Кампания против возвращения Русской православной церкви Исаакиевского собора, как и бюрократическая поддержка этого возвращения, ведётся настолько грязно, что невольно хочется защитить Церковь.
Мелкие бесы, которые выдают себя за совесть петербургской интеллигенции, с одной стороны, а с другой — бывшие либеральные антифашисты и политруки, которые вдруг уверовали, выталкивают Церковь на поле, на котором она не привыкла «играть» — на поле политического пиара и политической провокации.
Некоторые не самые умные пастыри, полагая, что ставят точки над i, делают такие заявления, коих только и ждёт «протестная общественность», чтобы усилить троллинг Церкви. Добровольным помощникам Церкви то же лучше порой не проявлять активность в изготовлении «пропагандисткой продукции». Но и противники церкви им под стать. Их риторика — это удивительное сочетание интеллигентского снобизма, беснования и трамвайного хамства.
На самом деле, чтобы разбить все доводы противников возвращения Исаакия церкви, не нужно морализаторствовать и хамить. Для этого достаточно указать на то, что должно быть всем очевидно. Умные церковные иерархи это прекрасно понимают, призывая не нагнетать страсти, не превращать собор в пространство политической борьбы. «Дискуссия — всегда нормальное явление. Главное, чтобы спор не перерастал во вражду. Храм — не арена», — сказал архиепископ Амвросий, ректор Санкт-Петербургской духовной академии в проповеди после Божественной литургии в Исаакиевском соборе в День православной молодёжи. Найдут ли эти слова свой адрес?
А патриарх Кирилл, говоря о возвращении Исаакиевского собора Русской православной церкви, чётко и ясно заявил: музей в соборе останется. «Собор является выдающимся произведением нашей национальной культуры, и для того чтобы ознакомиться с этим памятником, нужно профессиональное экскурсионное сопровождение. Это сопровождение будет осуществляться в полной мере — на том уровне, на котором оно осуществляется сегодня. Более того, мы надеемся, что этот уровень будет только повышаться, как и уровень музейной деятельности в целом, в её научном и просветительском аспектах», — заочно обратился он «к доброжелательным людям, которые выступают сегодня против передачи собора Русской православной церкви». Те, кто после этого продолжают «защищать музей», в действительности борются не за музей, а против Церкви, а, может быть, и против христианства как такового. И с их стороны было бы честным признаться в этом. В частных беседах они признают, что «ненавидят РПЦ». Настало время объявить об этом публично.
Позволю себе в очередной раз объяснить, почему я, человек, который никогда не был замечен в лояльном отношении к власти, защищаю Церковь.
Одно дело власть, а другое — Церковь. Начнём с того, что я на церковь никогда не нападал. Никогда! Я не провёл ни одной антицерковной акции.
Чтобы разбить все доводы противников возвращения Исаакия церкви, не нужно морализаторствовать и хамить. Для этого достаточно указать на то, что должно быть всем очевидно.
Когда я присоединился к той среде, которая на сленге конца 80-х называлась «неформальной», родителей за крещение ребёнка могли пропесочить на профкоме или каком-нибудь другом «коме». Причём те же самые люди, которые сейчас истово молятся и ныряют в проруби-иордани на Крещение. Я ещё не забыл те времена, когда в русских церквях размещались склады, морги, мастерские и даже небольшие заводы. На одном таком заводе, на ленинградском заводе «Автоарматура», расположенном на Тверской улице в здании Знаменской старообрядческой церкви, я даже работал до службы в армии — как практикант. Сейчас этот храм вновь принадлежит Невской старообрядческой поморской общине.
И все мы тогда понимали, что «тоталитарный рэп — это вариант реконструкции церкви под склад». Некоторые мои товарищи, с которыми я создавал первые анархистские ячейки, были верующими людьми. Один из них работал сторожем в одной старой, средневековой, псковской церкви, переделанной как раз под склад. Он был из «поколения дворников и сторожей».
Как нетрудно догадаться по моей фамилии, у меня грузинское происхождение. А грузины — это такой народ, чья национальная идентичность зиждется на православной вере. Они, окружённые со всех сторон агрессивными мусульманскими державами, отстояли свою приверженность православию. Грузия — форпост христианства на Востоке. И за приверженность православию Грузия веками платила кровью. Она пережила трагедию сродни еврейской Катастрофе. В XII-XIII веках было около 12 миллионов грузин, а сейчас их осталось всего четыре миллиона.
Поэтому я довольно болезненно воспринимаю «наезды» на православие и христианство в целом. При этом я прекрасно понимаю, что за последние годы Русская православная церковь заработала, говоря языком пиара, высокий антирейтинг. Многим кажется, что она освящает власть, слилась с властью, превратилась в идеологический отдел нынешнего режима, получая за это неплохие дивиденды.
И действительно — все мы видим немалое число неприлично разбогатевших «слуг Христовых». Когда «батюшка» приезжает в храм на «Ленд ровере» или «Мерседесе», желание причащаться пропадает… Когда очередной священник несёт конформистский бред, прямолинейно растолковывая принцип «Нет власти не от Бога», хочется поставить его на место, которое он заслуживает… каким-нибудь помощником депутата от «Единой России».
Церковь не как тело Христово, а как организация, переболевает всеми теми же болезнями, что и всё наше общество. И не нужно быть завсегдатаем акций либералов и прочей «антиклерикальной общественности», чтобы это видеть и понимать. Художник Михаил Шемякин пять лет назад в разговоре со мной очень смачно описал своё видение недугов Церкви: «Да, пространство русской православной церкви заполнено смрадом. Я понимаю, что церковь сейчас несчастна. Меня тошнит, когда я вижу, как в храмах протокольные коммунистические морды истово крестятся… Тут же выходит Патриарх и всех благословляет, а они стоят, как важнейшие персоны христианского мира — чуть ли не в самом алтаре. Это не считается осквернением, а когда какие-то, извините за выражение, придурковатые зассыхи сплясали перед алтарём — уже раздувается кадило. Идёт крестовый поход против каких-то пуссей. Это не позор? Мне стыдно, конечно, за этих хулиганок, которые таким образом решили привлечь к себе внимание; мне стыдно за церковь; мне стыдно за власть…»
За последние годы Русская православная церковь заработала, говоря языком пиара, высокий антирейтинг. Многим кажется, что она освящает власть, слилась с властью, превратилась в идеологический отдел нынешнего режима, получая за это неплохие дивиденды.
И эти смутные чувства испытывают не только художники, но и священники. «Я прекрасно понимаю, что прошедшие 25 лет резко понизили кредит доверия к Церкви со стороны общества, — говорит протоиерей Георгий Митрофанов, профессор Санкт-Петербургской духовной академии, кандидат философских наук и доктор богословия. — Я очень хорошо представляю, как в начале 90-х годов те, кто сейчас протестует против передачи этого собора, были бы рады тому, что собор возвращается к Церкви».
Но при этом Митрофанов, несмотря на то, что он лучше, чем все богоборцы, вместе взятые, знает болезни Церкви, заявляет: «Я рад тому, что я в Церкви, которая, выйдя в своём земном виде изуродованной, исковерканной из предыдущей эпохи, остаётся всё-таки Церковью Христовой».
Может быть, недостатки Церкви, её ошибки — это тоже проверка нас? Как мы на них прореагируем? Сумеем разглядеть лес за деревьями, отделить зёрна от плевел — понять, чем обусловлены эти недостатки и ошибки и не отвернёмся от Церкви? Или вновь ударимся в безбожие, которое неизбежно приводит к служению сатане? Те, кто в конце 1929 года участвовал в первом «антирождестве» — глумливом гулянии в парке культуры и отдыха имени Алексея Горького в Москве («Стихийно вспыхивали то там, то здесь, костры из икон, религиозных книг, карикатурных макетов, гробов религии и т. д.», — сообщал «научно-методический» журнал, орган Центрального совета Союза воинствующих безбожников «Антирелигиозник») — в итоге кончили тем, что увидели бога в «товарище Сталине»…
А главное, недостатки нашей Церкви как организации с её болезненной историей не дают права на глумление над ней и над христианством в целом, которое всё ещё остаётся самой гонимой религией в мире. Тысячи людей сегодня убивают только за то, что они христиане. Я сам своими глазами видел разрушенные православные храмы в мусульманской части Боснии, я видел христианские храмы за колючей проволокой в светском Стамбуле…
И порой у меня создаётся впечатление, что, дай волю тем, кто сейчас устраивает в России антицерковные, а, по сути, антихристианские бучи, они поступят с храмами так же, как боснийские боевики. Да и сейчас им наплевать на музей в Исаакии (как часто многие из них его посещали?). Протестуя против передачи храма Церкви, они хотят плюнуть в христианство. Это их желание, которое они скрывают, но оно всё равно время от времени вырывается из них нечленораздельным рыком.
Откровенно говоря, я не воцерковлённый человек, если под воцерковлённостью понимать регулярные исповеди и причащения, но даже я знаю, что в Русской православной церкви множество священников, которые скромно несут свой крест, помогая людям, больным детям, старикам, восстанавливая то, что было поругано и разрушено в годы воинствующего атеизма. О сохранённых и восстановленных Церковью храмах я написал текст для консервативного «Интересанта».
***
«Он лжец и отец лжи», — сказал Христос о дьяволе (Иоанн 8:44). Если дьявол — отец лжи, то те, кто бессовестно врёт, — его дети. Я ждал, когда в общественное сознание участниками антицерковного движения будет вброшена мысль, что Русская православная церковь — плохой хозяин. И вот это произошло.
Когда сторонники возвращения Исаакиевского собора Русской православной церкви показали на фактах, что оно никак не противоречит общеевропейской традиции, а, наоборот, полностью ей соответствует, противники возвращения собора его законной хозяйке начали просто безбожно врать.
«РПЦ — не Ватикан, и все сравнения Исаакиевского собора с собором Святого Петра в этом контексте неуместны, — умничает одна фейсбучная дама, участница антицерковного движения. — РПЦ не только не умеет хранить памятники, она не хочет их хранить, она хочет ими пользоваться. Известны многочисленные случаи варварского отношения РПЦ к памятникам и к музейным сообществам».
Естественно, под текстом — множество «лайков». И вот что печально: среди тех, кто нажал «Мне нравится», не только обычные либеральные «хомячки» и депутаты, которые возглавляют движение против Русской православной церкви, но и известные городские журналисты. Дело не в их позиции. В конце концов, «каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку — каждый выбирает для себя». Дело — в непрофессиональном подходе. Одно из правил журналистики — проверять факты. И если поднять факты, которые не спрятаны где-то, в каком-нибудь гностическом хранилище, а лежат на поверхности, то мы убедимся, что эта фейсбучная дама, мягко говоря, грешит против истины (чтобы не обвинили в оскорблении, приходится выбирать выражения).
Начнём с того, что все главные соборы Санкт-Петербурга — это памятники архитектуры. Никольский морской собор — один из памятников елизаветинского барокко в церковной архитектуре, построил его в XVIII веке архитектор Адмиралтейств-коллегии Савва Чевакинский. Никольский собор никогда не закрывался для богослужений, в 1941-1999 годы он был даже кафедральным.
Собор Владимирской иконы Божией матери тоже возведён в XVIII веке архитекторами Пьетро Антонио Трезини и Джакомо Кваренги, а XIX веке его достраивали другие известные зодчие — Абрам Мельников, Франц Руска. Собор этот возвращён верующим ещё в годы перестройки — в августе1989 года, а советское время, с 1932 года, в церкви располагалась фабрика «Ленмашучёт».
Князь-Владимирский собор на Петроградской Стороне был освящён 1 октября 1789 года в честь святого князя Владимира. Этот храм, построенный Иваном Старовым в стиле, переходном от барокко к классицизму, — тоже памятник архитектуры. Князь-Владимирский собор закрывался лишь на год — с 8 ноября 1926 года по 21 ноября 1927 года — для передачи от «обновленцев» общине патриаршей церкви.
Спасо-Преображенский собор построен в 1825-1829 годах архитектором Василием Стасовым в стиле ампир, он тоже всегда принадлежал православной церкви (до 1940 года находился в ведении «обновленцев»).
А ансамбль Александро-Невской Лавры с Троицким собором, Благовещенской и Феодоровской церквями! Всё это памятники архитектуры XVIII века, возведенные такими знаменитыми зодчими, как Доменико Трезини, Пьетро Трезини, Теодор Швертфегер, Иван Старов. Александро-Невской лавре пришлось пережить трудные времена, когда, например, в 30-е годы в Троицком соборе располагался Дом чудес и достижений техники (тоже музей), в 40-е годы в здании собора работало 1-е районное жилищное управление Смольнинского района, а часть храма власти отдали под склад. Лишь в 1956 году собор отдали верующим, которые отремонтировали его на свои деньги. 12 сентября 1957 года, после первоочередного ремонта, храм был освящен митрополитом Елевферием (Воронцовым).
Разве все эти памятники архитектуры, которыми много лет владеет Русская православная церковь, находятся в плачевном состоянии? Да они в прекрасном состоянии!
И я не знаю, под каким углом зрения нужно смотреть на действительность, чтобы не видеть того, сколько соборов-памятников Русская православная церковь вернула к жизни за последние годы в Санкт-Петербурге. Достаточно напомнить о Кронштадтском морском соборе, Феодоровском соборе, храме Воскресения Христова у Варшавского вокзала, Богоявленской церкви на Двинской улице, храме Благовещения Пресвятой Богородицы на Васильевском острове, Успенской церкви на Васильевском острове, храме Святой Великомученицы Екатерины близ Тучкова моста, церкви Святителя Петра Митрополита Московского на Роменской улице, Крестовоздвиженском соборе на Лиговском проспекте… Всё это храмы с тяжелой, многострадальной судьбой. И все они — памятники архитектуры.
Особенно сильно не повезло Богоявленской церкви, где с 1935 года располагались овощебаза, склады, мыловаренный завод и даже морг. А до революции храм, построенный в псевдорусском стиле архитектором Василием Косяковым, отличался богатым убранством, его низкий одноярусный фаянсовый «под слоновую кость» иконостас с бронзовыми царскими вратами был удостоен медали на парижской выставке 1900 года.
Изувеченный, обезображенный, поруганный храм власти вернули Русской православной церкви в 1991-м, и она сразу начала восстановительные работы. И теперь купол храма вновь виден от Варшавского вокзала. Внутри реставрация продолжается, воссоздана металлическая ограда вокруг церкви, выкорчеванная при советской власти и перенесенная в другое место.
Возрождённые купола Богоявленской церкви как бы перемигиваются с куполами храма Воскресения Христова, тоже стоящего у Обводного канала и тоже построенного в псевдорусском стиле на деньги купца, борца за трезвость Дмитрия Лаврентьевича Парфенова. С 1930 года в этом храме размещались учреждения трамвайного парка. Верующим храм вернули летом 1989 года, и 20 июня 1992 года в нём отпевали историка Льва Гумилева. 20 декабря 2008 года на главном куполе храма установлен новый крест, сейчас храм полностью восстановлен и отреставрирован.
В печальном состоянии до возвращения Русской православной церкви пребывала Успенская церковь на Васильевском острове, тоже построенная архитектором Василием Косяковым. Кстати, в этом храме до его закрытия в 1935 году певчими служили родители патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Ленсовет постановил снести церковь, но прихожане сумели её отстоять, за что потом некоторые из них поплатились свободой и жизнью. В 1956 году выпускник тифлисской семинарии Анастас Микоян, который был тогда первым заместителем председателя правительства, лично распорядился устроить в стенах церкви… первый в Ленинграде крытый каток, на котором потом, с 1961 года, тренировались фигуристы. Затем в здании храма открыли бани. В итоге его стены разрушались, их разъедал грибок. Процесс возвращения Успенской церкви верующим начался в июне 1991 года, но шёл очень медленно. Церковь снаружи и внутри была полностью восстановлена только к середине 2013 года, и 15 сентября патриарх Кирилл освятил храм великим чином.
Сейчас идёт реставрация церкви Покрова Пресвятой Богородицы на Боровой улице, которая была возращена Русской православной церкви 19 июня 2012 года. В советские годы в церкви располагались промышленные цеха, багетные мастерские и производственные помещения бумажного завода, кладовая живописно-оформительского комбината Худфонда. А летом 1989-го по решению Ленгорисполкома здание православной церкви было зачем-то передано общине Евангельских христиан баптистов. В итоге памятник архитектуры, возведённый известным петербургским зодчим Николаем Никоновым, превратился в руины. И Русская православная церковь поднимает его из руин.
Я привёл только несколько примеров возрождения Русской православной церковью памятников архитектуры. И только из петербургской действительности. А по всей России их, примеров из этого ряда, множество. Зачем лгать, утверждая, что Русская православная церковь губит памятники архитектуры? К сожалению, далеко не все церкви, которые украшали Санкт-Петербург до начала в стране атеистической кампании, удастся возродить, так как советская власть их просто уничтожила.
Конечно, в возвращении Русской православной церкви предметов культа, которые стали памятниками культуры, есть моменты, которые следует обсуждать дополнительно, прислушиваться к мнению экспертов, реставраторов и других специалистов. Это касается прежде всего древних икон и храмов с древними фресками. Но опять-таки, обсуждая эти вопросы, противникам церкви следует воздержаться от лжи (на что они, похоже, не способны).
Например, предметом «антиклерикальной» пропаганды стали фрески Андрея Рублёва в Успенском соборе города Владимира: якобы они стали портиться после того, как собор был передан в ведение Русской православной церкви. Но это ложное утверждение. Начнём с того, что Успенский собор во Владимире находится в совместном пользовании Владимирской епархии и Владимиро-Суздальского музея-заповедника. Между двумя организациями подписан договор, в котором обозначено, что Владимирская епархия Русской православной церкви является «пользователем» владимирского Успенского собора только «во время проведения богослужений», которые устанавливаются «в дни особо чтимых праздников». Всё остальное время, «кроме понедельника, с 13 до 16 часов в Собор допускаются организованные группы для экскурсионного показа в сопровождении экскурсоводов Учреждения (то есть Владимиро-Суздальского музея-заповедника, в оперативном управлении которого находится Успенский кафедральный собор. — Д.Ж.), а также одиночные посетители, оплатившие входной билет билетному кассиру Учреждения». Таким образом, фрески Рублёва портятся из-за нарушения температурно-влажностного режима в то время, когда собор, работая как музей, открывает свои двери для тех, кто решил просветиться. Состояние фресок усугубляется из-за разности температур, пыли и влаги, которые проникают в собор вместе с непрерывным потоком посетителей. Не отвечают необходимым требованиям и системы отопления Успенского собора, вентиляции и кондиционирования, а без них не может быть и речи о нормализации микроклимата.
Антицерковники неоднократно утверждали, что гарь и копоть на фресках Андрея Рублёва образовывается из-за горения свечей. Однако копоть и грязь опадают в Успенский собор через вентиляцию. Чёрные пятна у вентиляционных решёток — яркое тому доказательство. Причём эти пятна находятся в непосредственной близости с легендарными росписями Андрея Рублева и Даниила Чёрного «Лоно Авраама» и «Шествие праведных в рай» и с фрагментами фрески XII века. Настоятель Успенского собора, протоиерей Василий (Войнаков) давно бьёт во все колокола, чтобы предупредить об опасности. «По системе обогрева в храм поступают пыль и грязь и оседают на стенах, — говорит он. — Особенно тогда, когда ветер задувает в трубу. Необходима новая котельная».
Заведующий лабораторией музейной климатологии Государственного научно-исследовательского института реставрации Виктор Дорохов ещё восемь лет назад указывал на то, что основная проблема сохранности фресок и самого памятника древнерусского зодчества «состоит в несогласованности действий всех сторон, имеющих отношение к собору». Нужно четко определить, кто его хозяин, убеждён учёный. И ситуация с Успенским собором во Владимире показывает, чем чреват «разумный компромисс» между музеем и церковью, о котором не устают говорить противники возвращения Исаакиевского собора Русской православной церкви.
Читайте также:
Дмитрий ЖВАНИЯ. Музей и храм — совершенно разные сущности
Дмитрий ЖВАНИЯ. Храмы под управлением «мракобесов»
Дмитрий ЖВАНИЯ. Клерикализация — отвлекающий манёвр власти
Андрей КУЗЬМИН. Музей символизирует ветхость, умирание
Дмитрий КАРАСЁВ. Воинствующий атеизм превращает левых в маргиналов
