Недавно по приглашению коллеги я побывал на одной светской вечеринке в самом центре Санкт-Петербурга. Действие проходило на открытом воздухе – в известном историческом парке. Под тентами были расставлены столы с закусками и коктейлями. Шёл розыгрыш парфюмерной продукции от знаменитого французского кутюрье испанского происхождения. По аллеям разгуливала весьма довольная собой публика. Было прохладно, но людей грела мысль, что их пригласили на закрытое «знаковое» мероприятие.
Молодые дамы в полупрозрачных коротких платьях делали вид, будто ветер с Невы их совсем не беспокоит, но их ноги, которые совсем недавно подверглись жёсткой эпиляции, на студёном воздухе приобрели мраморный вид. Понятное дело, было очень много модников, модниц. Царила атмосфера какого-то кокаинового веселья. Гламурные персонажи, встречая друг друга, бурно радовались – обнимались и целовались, а девушки ещё и повизгивали. В толпе я заметил одного известного в городе либерального публициста. Чуть позже бомонда начала подтягиваться и солидная богатая публика – видимо, инвесторы вечеринки. В основном это были мужчины на излёте пятого десятка с жёнами – ухоженными дамами не первой молодости. Но попадались и деловые женщины, которые, видимо, свой путь в бизнес начали ещё в советские годы, работая на какой-нибудь базе с дефицитами. Глядя на них, я вспомнил, что Эдуард Лимонов написал в «Дневнике неудачника»: «Больше всего не люблю старых богатых леди. За каждой какая-нибудь гнусность скрывается. Удачливые торговки п…й. Посчастливилось. И с собачками их не люблю, и без собачек. И в магазинах их не люблю. И когда едят — не люблю». На том мероприятии, на которое меня занесло, доморощенные «богатые леди» наедались клубникой, вишней и фруктовыми пирожными.
И вдруг я почувствовал, что во мне начинает закипать чувство, которое лучше не возбуждать в других, чтобы тебя не наказали по 282-й статье уголовного кодекса. Я – о классовой ненависти. Светские болваны, желая показать, что поймали бога за гроздь, так трогательно пыжились, что вызывали умиление, а вот самодовольные дельцы и их самки возбуждали ненависть. Они вели себя так, будто никого ни за что не хватали, ибо они сами и есть боги. Богатство, как и власть, придаёт людям специфический лоск. Смотришь на человека – вроде ничего особенного. Мешки под глазами, отёчное лицо, разве что – загорелое, пузо… Но при этом сразу видно – большой начальник или богач. И дело не в дорогом костюме, который надет на тело, а в какой-то особой энергии. Нельзя сказать, что эта энергия идёт изнутри. Одно время я занимался в элитном спортивном клубе (до кризиса информационное агентство, в котором я работал, могло себе позволить покупать своим сотрудникам абонементы в него). В клубном душе я видел голых бизнесменов, депутатов, чиновников – никакой энергии от них не исходило. Обычные мужчины, как правило, с изношенными телами. Значит, энергия богатства и власти рождается в социуме, когда важная персона преподносит себя людям, подчёркивая своё господство или возвышение над окружающими. А тех, кто возвышается, порой очень хочется унизить. Взять, например, в заложники.
Помню, с каким удовольствием весной 2009 года я читал сообщения о взятии французскими рабочими в заложники топ-менеджеров предприятий. Во Франции тогда даже термин появился – «босснеппинг» (похищение боссов). Так, 13 марта в заложниках оказался директор французского филиала “Sony” Серж Фушер. «Ночь в плену прошла спокойно», – заявил он на утро. В итоге дирекция филиала “Sony” подписала с профсоюзами новое соглашение, и уволенные рабочие получили дополнительные выплаты. В начале апреля в городе Бельгард-сюр-Вальсерин работники французского завода британской компании “Scapa” захватили четырёх руководителей компании, протестуя против решения руководства закрыть завод из-за кризиса. А в конце апреля в городе Виллемюр-сюр-Тарн на юге Франции рабочие завода компании “Molex” (производит детали для автомобилей) заперли в кабинете члена совета директоров Маркуса Керью и начальника отдела кадров Колин Колбок, дабы добиться отмены массовых сокращений. Весной 2009 года в заложниках посидели и топы других предприятий. Рабочих не устраивали низкие выплаты, которые они получали при увольнениях, и масштабы сокращений в компаниях. Почти во всех случаях рабочие добились своего. Например, рабочие французского завода “Caterpillar” выпустили четырёх топ-заложников только после того, как руководство предприятия согласилось возобновить переговоры с профсоюзом о сокращении рабочих мест, а также увеличении размера компенсационных выплат. Кроме того, хозяева оплатили рабочим три дня забастовки, в ходе которой и были взяты в заложники топ-менеджеры. Я уже писал об этом. Но мне очень нравится вновь и вновь напоминать эти случаи из новейшей французской истории. Я представляю, какое унижение испытывал высокооплачиваемый директор французского филиала “Sony” Серж Фушер, сидя ночью взаперти. И наверняка он ещё больше расстроился из-за того, что те, кто его не пустил в постель, наказаны не были. А, может быть, Серж Фушер и не держал зла на пленивших его рабочих, понимая, что быть директором предприятия в стране, где развито рабочее движение – это всегда риск, который окупается большой зарплатой.
В 1985-м в Италии вышла очень интересная книга журналиста Джорджо Бокка «Мы – террористы. Воссоздание 12 лет вооружённой борьбы и споры с её главными героями». В книге есть раздел, озаглавленный «Бронированная демократия», в котором рассказывается о пике активности «Красных бригад», который пришёлся на 70-е годы. Тогда представители правящего класса в целях безопасности передвигались в бронированных автомобилях в сопровождении охраны. По наблюдениям Бокка, «в условиях бронированной демократии социальные отношения приобретали нервозный характер». Один крупный нефтяной магнат, который предпочёл остаться неизвестным, говоря о том периоде, заявил: «Некоторые примирились с исторической необходимостью и говорили: то, что мы прожили 30 лет в мире и благосостоянии, — уникальный случай в истории. Теперь всё пришло к норме, к жизни между преступлением и наказанием. Почти все отправляли семьи в Швейцарию или в Англию и навещали их в конце недели». Так, дабы не оказаться в «пролетарской тюрьме», из Италии вместе с домочадцами бежал Альберто Бруни Тедески – юридический отец Карлы Бруни (её биологическим отцом является Мауриццио Реммерт – один из многочисленных любовников матери известной модели). Он продал основной бизнес компании “Pirelli”, отказался от руководства «Театро Реджо» и перебрался с семьёй в Париж, где и выросла будущая жена Николя Саркози, который до недавнего времени был президентом Франции. «Если бы «Красные бригады» были снова в силе, то хозяева обращались бы с нами по—другому», – сказал в интервью Джорджо Бокка один рабочий ФИАТа.
Я — не сторонник терроризма, но для меня очевидно, что страх – отличное орудие воспитания и поддержания порядка, что бы ни говорили против этого либеральные педагоги и гуманисты. В 90-е годы наши буржуи боялись бандитов, а сейчас они мало кого опасаются. Кого они пока точно не боятся — так это рабочих. А пролетарские Zorro что-то в России никак не появятся.
Мне скажут: ты – маргинал и неудачник, стареющий «хунвейбин», вот тебе ничего и не остаётся, как злобствовать в отношении богатых и успешных. Может быть, так и есть. Это значит, что моя злоба имеет классовый характер. Злоба – родная сестра ненависти, а то и вовсе – её синоним. Точно! Теперь революционным социалистам, чтобы не ходить под 282-й статьёй УК, надо предлагать рабочим встать на позиции не классовой ненависти, а классовой злобы! Ведь эта статья карает за возбуждение ненависти и вражды, но не злобы. Русский язык действительно очень могуч…
А если серьёзно, то моя злоба в отношении богатых была бы намного меньше, если бы они заработали свои богатства, как «капитаны индустрии» XIX века, которыми восхищался идеолог синдикализма Жорж Сорель: развивали бы производство, создавали рабочие места, завоёвывали новые рынки, платили налоги. На светском мероприятии, о котором я рассказывал, одна знакомая журналистка спросила меня, обводя взглядом собравшихся расфуфыренных субчиков: «Кто они — все эти люди? Чем они занимаются? Не знала, что в нашем городе так много богатой шушеры». Я объяснил мадемуазель, что субчики занимаются растаможкой, прокладкой дорог (вдесятидорога), торговлей лесом, газом, нефтью, дают деньги в рост (раньше это называлось ростовщичеством, а теперь банковским делом). Чем угодно, только не производством. В отличие от классического предпринимательского класса, наши буржуи делают деньги, не развивая индустрию, а осваивая бюджеты и уходя от налогов. За примерами далеко ходить не надо: строительство одного километра Западного скоростного диаметра обходится в десять раз дороже, чем один километр аналогичной трассы в соседних северных странах. Так что есть из-за чего злиться. Паразиты всегда злят. А чтобы не злобствовать напрасно, как брюзга, я вместе со своими товарищами буду делать всё, чтобы наши рабочие побыстрей освоили французские методы. Вот тогда счастья у буржуев поубавится.
мерзотнейший типчик)))судя по фото