Почему я не иду на «марш Вишневского»
Перед пятым матчем четвертьфинальной серии между СКА и московским «Динамо» у Ледового дворца я встретил давнего знакомого — спортивного журналиста. «Ты поедешь в Москву на шестой матч, если армейцы проиграют сегодня?» — спросил он меня. А потом сам же себя решил поправить: «Так тебе будет не до хоккея! Ты же наверняка пойдёшь на марш “В защиту Петербурга”». И он был удивлён, что я не собираюсь на этот марш.
СКА выиграл и шестого матча в Москве не будет. Но я всё равно не пойду на марш «защитников Петербурга». И это несмотря на то, что до этого я всегда поддерживал акции градозащитников: и как активист, и как журналист. Некоторые акции я даже сам организовывал. А на марш Вишневского не пойду. И не потому что я не уважаю Бориса Лазаревича. Наоборот: я считаю его одним из лучших депутатов. Вишневский — настоящий народный избранник. И настоящий петербуржец. Он болеет за наш родной город, защищает его архитектурное наследие от инвесторов-варваров. Взять только последние примеры. Вишневский был одним из немногих, кто до конца боролся против сноса исторических зданий колбасного завода на Лиговском проспекте. Если бы не его усилия, наверное, сейчас в Петербурге не существовало бы Тележной улицы. Точнее: улица бы была, а вот дома, построенные в конце XIX века и сознательно доведенные городскими властями разных периодов до аварийного состояния, были бы на этой улице снесены.
Но истории с борьбой за «наш Исаакий» Борис Лазаревич ведёт себя слишком… эмоционально, если не сказать — истерично. Что им движет? Беспокойство за культурное наследие? В данном случае я бы не торопился с простыми ответами.
За сохранение исторического облика Санкт-Петербурга и учреждений, которые, говоря современным языком, являются его брендами, а лучше сказать — визитными карточками, будь то Публичная библиотека или Пулковская обсерватория, переживают люди самых разных убеждений — от монархистов до анархистов, а также аполитичные люди, и люди разных конфессий, вероисповеданий. Пойдёт ли православный человек на марш за сохранение Санкт-Петербурга, если основной пункт повестки акции — протест против передачи Исаакиевского собора Русской православной церкви. Вряд ли. Против застройки парка рядом с Пулковской обсерваторией протестовать пошёл бы, против ликвидации знаменитой петербургской Публичной библиотеки — тоже, а против передачи собора Церкви — нет, не пойдёт. Вот эта вот монополизация протестной повестки противниками Русской православной церкви сильной раздражает. С честь чего они решили, что они имеют на это право? Как и раздражает их желание выдавать себя за защитников культуры, а их оппонентов представлять мракобесами, которые верят, что Земля на трёх китах покоится.
Пойдёт ли православный человек на марш за сохранение Санкт-Петербурга, если основной пункт повестки акции — протест против передачи Исаакиевского собора Русской православной церкви. Вряд ли.
Я вот не воцерковлённый человек, однако идти на акцию, где точно будут издеваться над Церковью, не хочу. Хотя бы из уважения к памяти тех её служителей, которые были замучены тоталитарным атеистическим режимом, а их было немало — 200 тысяч. А ещё полмиллиона священников подверглись репрессиям. Да и из уважения к поруганным и разрушенным храмам не хочу идти на марш Вишневского. До революции только в Петрограде было 500 соборов и церквей, а на 1991 год их осталось 200. Триста храмов снесли!
И что это за лозунги — «Исаакий не отдадим!», «Исаакий — наш!»? Чей это — «ваш»? Если я поддерживаю возвращение собора Церкви, значит — он не мой? Так что ли? Я родился и вырос в Ленинграде. Моя семья живёт в этом городе с весны 1918 года: мой дед, морской офицер — участник Ледового похода Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт. Но Исаакий всё равно не мой, а исключительно друзей Бориса Лазаревича?
Что в Исаакиевском соборе считают «своим» те, кто зовёт на митинг якобы за сохранение города? Внятных ответов нет. В частности, в агитационном листке «Исаакий наш» нет никакой честной аргументации. Есть только голословные априорные утверждения, что Церковь не справится с управлением собором и доведёт его плачевного состояния, а также карикатуры, будто срисованные из журнала «Воинствующий безбожник». В этом смысле радикальные левые активисты честнее. Они прямо заявляют: «Верните маятник Фуко в Исаакиевский собор!» С их точки зрения, этот маятник доказывает отсутствие Бога.
Раздражает и то, что борцы «за Исаакий» ставят в один ряд противодействие возвращению собора Церкви с борьбой против строительства башни Газпрома в устье Охты. Конечно, ряд тех, кто сейчас надевает на себя голубые ленты, несколько лет назад выступали против «кукурузы», которая должна была вырасти напротив Смоленского собора. Но есть и те, кто тогда делал всё, чтобы она не появилась, а сейчас поддерживает возвращение Исаакиевского собора Русской православной церкви. Я, например. Да, я не ходил по судам, как Борис Лазаревич. Я протестовал иначе. Но протестовал я, в частности, потому, что этот небоскрёб должен был заслонять своим видом великий православный собор, чудесное творение Растрелли.
Либеральные авторы утверждают в прессе, что передача Исаакиевского собора Церкви, застройка парка Пулковской обсерватории, реорганизация Российской национальной библиотеки — это всё звенья одного заговора врагов Просвещения. Это обобщение — подмена. Проще говоря — ложь. Что общего между застройщиком, который с небескорыстного позволения власти хочет извлечь прибыль от продажи жилья в привлекательном районе, бюрократической реформой, нацеленной на централизацию управления библиотеками и архивами, и возвращением собора Церкви? Как передача собора Церкви противоречит просвещению, если не писать это слово с большой буквы, как это делали кровожадные адепты «религии разума»?
Массовка маршей Вишневского состоит из людей, которым очень хочется казаться «продвинутыми», быть «в тренде», считать себя некой альтернативной элитой. А для этого много ума не надо. Достаточно повторять ряд тезисов из «Новой газеты» и другой либеральной прессы.
Патриарх Кирилл несколько раз делал заявления о желании Русской православной церкви усилить взаимодействие с музейным сообществом, добиться того, чтобы научная, исследовательская, экскурсионная деятельность сочеталась с «реальной духовной жизнью христианской общины». Причём такое взаимодействие полезно не только для тех соборов и церквей, которые коммунисты-атеисты переделали в музеи, но и для тех храмов, которые всегда были в ведении Церкви или, наоборот, для возрожденных храмов, которые коммунисты переделали в склады, заводы, катки, бассейны и морги. Церковь нуждается в помощи специалистов: реставраторов, историков, искусствоведов. И на самом деле такое взаимодействие много где налажено.
В недавнем тексте я привёл примеры возрождённых храмов в Санкт-Петербурге (их на самом деле гораздо больше, чем те, о которых я напомнил). А сейчас я бы привёл в пример возрождение Борисоглебского монастыря в Торжке, где в годы советской власти последовательно размещались сельскохозяйственные склады, воинская часть, лагерь для военнопленных, колония строго режима, лечебно-трудовой профилакторий для алкоголиков. В 1989-м монастырь был передан в введение Всероссийского историко-этнографического музея, который начал его реставрировать, а в 1994-м обитель вернули Церкви, которая продолжила сотрудничество с музеем и реставраторами. Я был в этом монастыре поздней осенью 1989 года… Он был превращён в руины. А сейчас это — достопримечательность древнего Торжка. Ведь монастырский комплекс строили такие архитекторы XVIII века, как Николай Львов, Яков Ананьин.
Мы имеем множество примеров восстановления памятников культуры с помощью Церкви и силами Церкви. Однако противники передачи Исаакиевского собора Русской православной церкви предпочитают не замечать примеры из этого ряда. Порой они, чтобы доказать идею, что Церкви нельзя отдавать памятники культуры, ссылаются на то, чего в реальной истории никогда не было. Они просто не хотят налаживать диалог с Церковью. Создаётся такое впечатление, что этими людьми движет ненависть к Церкви, порой иррациональная. Чем она подпитывается? Многими источниками. В частности — неприятием христианства в целом, а не только русского православия.
Я бы не стал сейчас рассуждать, что движет сейчас моими хорошими знакомыми Борисом Вишневским или Максимом Резником. Наверное, это было бы не слишком этично. Лучше это делать в частном разговоре с ними или в открытом споре с ними. Важно понять, что привлекает под их знамёнами некое число людей, пусть и не очень большое. Я, конечно, же не о тех, приехал в Петербург чёрт знает откуда, а теперь, крича, что «Исаакий — наш!», хулиганит в соборе во время службы… Я о массовке маршей Вишневского.
Эта массовка состоит из людей, которым очень хочется казаться «продвинутыми», быть «в тренде», считать себя некой альтернативной элитой. А для этого много ума не надо. Достаточно повторять ряд тезисов из «Новой газеты» и другой либеральной прессы. Тем более что тезисы — вот они, в широком доступе. Ведь лагере, который выдаёт себя за «защитников православия», немало людей, которым подходит лишь одно определение — кретин. Когда от имени православия вещают такие высокоодарённые природой и прочим люди, как прокурор Наталья Поклонская, наверняка многим людям из числа интеллигенции хочется вырядится в тоги воинствующих безбожников. И Церковь, громогласно не затыкая «солдат православного воинства», вроде Поклонской, позволяет «борцам за музеи» набирать очки в борьбе, простите за пафос, за умы и души людей.
Те, кто, с одной стороны, не хочет быть либеральной массовкой и заниматься богохульством, а с другой стороны — не относит себя к лагерю охранителей, сейчас весьма непросто. Быть в меньшинстве всегда непросто.
И пресса Церкви не помогает. Она не рассказывает о возрождении Борисоглебского монастыря в Торжке или Казанского женского монастыря в Вышнем Волочке и других примерах из этого ряда, а талдычит о часах Патриарха и митрополита, о Ferrari «духовника» какой-нибудь шоу-звезды и так далее. Либеральная интеллигенция и те, которым нравится зачислять себя в её ряды, обо всём об этом читает, и начинает возмущаться: «Церковники и так оборзели! А ещё Исаакий им подавай!» Аналитическими способностями и необходимыми знаниями, чтобы понять, что всё далеко не так однозначно, им ведь не хватает. В принципе эти люди, условные либералы — зеркальное отражение аудитории Дмитрия Киселёва. Не более.
Те же, кто, с одной стороны, не хочет быть либеральной массовкой и заниматься богохульством, а с другой стороны — не относит себя к лагерю охранителей, сейчас весьма непросто. Быть в меньшинстве всегда непросто. Всегда хочется, чтобы было плечо, потом второе плечо, чтобы потом на стены «надавить вдвоём», втроём… Некоторые, кстати, и на марш Вишневского идут за плечами… Чтобы провести время в тусовочке.
Непросто защищать Церковь как носителя сакральной традиции, критиковать её как организацию, критиковать либералов и враждовать с людьми, вроде Поклонской. Но это хороший экзамен. На самостоятельность мышления как минимум.
