Дмитрий ЖВАНИЯ. Иррациональная надежда не умирает

Мой давний литовский товарищ Эвалдас Бальчунас (в годы Перестройки мы были активистами Конфедерации анархо-синдикалистов) написал текст (его перевод на русский язык скоро появится на «Новом смысле»), в котором сетует на то, что гражданам его страны не хватает иррациональности в их противостоянии с неолиберальным режимом. Я служил с литовцами в армии и не сказал бы, что они сильно отличались от русских. Может быть, годы капиталистической независимости сделали своё дело? Не знаю. Я не был в постсоветской Литве.

О немного странном тексте Эвалдаса (который скорее надо воспринимать как художественное произведение, нежели провозглашение политической позиции) я вспомнил во время празднования Нового года. Я встречал Новый год во Франции, Испании, Италии, Грузии, Украине. Люди бурно веселятся везде. Но только в России встреча Нового года превращается в некое культовое событие. Люди как будто бы на время сходят с ума, впадают в коллективное помешательство. Вот где проявляется иррационализм пышным цветом! В конце концов, один календарный год сменяется другим — что в этом такого радостного?

Раньше я думал, что всё дело в коммерции. Торгаши поднимают праздничный ажиотаж, чтобы под видом скидок сбыть побольше товара.

«По телевидению, радио только и говорят о новогодних распродажах, рождественских скидках, магазины завлекают объявлениями о “специальных праздничных ценах”. И обыватель, реагируя на импульс, выворачивает кошель и покупает, покупает, покупает. Торгаши радостно потирают ладони. Пипл хавает — тратит заработанные денежки на безделушки, залежалый товар и винище! Ведь скидки, праздник! – писал я в тексте под названием “Не надо праздновать!” — Ясно, что для потребительской системы чем больше праздников, тем лучше. Известно, что цена любого потребительского товара на 70%, а то и больше, состоит из расходов на его продвижение (реклама и маркетинг). Современная реклама разрабатывается профессиональными манипуляторами сознания и оказывает на человека сильнейшее гипнотическое воздействие. Один из самых важных признаков загнивания современного капитализма — быстрый процесс превращения “общества потребления” в “общество потребления рекламы”. Обыватель попал в подчинение манипуляторам его сознанием, утратил способность критически мыслить и принимать самостоятельные решения, превратился в зомби. Это горько сознавать, но это — правда. В праздничные дни рекламные расходы окупаются (“отбиваются”) с излишком. Ведь в праздники товар даже не обязательно рекламировать — и так купят. Надо лишь поддерживать истерию, постоянно поздравляя с “наступающим”, напоминая о необходимости сделать подарок, украсить праздничный стол и прочее. Так что чем больше мы празднуем, тем сильнее становится торгашеский капитализм».

Всё так. Всё верно. Но рождественские распродажи – повсеместное явление, а не сугубо российское. В чём же причина российского новогоднего исступления? Мне кажется, что только в России могла появиться пародийная песня со словами: «Меня прёт, меня прёт от того, что Новый год!» 31 декабря я получил множество сообщений с поздравлениями. Все мне желали счастья, благополучия, здоровья, удовольствия от творчества, товарищи желали успехов в борьбе. Но почему именно 31-го декабря всё это надо желать?

Вечером 1 января я вышел на станции метро «Московская». На перроне под покрывалом лежал труп, рядом с которым стояли полицейский и заплаканная молодая женщина — видимо, родственница умершего человека. Наверняка накануне этот несчастный желал своим близким и друзьям всего самого хорошего и сам получал такие же пожелания. Но прошло меньше суток, и вот он лежит под покрывалом, а люди проходят мимо него – немного растерянные, мгновенно помрачневшие. Не сбылись пожелания. И здесь я понял: дело не только и не столько в иррациональном поведении людей на потребительском рынке, сколько в их иррациональной надежде на лучшее.

На меня всегда производит очень сильное впечатление кадры военной хроники, где пехотинцы идут в атаку. Вот бежит цепь, но очень быстро она редеет: один упал, другой, третий. Но четвёртый бежит! Может быть, он подчиняется некой фатальной силе, может быть, он считает себя обречённым… Но наверняка он надеется на то, что выживет, что пули врага пролетят мимо. Недаром говорят: «Надежда умирает последней».

Так и в обычной жизни. В принципе мы все под обстрелом. Мгновения, как поётся в песне, свистят, как пули у виска. И никто из нас не знает, когда окажется с головой под покрывалом. Но нами движет надежда. И тот, кто умер на станции метро «Московская» 1 января, наделся тоже.

А надежда исключительно человеческое чувство — животными движет инстинкт. Мы верим, что когда-нибудь невзгоды закончатся, и придёт счастье. Зеркальное отражение надежды — отчаяние, а это, как известно, — смертный грех. В рубежные даты надежда оживает и бурно даёт о себе знать. В России эта иррациональная надежда проявляется с большей силой, чем в других странах, по всей видимости, потому, что в реальной социальной жизни наши люди слишком мало делают для того, чтобы их жизнь стала лучше. Многие из нас ещё верят в доброго Деда Мороза, который всё решит и всё устроит. (Можно считать этот текст анонсом статьи Эвалдаса Бальчунаса.)