве большинство имеет не свою волю, а принимает волю элит. Эта воля, в свою очередь, может быть как полезной, так и враждебной этому большинству». И дальше парень рассказал, как прекрасно мы заживём при анархии: все будут самоуправляться и решать все вопросы консенсусом.
В нашем споре я не использовал словосочетания «низшие касты», так как не считаю и никогда не считал, что люди делятся на касты. Ладно… Людям легче мыслить, выстраивая для себя модель «абсолютного плохого» и «абсолютного хорошего», а потом с позиций «абсолютного хорошего» обличать придуманное самим же собой «абсолютное плохое». Анархист удалил меня из друзей. Но я бы его поблагодарил за дискуссию. Я очень редко спорю в сети, но это эта полемика заставила меня более чётко оформить свои представления о революционном тотальном государстве. И так родился проект Манифеста Комиссариата социальной мобилизации, который я выношу на обсуждение.
Комиссариат социальной мобилизации
КТО МЫ ЕСТЬ
Мы – антикапиталисты. Мы боремся против капитализма – формации, основанной на эксплуатации большинства меньшинством. Капитализм развивает индивидуализм, поощряет аморализм, порождает потребительское отношение к жизни и окружающей среде. Прибыль любой ценой здесь и сейчас – вот принцип капитализма.
Капитализм подавляет в человечестве его исконные инстинкты взаимопомощи и солидарности, его заветные мечты о равенстве и справедливости. Капитализм отравляет коллективистские начала человеческой природы.
Одновременно капитализм породил самый коллективистский класс в истории человечества – пролетариат, который неоднократно проявлял свой коллективизм как в ходе повседневной борьбы с отцом-капиталом, так и в ходе революций, когда он пытался создать новый мир. «Мораль пролетариата предписывает: всё для коллектива!» – проповедовала большевистская активистка Александра Коллонтай.
Когда же капитал понял, что породил своего собственного могильщика, он решил похоронить его самого. Сокращая производственные мощности в Европе, буржуазия избавляется от боевого пролетариата, имеющего традиции коллективного сопротивления. Современная буржуазия извлекает колоссальные прибыли из спекуляций на финансовом рынке, держа весь мир в страхе перед глобальной финансовой катастрофой, симптомы которой постоянно вырываются на поверхность.
Борьба против капитализма – это борьба человечества за выживание. Капитализм несёт смерть. И лишь коллективные действия человечества во главе с коллективистом-пролетариатом способны положить конец буржуазной гонке за прибылью.
Мы – коллективисты. Мы боремся за то, чтобы заменить индивидуалистический капитализм коллективистским строем, при котором частная собственность будет вытесняться коллективными формами собственности (государственной, кооперативной, артельной, общинной), ибо коллективизм в гораздо большей степени отвечает потребностям человека и его представлениям о справедливости, чем капиталистический эгоизм. Трудовая частная собственность останется за её хозяином, если сознательно включится в процесс созидания коллективистского порядка, подчиняя свои частные интересы общественным задачам.
Но как верно замечала большевичка Александра Коллонтай, «недостаточно создать новые формы производства», надо «соответственно этим новым формам производства перестроить свои понятия, свои правила жизни, мораль». Ничего против коллектива, ничего вне коллектива, всё во имя коллектива! Частное для нас – это часть общего. Только в добровольном служении идее общей пользы человек раскрывает себя как личность и обретает смысл жизни.
Стартовое равенство, которое превозносят либералы, нас не устраивает. Это лицемерное и ханжеское понимание равенства. Мы не мыслим равенство без солидарности. Солидарность и равенство связаны друг с другом неразрывно. Либеральное стартовое равенство отличается от коллективистского равенства, как спортивный забег от армейского марш-броска. В спорте побеждает сильнейший и чёрт подери проигравшего – сам виноват. Армейская колонна замедляет шаг, если начинает отставать хотя бы один солдат. В армии не бросают даже нерадивого товарища.
Главным орудием коллективистской революции мы считаем государство – обновлённое государство, очищенное от вороватого чиновничества и ставленников буржуазии. Именно оно будет заниматься распространением и укоренением пролетарского коллективизма на всё общество, организовывать массовый порыв в будущее и восстанавливать то, что развалила буржуазия, прежде всего – мир работы: индустрию и ремесленное производство. Революционное государство направит все силы на изживание вырожденческой морали потребителя и возрождение почвы, на которой вновь произрастёт суровая мораль производителя.
Революционное государство встретит союзников в обществе в лице рабочих профсоюзов, социальных движений и других организаций. Постепенно низовые организации охватят всё общество. Одни из них появятся самостоятельно – снизу, другие – по инициативе государства, то есть будут учреждены сверху. Шаг за шагом произойдёт сращивание государства с общественными организациями и тогда – революционное государство превратится в тотальное. Тотальное государство – высшая форма демократии, так как оно опирается на тотальность: на массовые низовые организации – на мобилизованное общество. Оно проникает во все сферы жизни как формообразующее начало, выстраивая в обществе органические иерархические связи. Если тотальное государство – всё и все, значит, это – не аппарат подавления или либеральный «ночной сторож», а живой организм. Тотальное государство будет приветствовать низовые инициативы, но дожидаться их не станет. Когда появится потребность, оно отдаст приказ, который отзовётся в обществе многократным эхом, как передаётся приказ командира в строю перед боем.
Тотальное рабочее государство обуздает истерию капиталистического рынка. Экономика будет развиваться в соответствии с планом, выработанным всем обществом и утверждённым государством.
Мы – авангардисты. Для того чтобы осуществить захват государства, нужна организация революционеров. Каким образом эта организация завладеет государством, предсказать нельзя. Однако ни одна революция не осуществляется без участия масс. Настоящая революционная организация – это не только лидер масс и их организатор, но и школа для контрэлиты. Для победы революции нужны люди, которые не побоятся заявить: «Мы знаем, как надо».
