Россия остаётся патриархальной страной. Я сейчас не о «женском вопросе» или проблеме ЛГБТ, а о политическом процессе в целом. Везде в мире на первый план выходят политические коалиции, созданные на базе широкой мобилизации снизу. А Россия всё ещё живёт временами первой Государственной думы – не той, что избрали после расстрела Верховного совета при Борисе Ельцине, а той, что собралась при царе-батюшке 27 апреля 1906 года.
Настоящие партии
Недавно я общался Дмитрием Гудковым. Он участвовал в выборах в Координационный совет оппозиции, считая, что эти выборы – первый опыт политического строительства нового типа. «Ты понимаешь, в России политическая жизнь протекает по старинке. Партии строятся на основе вертикального принципа. Процедура принятия внутрипартийных решений исключает из обсуждения широкие массы. Подразумевается, что во главе партии должен стоять вождь. А ведь современные технологии позволяют создавать партии на основе сетевого принципа, что гораздо демократичней». Я не уверен, что выборы в Координационный совет оппозиции подтвердили предпочтительность сетевого принципа. Сам по себе этот принцип имеет свои изъяны: при отсутствии чёткой и всем понятной процедуры, когда вроде все равны, побеждают «более равные» — тусовка, в которой приняты негласные правила игры.
Но я сейчас не об этом. Я думаю, что Гудков ошибается, говоря, что в российской политике жив старый партийный принцип. Настоящая партия имеет сеть ячеек по всей стране. Её активисты занимаются тем, что называется «будничной работой»: регулярно распространяют партийные издания, создают «эффект присутствия» своей партии в своём городе или селе, расклеивая, например, агитационные афиши (в наше время всё чаще «набивают» граффити), а не только ходят на шествия и митинги по случаю. Даже самые авторитарные партии классического образца призывали не только молиться на своего «фюрера», но и работали на местах. Вспомним историю Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП). Кем были гауляйтеры? Руководителями партийной жизни на местах. Gauleiter: gau – округ, leiter – руководитель. Кстати, в 1932-м организационной работой в НСДАП занимался представитель её социалистического крыла и оппонент Адольфа Гитлера – Грегор Штрассер, убитый в «ночь длинных ножей» (30 июня 1934 года).
Французская коммунистическая партия до войны тоже была весьма авторитарной структурой. Но её работе с населением могли бы позавидовать самые завзятые демократы. Например, жители города Бобиньи (пригорода Парижа) так сильно уважали своего красного мэра Жан-Мари Кламамюса, что, заказывая в кафе стакан красного вина, говорили: «Стакан кламамюса, пожалуйста!» Свою должность Кламамюс занимал 20 лет и лишился её только после того, как правительство Эдуарда Даладье 26 сентября 1939 года объявило ФКП вне закона (за то, что партия в связи с заключением пакта Молотова — Риббентропа отказалась от позиции национальной обороны). Правда, в годы оккупации Франции Кламамюс стал коллаборационистом – членом красно-коричневой Партии французских рабочих и крестьян. В феврале 1942 года оккупационный режим восстановил Кламамюса в должности мэра Бобиньи, но он потерял сына – его убили коммунисты из Сопротивления. Однако примеров любимых народом коммунистических мэров во Франции множество. Как и в Италии. Недаром этот типаж нашёл отражение в кинематографе. Вспомним, например, сериал о Доне Камилло, где другом-антагонистом священника (Фернандель) является популярный коммунистический мэр одного из городков Умбрии Джузеппе «Пеппоне» Баттацци, которого играет Джино Черви.
Ещё один пример правильно поставленной будничной работы – деятельность французской организации “Lutte Ouvriere”. Раз в неделю активисты этой организации распространяют бюллетени у заводских проходных, входов в банки и университеты. На лицевой стороне бюллетеня – политическая статья о текущем моменте, а на оборотной – конкретные предложения по исправлению ситуации на предприятии, работникам которого раздаётся бюллетень. Каждое лето “Lutte Ouvriere” организовывает «пропагандистские караваны»: её активисты ходят по пляжам Лазурного берега, продавая отдыхающим свои издания. Надо ли удивляться тому, что “Lutte Ouvriere”, организация, которая не имеет другого ресурса, кроме взносов, собирает достойные проценты на выборах разного уровня?
Лидеры кого?
Сейчас в России на местах если что-то и наблюдаем, то лишь проявление «медвежьей болезни». Ни одна партия планомерной будничной работы с населением не ведёт. Зато перед выборами поднимается настоящая истерия, что отталкивает обычное население от политической жизни. У людей уже выработался рефлекс: если перед метро появились агитаторы — значит, скоро шоу под названием «Выбери меня!»
Сейчас раздаётся много шума по поводу «развала “Справедливой России”»: то ли «Родина» убежала из партии вслед за «Пенсионерами», то ли — наоборот. Так или иначе, 29 октября лидеры партии «Родина» и Партии пенсионеров, Алексей Журавлёв и Игорь Зотов, заявили, что разрывают со «Справедливой Россией» «в прямом и переносном смысле». Вот я написал «лидеры»… и подумал: лидеры чего? А главное – лидеры кого? Покажите пенсионерам фото Игоря Зотова, дородного 54-летнего мужчины, в прошлом – комсомольского функционера, и спросите стариков: «Это ваш лидер?» Что они вам ответят? До недавнего времени я знал лишь одного Алексея Журавлёва – капитана-сапёра, который в ночь на 31 марта 1998 года погиб в Махачкале смертью героя при обезвреживании мины-ловушки. И вот только недавно я узнал о существовании ещё одного Алексея Журавлёва. Этот поджарый мужчина с седой щетиной говорит сейчас от имени «Родины».
Журавлёв и Зотов заявляют, что «Справедливая Россия» — «политический Франкенштейн». Без всякого сомнения, когда в её рядах были они и им подобные, эта партия имела все признаки голема. Да и все остальные политические партии России не имеют ничего общего с настоящими партиями: плохими или хорошими – неважно. Все российские политические объединения, те, кого председатель партии «Справедливая Россия» Николай Левичев назвал членами «высшей политической лиги» — на самом деле виртуальные. Это просто конторы по формированию списков для участия в выборах разных уровней. Вот и всё. И не надо их руководителям обольщаться. Они мало чем отличаются от лидеров партий, которые представляли «цензовый элемент» в Первой Государственной думе. Когда в мае 1936 года французская компартия и соцпартия призывали к шествию, только в Париже выходило больше миллиона человек! А если сейчас Геннадий Зюганов и Сергей Миронов вместе позовут людей на марш, выйдет от силы несколько сотен. У «Справедливой России» есть хорошая программа, основанная на принципах революционного социалистического реформизма. Но кто знает её положения, кроме тех, кто увлекается политикой настолько, что читает программные документы партий в сети? Надо доносить их идеи до людей. Команда профессионалов, которая изобретает хорошие законопроекты — это «теневое правительство», «масонская ложа», всё что угодно, но не настоящая политическая партия. Партия каждый день работает с массами.
Миронов на последней партийной конференции говорил, что движение за «честные выборы» вылилось в сектантство, а те «эсеры», которые участвовали в этом движении, делали это «в силу личного авантюризма и амбициозности». «Им, похоже, наплевать на проблемы избирателей, на судьбу своих товарищей по партии», — заявил Миронов. Я не знаю, что движет, например, отцом и сыном Гудковыми. Я помню, как Геннадий Гудков нападал на Эдуарда Лимонова в программе «К барьеру» в декабре 2004 года. Надеюсь, что в мировоззрении Геннадия Гудкова за это время действительно произошли серьёзные изменения. А с Ильёй Пономарёвым я знаком достаточно хорошо. Я знаю не понаслышке, что в 2006-м он колесил по России на «девятке», создавая в регионах ячейки Молодёжного левого фронта. Мне хватает активистского опыта и знаний о политике, чтобы утверждать: «Справедливая Россия» потерпела поражение на местных выборах не потому, что Илья Пономарёв и Гудковы выступали на митингах на Болотной площади, участвовали в Маршах миллионов и в выборах в Координационный совет оппозиции, а потому что в толпе, которая приходила на митинги протеста, не работали агитаторы этой партии. Чтобы завоевать симпатии масс, не обязательно выступать с трибуны. А вот отказываться от работы с массами, когда они просыпаются после долгой спячки – это настоящее сектантство. У «Справедливой России» в декабре украли голоса. И те граждане, которые её поддержали на выборах депутатов Государственной думы, ждали, что она будет более активно добиваться справедливости. Но этого не произошло. И сейчас в партии, кажется, побеждает «кабинетный стиль».
Предложения снизу
«Каждый член партии должен сегодня для себя сделать простой выбор — с кем он, с социал-демократической партией или с теми, кто мечтает о либеральном реванше и жаждет просто смуты», — сказал Сергей Миронов на конференции.
Отличные слова. Но жаль, если они направлены исключительно против тех, кто ходил на «болотные» митинги. Членство в социал-демократической партии обязывает людей работать с массами и разделять, как ни крути, определённый комплекс идей, а также придерживаться определённого стиля поведения. Нельзя, состоя в социал-демократической партии, прилюдно лобзать руки батюшкам и фотографироваться в окружении десятков икон. Нет, лобзать руки священникам и окружать себя иконами, конечно, можно. Только при чём здесь социал-демократия, которая всегда и везде боролась за то, чтобы религия была частным делом человека? Из «Справедливой России» сейчас убегают «франкенштейны». Те, кто думал, что «Справедливая Россия» — запасной полк партии власти. И это хорошо. Это даёт «Справедливой России» шанс стать настоящей левой парламентской партией. Но для этого ей не надо ориентироваться на социал-демократические партии Европы, которые дискредитировали себя проведением «политики строгости». Лучше обратить внимание на удачные опыты. Последний пример – греческая левая коалиция СИРИЗА, которая объединяет различные политические и гражданские коалиции левого толка. Да и латиноамериканский опыт тоже нужно пристально изучать. Партия трудящихся Бразилии – это коалиция движений, групп и даже общин левохристианского толка. Единая социалистическая партия Венесуэлы – тоже коалиция. Бразильским и венесуэльским левым удалось добиться гораздо большего, чем всей европейской социал-демократии вместе взятой. В Европе пока хорошо идут дела лишь у Французской соцпартии. Выборы президента выиграл их кандидат — Франсуа Олланд, и этот успех партия вскоре подтвердила на парламентских выборах. Однако Соцпартия Франции научилась работать с массами. Так, когда ей нужно было выбрать кандидата на пост президента, она провела «всенародные социалистические примеры» (primaire), в них могли участвовать все граждане страны левых убеждений.
И я бы предложил руководителям «Справедливой России» услышать слова председателя профсоюза на заводе «Форд» во Всеволожске Александра Кашицина, которые он сказал не так давно на встрече с представителями их партии в Санкт-Петербурге:
«Из 2800 работников нашего завода половина состоит в нашем профсоюзе. Профсоюзы – единственная сила, которая борется и улучшает существование работников. С работодателями плохо ли, хорошо ли, мы умеем общаться, бороться и договариваться. Но рамок одного предприятия недостаточно. Работодатели всегда говорят: “Вы нас ставите в неравные конкурентные условия с соседним предприятием”. Поэтому для нас важно, чтобы существовали единые социальные нормы. И поэтому мы заинтересованы в сотрудничестве с политическими партиями. Мы уже сотрудничаем со “Справедливой Россией” и не стесняемся этого. Но это сотрудничество хотелось бы углубить. Нереально напрягает, когда политики вспоминают о рабочих раз в четыре года — в преддверии очередных выборов. Нереально напрягает, когда в Государственной думе лежит новая редакция КТР, разработанная депутатами от “Справедливой России”, а в Питере даже не знают об этом. Мы, активисты профсоюзов, научились писать проекты хороших коллективных договоров, но не научились пока писать проекты хороших законов. Тем не менее, у нас есть конкретные предложения по изменениям в Трудовой кодекс. Было бы здорово, если мы могли сообщать партии о своей точке зрения, чтобы затем она отразилась в законопроекте. Хотелось бы, чтобы было больше конкретной работы. У нас, у профсоюзов, сейчас недостаточно сил для того, чтобы писать проекты законов, организовывать митинги и пикеты. Но мы знаем, к каким станциям метро и во сколько привозит развозка рабочих «Форда» и «Тойоты». Было бы неплохо, если бы в это время у станций метро политические активисты проводили пикеты с раздачей газет и листовок. А о работе левых политических партий в Думе или ЗакСах мы могли рассказывать работникам на предприятии с помощью профсоюзных листовок. У партии появятся преданные сторонники среди рабочих, если она будет постоянно общаться с ними».
Если партия откликнется на это и другие подобные предложения снизу, она использует свой шанс стать настоящей представительницей трудящихся в Думе и других представительных органах власти. Если нет — она упустит свой шанс, и, по всей видимости, навсегда.
