Дмитрий ЖВАНИЯ. С «нигерами» всё ясно…

Что должно произойти со словом, чтобы оно стало «смыслообразом», как выражается мой друг, радикальный мыслитель Андрей Кузьмин? Я задумался об этом, слушая в филармонии произведение немецкого композитора Карла Орфа «Кармина бурана», а точнее — припев песни «Плач жареного лебедя».

В переводе на русский язык в песне нет ничего такого, что могло бы насторожить политически корректное ухо. Тенор поёт «Когда я жил у озера, когда я был красивым, я был подобен лебедю». Далее следует припев в исполнении хора: «Я нищ, чёрен, и поруган и болен!». Тенор продолжает: «Слуга  плюёт на меня; я сгораю по погребальном костре: слуга теперь не служит мне». И вновь тот же припев. И т.д. Однако «Кармина бурана» написана на латыни. (Carmina по-латински – стихи, песни, а Burana —  латинское название баварской местности, где в XIX веке нашли рукопись со стихами поэтов Средневековья.) И по-латински припев звучит просто ужасно: «Miser! Miser! Modo niger et estus fortiter!» Тот факт, что «Песню жареного лебедя» исполнял чернокожий певец Лоуренс Бранли, добавлял пикантности. И хор, распевая  «Miser! Miser! Modo niger et estus fortiter!», как бы обращался к нему. Кстати говоря, буквальный перевод на русский будет более жёстким, чем поэтический: «Жалкий! Жалкий! Сильно почерневший!» Какие же смысловые метаморфозы должны были произойти со словом, которое в латинском языке обозначает чёрный цвет, чтобы его нельзя было использовать, не рискуя быть обвинённым в расизме! И действительно: только расисты называют чернокожих «нигерами». Кстати говоря, word почему-то не подчёркивает красным цветом слово «нигер», написанное с маленькой буквы. Если бы он не реагировал на «Нигер» с заглавной буквы, то было бы понятно — в Африке есть государство с таким названием и река.

Так или иначе, в наше время на латыни никто не говорит, не считая кюре, ксёндзов и падре. Но сейчас под запрет попадает и испанское слово «negro». А ведь испанский язык — родной для 350 млн человек. Это второй язык по распространённости вслед за китайским. После мундиаля-2010 я написал антирасистский текст под заголовком «Выиграли все, кроме негров» для сайта «Рабкор». Его перепечатали на анархистском ресурсе «Индимедиа». «Ну Дима, хоть бы чернокожих написал, право слово…» — возмутился, комментируя текст, пользователь Rush. Какой-то аноним поспешил расставить точки над i: «А чего ты ждёшь от фаната Муссолини?» «Да ладно, написано на языке, понятном обывателю. Когда обыватель читает такое, по идее, он задумывается, что не цвет виноват…» — заступился за меня третий.

Недавно я общался в чате Facebook с юной звездой Российского социалистического движения Изабель Магкоевой. Было забавно: она воспроизвела все леволиберальные штампы, какие только есть в наличии! В частности, она не преминула меня уличить в использовании расистского слова «негр». Когда я поинтересовался, а чем это слово провинилось, она ответила: «Вы что издеваетесь?! Вы что не понимаете, что это оно напоминает об эпохе рабовладения?» По мнению Изабель, людей негроидной расы надо называть чернокожими. Отлично! Чернокожий по-испански – de piel negra. Может, надо вообще запретить использование слова «чёрный», чтобы не обижать представителей негроидной расы? Говорить вместо «негр» «африканец» не слишком корректно, так как египтяне или тунисцы – тоже африканцы, но не чернокожие.

Да, по логике «новых левых» (Алексей Цветков называет их «новыми красными», что, на мой взгляд, делает им много чести) и либералов, вождь большевиков Ленин и поэт Владимир Маяковский — отпетые расисты.

«Да будь я
и негром преклонных годов
и то,
без унынья и лени,
я русский бы выучил
только за то,
что им
разговаривал Ленин»
—  писал Маяковский в стихотворении «К нашему юношеству».

«Русские и негры. Что за странное сопоставление? — подумает читатель. — Как можно ставить рядом одну из рас с одной из наций? Сопоставление возможное. Негры позже всех освободились от рабства и до сих пор несут на себе всего более тяжёлые следы рабства — даже в передовых странах, ибо капитализм не может “вместить” иного освобождения, кроме правового, да и это последнее всячески урезывает.

Про русских история говорит, что они “почти” освободились от крепостного рабства в 1861 году. Приблизительно в то же самое время, после гражданской войны с американскими рабовладельцами, освободились от рабства негры в Северной Америке. Освобождение американских рабов произошло путем менее “реформаторским”, чем освобождение рабов русских. Поэтому теперь, полвека спустя, на русских осталось гораздо больше следов рабства, чем на неграх», —  это отрывок из статьи Ильича «Русские и негры».

Ладно, по мнению чёрных расистов (их выступления я слушал в Лондоне на конференции «Марксизм»), Ленин – замаскированный белый расист, а Коминтерн – орудие закабаления чёрной Африки. Но как быть с Петром Алексеевичем Кропоткиным – великим гуманистом?

«Если крокодил съел негра, то сородичи съеденного негра употребят все старания, чтобы убить именно того крокодила, который съел их родственника, так как они боятся, что, убив невиновного крокодила, этим самым навлекут на себя месть сородичей убитого крокодила, которые в силу родовой мести должны будут отомстить за убийство их родственника, —  пишет он в книге «Этика». —  Вот почему негры, убив, по их мнению, виновного крокодила, тщательно рассматривают внутренности убитого животного с целью найти в желудке крокодила остатки их сородича и тем самым удостовериться, что они действительно не ошиблись и что именно этот крокодил подлежит смерти».

Так что, если с «нигерами» всё понятно, то по поводу негров есть вопросы… на которые я нахожу простые ответы. Кропоткин и Ленин жили до эпохи либерального лицемерия, когда под запрет попадают слова, но не те явления, которые они обозначают. Так, в США, где дошли до политики «компенсированной дискриминации» (когда меньшинства, в частности, афроамериканцы, имеют преимущества по сравнению с белыми), доля чернокожего населения —   только 13%, а среди американских заключённых 40% — негры. Что бы ни говорили расисты, чёрные совершают преступления не потому, что им это нравится, а потому, что им система отказывает в достойной работе. Один афроамериканец проходит по квоте, а тысячи остаются в гетто. Расизм никуда не исчез, просто нельзя использовать слово «негр».

«В современном западном мире лучше с грохотом выпустить кишечные газы в театре во время трагической паузы, чем произнести слово “негр”. За “негра” тебя заклеймят расистом и фашистом. Всё очень политкорректно. Но эта политкорректность напоминает белые одежды, которые прикрывают гнойные раны на чёрном теле несчастной Африки», — писал я в статье, размещённой на «Рабкоре» и раскритикованной анархистами.

Что касается «новых левых» и части либералов, то, скорее всего, они —  искренние люди. Но и им легче бороться со словами, чем с явлениями. Например, в левой среде, чтобы тебя не зачислили в фашисты, лучше не произносить не только слово «негр», но и слово «Родина» (ведь ещё Карл Маркс писал, что «у пролетариев нет отечества»). Левые (как «новые», так и все остальные) оторвались от своей социальной базы, рабочего класса, и в итоге «перепутали берега». По сути, они стали самой крикливой частью либерального тренда. И, наверное, это хорошо. Чтобы появилось настоящее социалистическое движение, левое движение (как «новое», так и не очень) должно окончательно выродиться в обычный либерализм.