Жить в России очень интересно. Прошло две недели, как я вернулся из Марселя, но за это время мне с трудом удалось найти время на то, чтобы изложить в тексте свои впечатления о поездке — я постоянно отвлекаюсь на события, которые происходят внутри нашей страны. Один Бирюлёвский бунт чего стоит. Правда, беспорядки Бирюлёве стали своего рода продолжением «Пугачёвского бунта»… Эти печальные события вновь заставляют задуматься как о проблеме иммиграции, так и об уровне политического сознания российского населения.
Думы об иммиграции легко связать с впечатлениями о Марселе. «Марсель — это будущее Европы», — невесело сказал мне один француз в Риме, когда узнал от меня, что я собираюсь совершить путешествие из Италии в Прованс, дабы посмотреть, чем живёт южная провинция Франции, и посетить матч, который называют «французским el classico»: между марсельским «Олимпиком» и «Пари Сен-Жермен». «Марсель — опасный город, где между собой воюют уличные банды. Будь осторожен», — добавил мой знакомый француз. И действительно: я начал пристально следить за ситуацией в Марселе ещё в начале сентября. Та информация, что приходила оттуда, меня настораживала. 1 сентября, рано утром, ссора в ночном клубе “Ma Demoiselle”, что в самом центре Марселя, в двух шагах от Старого порта, обернулась перестрелкой с применением автомата Калашникова — три человека, парни от 21 до 29 лет, получили ранения. «Просто чудо, что никто из прохожих не пострадал», — заявил на пресс-конференции прокурор Марселя Брис Робен. Буквально через несколько дней на окраине Марселя произошла разборка между бандами. Один человек погиб. Им оказался небезызвестный в столице Прованса тридцатилетний Адриен Аниго, сын тренера марсельского футбольного клуба «OМ» (“Olympique Marseille”) Жозе Аниго. Он был замешан в многочисленных разбоях и грабежах. Парень стал 15-й жертвой криминальных разборок в Марселе с начала 2013 года.
Специалист по криминологии Тьерри Коломбье не исключает того, что существует связь между футбольным клубом «ОМ» и криминальными авторитетами. «Они (авторитеты) были вхожи в футбольный клуб, потому что он приносит много денег. И от него они получали определённые дивиденды», — сообщил Коломбье в интервью изданию “Nouvel Observateur”.
А в середине августа, как сообщает газета «Ля Прованс» (“La Provence”), попавший в отделение Cкорой помощи с огнестрельным ранением пациент взял в заложники четверых работников медицинского персонала. Угрожая им оружием, которым снабдили его друзья, раненый требовал от врачей большего внимания к своей персоне.
«Криминальными разборками в Марселе мало кого удивишь, но поражает жестокость, с которой совершаются преступления за эти последние два года. Ситуация напоминает разборки наркокартелей латиноамериканских городов за сферы влияния. И если ещё десять лет назад, подобные события происходили исключительно в северных неблагополучных кварталах Марселя, то теперь бандиты чувствуют себя вполне свободно и в центре города», — отмечает обозреватель «Русского очевидца» (русскоязычного французского издания — “L’Observateur russe”) Евгений Загребнов.
В Марсель я приехал из Турина — интеллигентной столицы Пьемонта. Ища дом, где я зарезервировал жильё, я заблудился, несмотря на то, что он располагался недалеко от вокзала Святого Шарля. Первые мои впечатления — я оказался в одном из городов Ближнего Востока. Французской речи не слышно было вовсе, звучала арабская музыка, мужчины в летних кафе неторопливо потягивали чай и громко обсуждали какие-то актуальные для них вопросы, некоторые из них были облачены в длинные мусульманские рубашки, вроде платьев, женщины в хиджабах и даже никабах. Кстати, если в Марселе ситуация с вывозом мусора останется такой же, как сейчас, то пыльные бури в городе станут реальностью — и тогда никаб будет востребован для защиты от пыли. На меня, человека с рюкзаком, фотоаппаратом и картой города в руках, обитатели квартала смотрели с нескрываемым интересом. Один из них спросил меня о чём-то на арабском языке. Я ответил, что не понимаю его (Je ne comprends pas), и он стал меня передразнивать: Je ne, Je ne… Мне было неуютно. Я нервничал. Смеркалось. Я добрёл до городской больницы, рядом с которой немного передохнул и расслабился — какая-никакая, а европейская цивилизация. Наконец появился француз с собакой. Когда я обратился к нему с вопросом, где находится улица Руффи, он улыбнулся так, будто я его старый друг, о встрече с которым он только и мечтал. Он подсказал мне, как найти нужный мне адрес.
Всю неделю пребывания в Марселе я ходил через этот подозрительный квартал, однако ничего страшного со мной не произошло. Я гулял допоздна, слушал вместе с арабской молодёжью выступления уличных музыкантов из Туниса. Но никто ко мне больше не приставал с вопросами, ничего от меня не хотел. Может быть, мне повезло. Может быть, всё обошлось благодаря тому, что благодаря своей внешности я не слишком сильно выделялся из толпы. Не знаю…
Да, Марсель, который подарил Франции гимн, стал городом иммигрантов. Напомню, что 30 июля 1792 года пять сотен волонтёров из Марселя вошли в Париж, осаждённый австрийцами и пруссаками, распевая «Военный марш Рейнской армии». Марш задел парижан за живое, и 24 ноября 1793 года под названием «Марсельеза» он стал гимном Французской республики. Сегодня в Марселе звучит другая музыка, другие песни, в которых то и дело слышится слово «хабиби» («любимая» по-арабски). В центре Марселя, в квартале рядом с центральной улицей, названной в честь итальянской столицы (rue Roma), каждый день до позднего вечера работает многолюдный арабский рынок. Однажды в том квартале, где я остановился (за площадью Марсо, рядом с новым портом) я видел, как молодые учителя ведут куда-то школьников младших классов. Учителя были белыми, детишки — цветными. Практически все магазинчики, в частности, продовольственные, в центре Марселя принадлежат арабам, что отражается на ассортименте товаров, в частности, знаменитой провансальской колбасы порой не купить — свинина.
В городе есть и кварталы, населённые исключительно европейцами. Это, в частности, бывшие рыбацкие деревушки, очень живописные. Видимо, напряжение между коренным населением и приезжими достаточно сильное. Во всяком случае, Национальный фронт собирает в Марселе больше голосов, чем в среднем по стране.
Что касается движения фанатов «ОМ», то южный вираж (куда мне в официальном магазине виража продали билет немного, немало, а за 80 евро; для сравнения — билет на сектор фанатов римского «Лацио» мне обошёлся в 30 евро) заполняется в основном арабскими парнями. Северный вираж, наверное, тоже. Эмблема южного виража — хрестоматийный портрет Че Гевары. На трибуне размахивают как знамёнами с клубной символикой и эмблемами фанатских группировок (изображение Фредди Крюгера в шляпе или черепа в голубом берете), так и зелёно-белым флагом Алжира — красной звездой и красным полумесяцем в центре. На одном из парней, покрытом тату с символикой «Марселя», была надета футболка с надписью «Ультрас против расизма».
Кстати, французский «эль классико» утратил вкус политического противостояния. Раньше за «Пари Сен-Жермен» «гоняли» ультраправые. Но за последние годы всё изменилось. Самая сильная ультраправая группировка «ПСЖ» «Булонь бойз» запрещена законом. Её участники пожизненно отлучены от футбола. Когда я шёл на «Велодром» (знаменитый марсельский футбольный стадион), мимо меня с полицейским эскортом промчались шесть или семь автобусов с фанатами «ПСЖ». Они кричали что-то в окна, растягивая клубные шарфы. Это были цветные парни.
Я вовсе не ставлю перед собой целью запугивать читателей «угрозой с Востока», арабской угрозой или африканской. Я просто описываю свои впечатления. Рассказываю об увиденном. Конечно, чтобы понять Марсель, нужно побольше прожить в этом городе, активней общаться с теми, кто его населяет. Однако не зря говорят: первое впечатление — самое верное.
Два с половиной года назад по дороге в Монако я оказался в итальянском городе Вентимилья, который находится на границе с Францией. В Вентимилье тогда был разбит лагерь беженцев из Туниса. Они жили на вокзале, собирались на местном городском пляже, где устраивали пикники. Все они стремились попасть с Марсель. Но их попытки пресекала французская пограничная полиция. Сейчас в Вентимилье тихо и спокойно. Видимо, тунисцы, которые доплыли до берегов Европы, рискуя жизнью, всё же добрались до Марселя. Так или иначе, почти все уличные торговцы, с которыми я сталкивался в «своём» марсельском квартале, были выходцами из Туниса. Кстати, в марсельском Музее современного искусства несколько экспозиций посвящены темы нелегальной иммиграции из Африки. Одна из них выполнена в жанре фоторассказа.
Я сейчас не хочу рассуждать о проблеме иммиграции в целом, но волей или неволей нельзя не задаться вопросом: куда смотрит береговая охрана тех государств, из которых уплывают иммигранты? Ведь люди тонут сотнями! А маленький итальянский остров Лампедуза превратился в настоящий филиал ада.
В целом Марсель — прекрасный город: очень красивый, романтичный и поэтичный. Здесь можно получить полное представление о европейской средиземноморской культуре. Есть соответствующий музей…
