Дмитрий ЖВАНИЯ. При капитализме миграция неизбежна, как безработица или инфляция

В отношении иммиграции есть две зеркальные позиции: левацкая и правая. Год назад, споря с леваками, я доказывал им, казалось бы, очевидное: то, что существуют этнические криминальные сообщества; то, что иммиграция способствует понижению уровня заработной платы местного населения;  то, что она, усиливая конкуренцию между бедными, выгодна корпорациям. А недавно я схлестнулся с людьми, которые только и видят, что эти явления.

Недавно на своей странице «ВКонтакте» я выложил заявление «Союза Трудовой Бедноты Московского Региона» (одна структур Российской коммунистической рабочей партии) по поводу зачисток на рынках.  «Полицейские совершают рейды по рынкам, “кладут на землю” всех без разбора кавказской наружности, некоторых бьют, доставляют в отделение и только там начинают разбираться, нарушили ли хоть в чём-то закон задержанные. Под одну гребёнку с россиянами-кавказцами в эту кампанию забирают и иностранных граждан. Каждый день докладывается о тысячах новых задержанных. В Подмосковье специально создан концентрационный лагерь. Итак, что же это, как не кампания оголтелого государственного национализма, направленного как против россиян “не титульной нации”, так и против иностранцев-трудовых мигрантов? Ясно, что дело Магомедова-Расулова — только повод, оно даже логически никак не связано с последующей травлей», — написано в заявлении, которое я, в общем и целом, поддерживаю.

Сама себе история, которая развернулась на Матвеевском рынке столицы, довольно мутная. Существует мнение, что спорить не о чем, так как «всё видно на видео», выложенном на LifeNews.ru. Но именно это видео порождает множество вопросов. Кто снимал? Если корреспондент LifeNews.ru, то кто ему сообщил, что на рынке что-то затевается? А главное — сюжет-то скачет. Вначале у полицейского микроавтобуса, где сидит Магомед Магомедов, подозреваемый в попытке изнасилования, оперативник пытается успокоить разбушевавшегося Магомеда Расулова. Тот полицейский, которого потом Мага ударил, стоит рядом. А заваруха с участием женщин и полицейского, которого ударил Мага, начинается в нескольких метрах от машины, где сидит предполагаемый насильник. Что произошло перед этим? Не понятно.

Как сообщает «Русская планета», торговцы «в один голос утверждают, что видеозапись смонтирована таким образом, чтобы момент начала конфликта остался за кадром. Рёчь идёт об избиении сотрудниками полиции Магомеда Магомедова, обвиняемого в изнасиловании несовершеннолетней». «Его избили, у него на лице была кровь, потом он упал, и его били ногами, потом затолкали в машину. Это увидела его сестра Халимат и её муж Магомед, они начали кричать. Пришла охрана и люди из администрации торгового центра. На видео видно, как Рустам из администрации, такой здоровый в белой рубахе, сдерживает Магу», — рассказывает продавщица Алия. Конечно, эти показания – не истина в последней инстанции. Однако по какой причине этот Мага вёл себя столь неадекватно? Либо он психопат, либо его довели до такого состояния. Торговцы с Матвеевского рынка утверждают, что незадолго до обсуждаемых событий полицейские требовали от Расулова дань за «крышевание». Тот платить отказался, и полицейские наказали его за это — обвинили умственно отсталого импотента Магомедова, брата жены Расулова, в изнасиловании. Что было дальше — общеизвестно.

Однако я не об этом, а о том споре, который у меня разгорелся с теми, кто придерживается зеркальной, относительно левацкой, точки зрения на иммиграцию и «этнопреступность», под заявлением «Союза трудовой бедноты».  Кстати, инцидент с Магомедовыми-Расуловыми с проблемой иммиграции никак не связан, так как они уроженцы Дагестана, а это пока – субъект Российской федерации. Однако проблема иммиграции всплывает всё время, когда в центре скандала оказываются смуглые люди.

Иммиграция – хорошо это или плохо? Плохо. Это одно из болезненных проявлений капитализма. Люди в погоне за лучшей долей уезжают из своей среды обитания. На чужбине, как правило, они живут в ужасных условиях. Иммигранты, продавая свой труд по дешёвке, понижают уровень жизни местного населения. Лишённые нормального медицинского обслуживания, они заболевают разными хворями и разносят их. Далеко не всем иммигрантам удаётся закрепиться на рынке труда. Отверженные пополняют ряды  malavita (мелкий преступный мир – ит.)

Что такое иммиграция, я узнал задолго до того, как эта тема стала обсуждаться в России. В 1991-м товарищи в Париже меня предупреждали, чтобы без нужды я не шлялся в районе станции метро «Барбес-Рошешуар» (“Barbès — Rochechouart”) — ограбят. Но я всё же сунулся в те кварталы из любопытства. Всё обошлось. Никто на меня не напал. Я даже сделал фото. Но на меня эта прогулка произвела большое впечатление: будто я телепортировался из Парижа в Дакар или Либревиль. Тёмнокожие женщины в национальных одеждах носили младенцев за спиной, африканские мальчишки играли в футбол прямо на мостовой, по которой изредка проезжали чёрные парни на мотороллерах…

Был я в Париже и в общежитии африканских рабочих. Товарищи меня познакомили с мужчиной из Сенегала, он жил в комнате на четыре койки, носил национальный балдахин… Он знал даже одно слово по-русски: «хорошо». Он честно признался, зачем он приехал во Францию. Он сумел устроиться на парижский завод (не помню, на какой точно, кажется, на «Ситроен»), где, не имея квалификации, зарабатывал четыре тысячи франков в месяц (приблизительно 750-800 долларов) как чернорабочий. Четверть этой суммы он оставлял себе, а три тысячи франков отправлял домой, где на эти деньги жили 20 человек. Банальная история. Люди, которые сейчас приезжают в Россию из Средней Азии, поступают также.

«Если ему посчастливилось найти работу, т.е. если буржуазия милостиво согласилась на нём наживаться, его ждёт заработная плата, которой едва хватит, чтобы удержать душу в теле; если же он не нашёл работы, он может воровать, если не боится полиции, или умереть с голоду, а полиция уж позаботится о том, чтобы он умер тихо, не нарушая покоя буржуазии», — то, что Энгельс 160 лет назад писал об английском рабочем, сейчас вполне применимо к иммигрантам.

В Европе есть правые буржуазные политические силы, которые выезжают на теме борьбы с иммиграцией. Однако невозможно одновременно быть за капитализм, но против иммиграции. Ведь иммигранты — это дешёвая рабочая сила. Сейчас основная волна иммиграции во Францию идёт из стран Магриба. Но ещё сто лет назад большинство иммигрантов во Францию приезжали из Италии и из Польши. Именно итальянцы играли порой роль штрейкбрехеров, когда бастовали французские рабочие. Порой заводчики набирали штрейкбрехеров из среды люмпенов. Как это происходило, прекрасно показано в романе Луи Арагона «Богатые кварталы».

Капиталисты заинтересованы в повышении нормы прибыли: им выгодно заплатить поменьше, а продать подороже. «В той же самой мере, в какой растёт непривлекательность труда, уменьшается заработная плата», — отмечали Карл Маркс и Фридрих Энгельс в Манифесте Коммунистической партии, изданном ещё в феврале 1848 года. Поэтому обвинять буржуазию в использовании труда иммигрантов – ханжеский морализм, всё равно, что обвинять хищника в поедании мяса.

Сейчас много криков о «ползучей оккупации» России. Мол, кругом одни азиаты. Да, достаточно прогуляться по Купчино или Коломне, чтобы почувствовать себя в «Северном Ашхабаде» или «Северном Ташкенте». Однако на ком лежит ответственность за такое резкое изменение этнического фона, чреватое межнациональными конфликтами? Люди из Средней Азии не приезжали бы в российские города, если на них, а точнее – на их труд, не предъявляла спрос буржуазия. Благодаря им расширяется резервная армии труда, что выгодно капиталистам. Кроме того, на них наживается целая цепочка дельцов-чиновников.

Однако, если требовать от капиталистов отказа от труда иммигрантов — наивно, то обвинять в различных бедах иммигрантов – некорректно. И это мягко сказано. Я бы использовал более крепкое слово, но не хочу ругани. Один мой оппонент назвал иммигрантов источником эпидемий и всякой заразы, от которой страдают дети «коренного населения». Конечно, среди иммигрантов распространяются различные инфекционные заболевания, так как они живут в антисанитарных условиях, скученно.

Если бы система, которая их принимает, следила за их здоровьем, они бы никого не заражали. Но дельцам выгодней нанимать нелегалов, так как они, не пикая (до поры, до времени!), работают за копейки. Эти люди, естественно, никакой медицинский осмотр не проходят. Так, в Петербурге люди травились после лакомства продукцией одной кондитерской фабрики. В ходе проверки выяснилось, что на этой фабрике работают нелегальные иммигранты без санитарных книжек.

Однако в целом здоровье населения России ухудшается не из-за того, что нас заражают различными недугами иммигранты, а из-за того, что неолиберальная буржуазная система разрушает наше здравоохранение. Антон Размахнин в статье «Первые после Гитлера» доказывает, что в 2011 году количество закрытых в России провинциальных больниц превзошло количество больниц, уничтоженных в годы войны на территории, оккупированной врагом, либо находившейся в зоне досягаемости немецкой авиации. «Решать надо не медицинскую или образовательную проблему по отдельности — а общую проблему возвращения жизни, развития целых регионов, ставших внезапно неконкурентоспособными на российском “рынке”», — пишет Размахин.

«Развал бюджетной медицины полным ходом идёт во всех регионах России. Чиновники говорят об “оптимизации” медицинской помощи — но налицо только уничтожение жизненно необходимых лечебных центров. Коммерциализация, которую государство навязывает врачам в угоду бизнесу, идёт во вред не только доступности, но и качеству медицины. В интересах же большинства населения — сохранение всеобщего доступного и качественного здравоохранения», — читаем мы в обращении медицинских работников от 1 декабря 2012 года.

Под Петербургом есть рабочий город Коммунар с 12-ю предприятиями. Это один из центров российской целлюлозно-бумажной промышленности. Коммунар пять лет живёт без больницы. Её закрыли, так как она была нерентабельна. И после этого заявлять, что в ухудшении нашего здоровья виноваты иммигранты, значит, по сути, оправдывать этот строй, который экономит на людях, на их здоровье и безопасности. В СССР любой его гражданин мог обратиться за медицинской помощью в любой точке страны. Помню, я мальчиком серьёзно заболел, когда был вместе с мамой в геологической экспедиции на Урале. Врачи из детской поликлиники рабочего посёлка под названием Монетное лечили меня не за монеты и без вопросов о полисе и прочих бумажках. Спасибо им.

150 лет назад в условиях, в которых живут сейчас самые пропащие иммигранты, жили рабочие «коренной национальности». «Каждый большой город имеет свои густо заселённые рабочим классом трущобы, расположенные в одном или нескольких районах. Правда, часто нищета ютится в тесных закоулках в непосредственной близости от дворцов богачей, но обычно ей отведён совершенно отдельный участок, в котором, вдали от глаз более счастливых классов, она должна сама перебиваться, как умеет, — пишет Энгельс «Положении рабочего класса Англии». — Эти трущобы во всех городах Англии в общем одинаковы; это самые отвратительные дома в самой скверной части города, чаще всего вереницы двухэтажных или одноэтажных кирпичных зданий, почти всегда расположенных в беспорядке, с жилыми подвалами во многих из них. Такие домики, состоящие из трёх-четырёх комнат и кухни, называются коттеджами и составляют во всей Англии, за исключением некоторых частей Лондона, обычное жилище рабочего. Улицы здесь обычно немощёные, грязные, с ухабами, покрыты растительными и животными отбросами, без водостоков и сточных канав, но зато со стоячими зловонными лужами. Неправильная, беспорядочная застройка таких частей города мешает вентиляции, а так как множество людей живёт здесь на небольшом пространстве, то легко можно представить себе, какой воздух стоит в этих рабочих районах. К тому же улицы в хорошую погоду служат ещё для сушки белья: от одного дома к другому, через улицу, протягиваются верёвки, увешанные мокрым тряпьём». И тогда находились люди, которые в распространении инфекций, винили «грязных работяг», а не капиталистов, которые заставляли жить рабочих в грязи и вони.

Русские рабочие на рубеже веков жили не в коттеджах, а в бараках. «При строительстве промышленных фабрик и мануфактур для большинства рабочих строились бараки, в которых они жили при фабрике или мануфактуре. Поскольку вкладывать деньги в улучшение жилищных условий рабочих владельцы фабрик и мануфактур не хотели, обеспечение более комфортным жильем рабочих так и оставалось нерешенным десятки лет вплоть до 1917 года и последующих событий», — читаем мы в таком общедоступном источнике, как Википедия. «Трудились рабочие в ужасных условиях при полном отсутствии средств охраны труда. В шахты натекала вода, рабочие были постоянно мокрые. Только в 1910–1911 годах горный надзор учёл 896 несчастных случаев на 5442 работающих в шахтах. На все прииски был один врач. Жили рабочие в бараках, спали на нарах. В бараке была одна печь — зимой в нём было холодно; круглый год в печи готовили пищу, грели воду; летом в бараке было жарко. Барак был кухней, прачечной, сушильней рабочей одежды и обуви. Бани были примитивными, нуждающихся в помывке людей много, получалось, рабочие бывали в бане не каждый месяц», — это описание жизни рабочих на Ленских приисках. И как описанные условия похожи на те, в которых сейчас живут люди, презрительно называемые нами на немецкий манер гастарбайтерами.

Есть мнение, что из-за того, что в классах много детей, которые плохо знают русский язык, понижается качество школьного образования. Наверное, так оно и есть. Детей, для которых русский язык не родной, я бы обучал отдельно. Кстати, с ними могли бы заниматься студенты Восточного факультета. А что? Неплохая практика! Но вот беда: на Восточном факультете всё больше мажоров, которым не до обучения иммигрантов.

Да, иммиграция — большая проблема. Она позволяет системе превращать социальные конфликты в национальные. Ведь чуть что, всегда появляются те, кто начинает вопить: «Заполонили!», «Колонизировали!», «Оккупировали!», «Караул! Новый Батый нагрянул! Вставайте, люди русские!» И находятся те, кто откликается на эти призывы: встаёт и идёт громить рынки вместо того, чтобы предъявлять претензии системе, власти, плутократам и дельцам. Верно заметил в разговоре со мной лидер правого движения «Сопротивление», чемпион мира по боям без правил Роман Зенцов: «Пока здесь идет возня между “фа” и “антифа” и т.д., те, что сидят на нефтяных вышках, будут смотреть вниз и думать: “Какие же вы идиоты! Быть вам рабами, если вы не допираете!” А того, кто допирает, либо убирают, либо покупают».

Не нужно умиляться иммигрантам, как леваки. Иммигранты — сложная социальная среда. «Мигрантами в Москве совершается каждое пятое убийство, каждое второе изнасилование и каждое третье — грабежи и разбои», — утверждает прокурор Москвы Сергей Куденеев. Однако на общий криминальный фон иммигранты влияют несильно. За первое полугодие 2013 года в Москве зарегистрировано 88 096 преступлений, из которых 5788 совершено жителями ближнего зарубежья, — эти цифры приведены на заседании Коллегии ГУ МВД России по Москве. То есть иностранные граждане совершают 6,5% преступлений в Москве. Примерно такой же процент можно обнаружить в отчётах за 2011 и 2012 года. Статистика МВД РФ за 2012 год говорит, что иностранцами было совершено 1,8 % зарегистрированных в стране преступлений.

Можно ещё долго считать и высчитывать число преступлений и фактов заражений, однако нужно понять, что иммиграция при капитализме так же неизбежна, как кризисы, инфляция, безработица. Тот, кто хочет, чтобы его не вытесняли из его «жизненного пространства» те, кого он называет «чужими», должен бороться с этой системой, а не с теми, на ком она нещадно наживается. До 1917 года русские рабочие активисты в Средней Азии пропагандировали идеи революционного коллективизма среди местных работников. Неужели мы настолько измельчали, что побоимся пропагандировать те же идеи среди иммигрантов, оправдывая себя тем, что мы для них чужие? Всё остальное — все эти визовые режимы, депортации и лагеря — от лукавого, помощь врагам, предательство.

Читайте также на эту тему:
Дмитрий ЖВАНИЯ. Иммиграция как оборотная сторона мира спекуляции