Дмитрий ЖВАНИЯ
ВНИМАНИЕ! 31 января 2015 года дискуссионный клуб «Справедливая политика» (Санкт-Петербург, ул. Рубинштейна, д. 20, 2-й этаж) проводит дебаты на тему «Необходимость реиндустриализации России». Ведущий — кандидат исторических наук Дмитрий ЖВАНИЯ. Начало в 14 часов.
Что я скажу завтра, 31 января, во вступительном докладе:
После того, как западные страны объявили России санкции, а цены на нефть рухнули, выпукло проявилась вся слабость российской экономики. Всё время после развала СССР промышленный потенциал России разрушался. В начале 2014 года снесли даже завод, на котором в своё время работал отец президента Путина — петербургский «Вагонмаш» (в прошлом — Ленинградский вагоностроительный завода имени Ивана Егорова).
На примере судьбы «Вагонмаша» видна вся «рациональность» рыночной экономики. «Вагонмаш» вовсе не был «морально устаревшим производством», как заявляют те, кто оправдывают его снос. На заводе выпускали современные трамваи и вагоны метро. Именно инженеры «Вагонмаша» спроектировали и разработали новые вагоны метрополитена четвёртого поколения и развернули строительство нового высокотехнологичного производства инновационного типа для сборки поездов метро. Этот их проект получил название «НеВа», его признали лучшим инновационным проектом Санкт-Петербурга для нужд городского хозяйства. И тем не менее завод обанкротился и его в итоге снесли.
Наиболее сильный удар либерально-олигархический вектор развития экономики нанёс по отечественной машиностроительной промышленности. «На долю отечественных комплектующих элементов полного цикла в конструкции отечественных самолётов приходится 15–20%, а в некоторых образцах — 10–15% производимых в России; остальные детали приобретаем за рубежом. Доля наукоёмкой продукции отечественного машиностроения составляет всего 2–3% от общего объёма производства. Положение близко к наблюдавшемуся в период, предшествующий советской индустриализации», — отмечают эксперты Российского экономического университета имени Георгия Плеханова.
Развал отечественной индустрии прикрывался пропагандистскими заявлениями о России как об «энергетической сверхдержаве». Обрушение цен на нефть и ухудшение отношений с «западными партнёрами» показали, чего стоит эта пропаганда.
«К сожалению, “свой путь” у нас образовался, это путь пагубный и всем известный. Это продажа нефти и прочих природных ресурсов, продаём мало обрабатывая, с расчётом на высокие цены, — сетует кандидат экономических наук, доцент и преподаватель экономического факультета СПбГУ Вадим Капусткин. — С развала СССР прошла четверть века — это очень большой срок, а ситуация только усугубляется: доля нефти, газа и прочего сырья в нашем экспорте только растёт. При этом доля машиностроения — катастрофически маленькая. По структуре экспорта мы похожи на недалёкую развивающуюся страну. Это тот путь, по которому никто не хотел бы идти. И это не миф, а, к сожалению, реальность.
Многие говорят, что падение цен на нефть может стать неким импульсом для изменений, но нужны действия. Ведь слова о том, что мы диверсифицируем экспорт, перестроим экономику, мы слышим уже 25 лет, но не сделано ничего. Что даёт Сколково, я не знаю, боюсь, что для 99% россиян оно ничего не дало и не даст. А это у нас единственная витрина якобы прорывных технологий. В отличие от Сколково, Силиконовая долина дала первые результаты уже в течение года.
Никто не может прожить сам, даже Китай и США импортируют какие-то товары, но в нашей стране сейчас вообще нет никакого материального производства. А ведь у нас были определённые традиции, и кадры, и инженерно-технический потенциал, и разработки, которые можно было бы применить. Все это потерялось, забылось, где-то — недофинансировали, где-то — вообще не начинали финансировать. Из-за того, что мы не можем предложить миру ничего, кроме нефти, газа и металла, мы и находимся в зависимом положении».
Президент Путин время от времени делал заявления о необходимости реиндустриализации России. Так, на Петербургском международном экономическом форуме 23 мая 2014 года он отметил, что «… будет разработан целый пакет мер по поддержке отечественных предприятий, способных производить конкурентную продукцию, в том числе будет создан специальный фонд развития отечественной промышленности». Однако эти его пожелания не воплощены.
На последней пресс-конференции Путин признал, что Россия так и не слезла с «нефтяной иглы». Он объяснил это тем, что бизнес идёт в те отрасли, которые приносят прибыль за короткое время. Предпринимателю выгодней купить месторождение, чем завод, сказал президент.
Дальше потрафлять аппетитам сырьевых бизнес-корпораций нельзя. «В свете последних санкционных мер со стороны стран Запада речь идёт не просто о реформировании промышленного потенциала государства, но об обеспечении национальной безопасности», — отмечают эксперты РЭУ.
Тем более, что пока мы хвастались тем, что стали «энергетической сверхдержавой», мир совершил очередной технологический рывок, названный экспертами «третьей промышленной революцией» ( см. например: Джереми Рифкин в книге «Третья промышленная революция»).
Напомню, что первая производственная революция конца XVIII — начала XIX века произошла благодаря использованию энергии пара и угля. Она привела к развитию текстильной промышленности и появлению железнодорожного транспорта. Вторая производственная революция конца XIX — первой половины XX века стала детищем электричества, двигателей внутреннего сгорания, триумфом машиностроения и конвейера как метода организации производства.
Третья промышленная революция — это прежде всего активное внедрение в производство роботов. Как отмечают эксперты, многие элементы автоматизации и роботизации могли быть внедрены в промышленное производство ещё в 90-е годы прошлого столетия и первое десятилетие нынешнего века.
Однако в те времена для бизнеса экономически выгоднее было вместо роботов использовать почти дармовой труд рабочих из Китая и других азиатских стран. Но время внесло коррективы в этот процесс. С одной стороны, труд в Азии заметно подорожал, а с другой стороны, деиндустриализация Америки, многих стран Европы и частично Японии нанесла сильнейший удар по их экономикам.
Наконец, в последние годы появились принципиально новые программные и микроэлектронные решения, которые позволяют в разы повысить эффективность и функционал роботов при снижении себестоимости их производства. Сегодня, например, типовой американский робот на конвейере окупается в течение полутора, максимум двух лет.
В 2014-м в Америке действовало или готовилось к пуску более 15 тысяч полностью автоматизированных производств. Уже в настоящее время в Соединенных Штатах на 10, 000 рабочих мест в производстве приходится более тысячи комплексно автоматизированных рабочих мест, в Японии — менее 500, в Корее — почти 400, Китае — более 150.
В области производства роботов лидируют Соединенные Штаты: в 2014-м на предприятия США поставлено чуть менее 20 тысяч единиц высокотехнологичных антропоморфных роботов. На Втором месте — Япония. Но по уже установленным промышленным роботам первое место уверенно держит Япония, второе место занимает Китай, а США лишь на третьем месте. Лидирующую пятерку замыкают Южная Корея и Германия. Активно применяются роботы и в Великобритании. В нашей стране же в промышленности занято менее одной тысячи роботов. Из них примерно 70% поступило из-за рубежа.
Если в Америке развитие робототехники в основном — дело частного бизнеса, то в Европе в этом процесс участвует государство. В прошлом году в Европейском Союзе была принята программа SPARC. Она предусматривает создание частно-государственного партнёрства по развитию промышленной робототехники и льготному кредитованию на приобретение промышленных роботов. Общий объем программы — 3,8 млрд. долларов. Свою программу RAS 2020 приняла Великобритания. Государство собирается израсходовать в ближайшие 6 лет более 3 млрд. фунтов стерлингов на роботизацию промышленности. Аналогичные программы приняты Францией, Южной Кореей, Китаем. В России подобные программы отсутствуют, также как, и впрочем, сами отечественные промышленные роботы высокого класса.
Разрушение индустрии — это не просто ликвидация промышленности, которая оборачивается фактической потерей национального суверенитета. Это — гигантский цивилизационный сдвиг, чреватый деформацией человеческой природы.
Европейский человек, в частности, российский, всегда находился в рабочем состоянии. Как заметил немецкий мыслитель Эрнст Юнгер, «работа есть не деятельность как таковая, а выражение особого бытия, которое стремится наполнить своё пространство, своё время, исполнить свою закономерность». «Работа, которая в отношении человека может расцениваться как способ жизни, а в отношении действенности его усилий — как принцип, — объяснял Юнгер, — в формальном отношении выступает как стиль».
Представитель философии «консервативной революции», Ханс Фрайер, отмечал, что «идея мира труда», «хотя и ставит перед индивидом трудные задачи, но распространяет на его образ жизни смысл Целого». Эта идея «сверху донизу требует мужественного служения, и на всех ступенях имеет смысл благодаря созданию выполненного долга».
И вот этот мир работы, воспетый Юнгером, стремительно сходит на нет. Его поглощает мир спекуляции. Буржуазия возвела финансовый капитал в ранг божества, а биржа стала храмом религии спекуляции.
«Рыночное хозяйство во всевозрастающем масштабе становится похожим на игорный дом», — отмечал сотрудник Монмаутского колледжа (штат Нью-Джерси, США) Стив Прессмен ещё в конце 80-х годов. «Развитая капиталистическая система… породила мир спекуляции, создание фиктивных богатств и ценностей, не имеющих ничего общего с реальным производством, и сказочные личные состояния, некоторые из которых превосходят валовой внутренний продукт десятков бедных стран. Излишне добавлять к этому грабёж и растрату природных мировых ресурсов, а также жалкую жизнь миллиардов людей. Эта система ничего не обещает человечеству и не нужна ни для чего, кроме самоуничтожения», — предупреждал легендарный кубинский лидер Фидель Кастро на рубеже тысячелетий.
Одной из важнейших отличительных особенностей первого десятилетия XXI века является торговля ценными бумагами, иностранной валютой, быстрое развитие системы фьючерсных сделок, усиление нестабильности курсов акций, процентных ставок и обменных курсов. Накануне финансового кризиса 2008 года совокупный мировой ВВП составлял 65,61 триллиона долларов, а активы 1000 крупнейших коммерческих банков насчитывали 74,2 триллиона долларов. На рынке акций крутилcя 51 триллион капитала.
Профессор Игорь Панарин несколько лет назад обращал внимание на то, что «в настоящее время годовая торговля валютой уже составляет более 400 триллионов долларов, что в 80 раз превышает мировую торговлю товарами». По его мнению, «это — наглядный пример монетаристской самоценности обмена, теряющего товарную привязку и рождающего спекулятивную “прибыль из воздуха”». Эксперты считают, что в мировых финансовых потоках доля спекулятивного капитала составляет порядка 85%, и только 15% приходится на сектор реальной экономики.
В этом измерении Россия выглядит не только сырьевой придаток «золотого миллиарда», но и периферия мира спекуляции. Её биржи подчиняются «воле свыше» — американским, европейским, японским биржам и т.д. Чем это оборачивается для страны и её граждан, мы видим сегодня.
«С 2005 по 2008 год в Россию поступило порядка 1 триллиона долларов. Большая часть этой суммы – 840 миллиардов – была направлена на финансовый рынок. В особенно бедственном положении находятся российские машиностроение, станкостроение, обрабатывающая и угольная промышленности и сельское хозяйство. Угольная промышленность, чёрная металлургия, машиностроение находятся в состоянии фактически свободного падения (годовые темпы спада — от 41 до 61%)», — писал либеральный экономист Андрей Илларионов в конце января 2009 года, анализируя причины прошлого, 2008 года, кризиса в России.
Миллионы людей слоняются без интересной работы, растёт число «офисного планктона», который не понимает смысла своей занятости. Человека деятельного, созидающего, усердного, имеющего чёткие ориентиры, вытесняет нечто бесформенное и дезориентированное, чья социальная значимость определяется суммой кредитов и размером ипотеки. Мораль производителя вытесняется моралью потребителя.
Для того чтобы преодолеть это состояние, нужна политическая воля, не связанная с социальными и экономическими интересами олигархии; нужно не на словах, а на деле пойти на разрыв с миром спекуляции.
Эксперты РЭУ предлагают комплексный план реиндустриализации. «Только возрождение отечественной промышленности и её ключевого звена — машиностроительного комплекса — способно обеспечить конкурентоспособность и независимость экономики от внешнеэкономических факторов», — утверждает руководитель этой группы Сергей Дмитриевич Валентей.
Эксперты предлагают следующие шаги:
— Внедрение стратегического экономического планирования (разработка единой долгосрочной стратегии промышленной политики России);
— Планирование бюджета;
— Создание на основе ВПК «базового стимулятора» развития российской науки и техники;
— Разработка стратегии стабилизации банковской системы и её ориентация на кредитование инновационных проектов в реальном секторе экономики;
— Модернизация профессионального образования.
Статьи автора по теме:
Дмитрий ЖВАНИЯ. Разрушение индустрии оборачивается вырождением человечества
Дмитрий ЖВАНИЯ. Тоталитарный рэп — это вам не ха-ха!
Дмитрий ЖВАНИЯ. Мир работы и последствия его сокращения
Дмитрий ЖВАНИЯ. Манифест тотальной революции
Дмитрий ЖВАНИЯ. Манифест рабочего социализма
Читайте также:
Доклад экспертов Российского экономического университета «Реиндустриализация экономики России»
согласен…