Сетевой принцип, который предполагает принятие решений консенсусом, превратился в религию современного левого движения. И, как это часто бывает с религиями, он сопряжён с ханжеством и лицемерием. Его превозносят, на него молятся, им клянутся, но очень редко соблюдают на деле. Люди, которые осмеливаются напоминать о старом и добром партийном строительстве, о традиционной процедуре принятия решений, шельмуются как фашисты и сталинисты. Однако любая мода рано или поздно проходит. Когда-нибудь и сеть выйдет из моды, а активисты вновь обратятся к ругаемой ныне концепции революционного авангарда. Я был проповедником этой концепции даже в годы своей анархистской молодости. Вот что я писал в статье «Пролетариат и революционный авангард», опубликованной в седьмом номере газеты Анархо-коммунистического революционного союза «Чёрное знамя» за 1990 год:
— Революционный авангард – это организация, которая своими активными действиями против буржуазного строя и государства пробуждает массовое пролетарское движение, вносит смятение в репрессивный аппарат, вбивает клин между режимом и массами. Нелегальные и полулегальные условия борьбы, постоянная конфронтация с режимом не способствуют тому, что сам авангард стал массовой организацией. Но если массы поддерживают действия авангарда, он имеет полное право действовать от их имени.
Революционный авангард – это «горстка борцов», которыми движет воля к действию. Это люди определённого склада, с мятежным характером, заряженные, по выражению Петра Алексеевича Кропоткина, «бунтовским духом». Этими активистами движет жажда социального преобразования; борьба для них – внутренняя потребность, которые вытекает из решительного и тотального неприятия всей существующей социальной действительности.
Революционный авангард не должен претендовать на роль руководителя массового пролетарского движения, сила которого в самоорганизации, а идти впереди, доказывая своим примером справедливость революционной идеи и программы революционного преобразования. Задача авангарда – работать на будущее. Благодаря его борьбе мысль о революционном преобразовании врывается в массовое сознание, идея революции превращается из мечты в реальность.
Как отмечал Пётр Кропоткин в «Речах бунтовщика», «работа меньшинства, работа непрерывная, произвела это превращение. Смелость, самоотверженность, способность жертвовать собой так же заразительны, как трусость, покорность и паника». Латиноамериканский революционер Хуан Карлос Маригелла, убитый коммандос, доказывал: «Долг революционера – в любых обстоятельствах делать революцию», ибо «горстка борцов может обрушить лавину».
И действительно: когда революция ещё только зарождается в недрах старого общества, когда дух восстания ещё недостаточно силён в массах, чтобы проявиться в виде социального катаклизма, бескомпромиссная борьба революционного авангарда может пробудить народ. «Поступки этих “безумцев” привлекают всеобщее внимание и несколько дней делают больше, чем тысячи брошюр», — утверждал Кропоткин. По выражению французского анархиста Жана Грава, пропаганда делом «есть ни что иное, как мысль, перешедшая в действие».
Однако последний и решающий натиск производится массовым движением. Только оно обладает достаточной силой для того, чтобы положить конец системе, основанной на эксплуатации. Авангард лишь задаёт направление массам. Если его действия органически совпадали с массовым рабочим движением, если на каждое проявление недовольства низов авангард откликался акцией прямого действия, то между авангардом и массами устанавливается необходимая взаимосвязь и рабочие сами начинают прибегать к акциям прямого действия, проводя забастовки, захватывая предприятия, устанавливая на них явочным порядком рабочий контроль.
Каждый акт рабочего прямого действия – это революция в миниатюре, успех которой зависит от самоорганизации и сплочённости пролетариев. Стоит только начать. Захват хотя бы одним рабочим коллективом предприятия повлечёт за собой «эффект домино» — он отзовётся эхом по всей стране, вызывая массовый энтузиазм. Эмма Гольдман, активистка анархистской организации «Индустриальные рабочие мира», анализируя ход русской революции 1917 года, отмечала: «Большевики 1917 года больше не верили в предопределённое значение буржуазии. Они были устремлены вперёд на волнах революции с той точки зрения, которой придерживались анархисты со времён Бакунина, а именно: когда массы осознают свою экономическую власть, они начнут делать свою собственную историю, перестанут быт связанными традициями и атрибутами мёртвого прошлого».
А вот цитата из ещё более ранней статьи – «Тактика революционного авангарда», напечатанной в первом номере «Чёрного знамени» за 1990 год: «Мы прекрасно понимаем, что массы не завоёвываются фразами, как бы революционны они ни были, — доверие масс можно завоевать только практическими действиями, практической борьбой. Революционный союз – это не дискуссионная школа, не кружок для пения революционных песен и произнесения революционных фраз. Это – школа конкретного революционного действия, мастерская классовой борьбы…»
Конечно, обязательно кто-нибудь где-нибудь заявит, что я вновь ударился в воспоминания, чтобы показать, какой я хороший. А почему бы и нет? Некоторые мои критики упрекают меня в частой смене ориентиров и идей: мол, был анархистом, потом стал троцкистом, затем – национал-большевиком и т. д. Да, я менял вывески, но не набор идей. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить то, что я писал в «Чёрном знамени» или в «Рабочей борьбе» с идеями, изложенными мною, например, в недавней статье «Иерархия на основе равенства». Но я выкладываю на сайт старые тексты не для самопиара, а для того, чтобы указать на то, что под знаком борьбы за соблюдение святого сетевого принципа одна за другой в России были разрушены организации, которые практиковали прямое действие, например, Движение сопротивления имени Петра Алексеева (ДСПА). Зато появились дискуссионные клубы (они, конечно, нужны, но как дополнение к практической деятельности), кружки по исполнению революционных песен и выкрикиванию радикальных лозунгов, а также регулярно проводятся «красные ходы» в оцеплении ОМОНа. Не пришла и пора порвать сети?