Мой друг — журналист, его подруга — оперная певица, моя тяжело больная мама, мои сыновья, как и множество людей в нашей стране, да и за её пределами тоже, переживали за исход четвертьфинального матча футбольного чемпионата мира между сборными России и Хорватии, болея, конечно, за наших. Наши — мощное слово. Недаром его пытались присвоить себе некоторые, далеко не самые симпатичные, политические движения, но не смогли — побузили и сгинули.
Феномен боления коренится в архаичных пластах нашего коллективного подсознательного. Разделение на своих (наших) и чужих заложено в природе человека. Если бы было иначе, человечество давно бы прекратило своё существование, ибо это означало бы, что люди лишены инстинкта самосохранения. Свои — это те, кто защитят, а чужие — те, кто убьют или поработят. Изначально коллективизм был не более чем формой людского выживания. Вместе с себе подобными безопасней. В одиночестве — погибель.
То, что «жизнь сообществами служит самым могущественным оружием в борьбе за существование», доступно доказал Пётр Алексеевич Кропоткин в работе о взаимопомощи как о факторе эволюции. Война всех против всех в природе никогда не шла. Её выдумали отцы либерализма — англичане Томас Гоббс (1588-1679) и Джон Локк (1632-1704). Друг с другом воевали коллективы. И воспоминания о тех войнах, сидя в нашей коллективной памяти, время от времени вырываются на поверхность. И хорошо, если в виде переживания «за наших» в спорте. Гораздо хуже, когда они порождают войны между этносами или религиозными группами.
Находятся, конечно, люди, которые восстают против этого инстинкта. И эти персонажи всячески желая показать, что они выше всякой архаики, начинают рассуждать о красоте чужого жеста или — жеста чужих. После вымученной победы российской сборной над испанской в 1/8 мундиальского финала поборники красоты футбола долго не могли успокоиться — до самого четвертьфинала. «Я только что посмотрел худший матч в истории чемпионатов мира. Ну и текущий чемпионат мира — тоже худший по качеству игры. Болеть надо, конечно, не за своих, а за красивый футбол», — выдавал экспертное мнение один. «Национальная идея не может строится на футболе, так что мне лично важно, кто играет лучше, красивее, спортивнее, благороднее, что ли…» — мудрствовал другой. И так далее.
После вымученной победы российской сборной над испанской в 1/8 мундиальского финала поборники красоты футбола долго не могли успокоиться — до самого четвертьфинала.
Все были уверены (и я в том числе), что тактика российской команды в матче с хорватской будет той же, что и в предыдущей игре — с испанцами. Но нет! Наши парни преобразились и удивили. Они не закрылись в своей зоне, атаковали и Денис Черышев забил шедевральный гол. За нацеленность на чужие ворота наши и поплатились — хорватская контратака в конце первого тайма стала голевой. Да что пересказывать — все, кто в теме, смотрели матч. И даже те, кто не в теме, смотрели его и всё видели. После такой игры упрекать наших футболистов за антифутбол было бы как-то совсем смешно. И тогда ход пошла тяжёлая артиллерия. В Сеть повылезали те, кто все явления нашей жизни оценивает исключительно с «военно-политической» точки зрения.
Читая некоторые политические комментарии по поводу исхода матча сборных России и Хорватии, будто попадаешь в сумасшедший дом, в который заперли исключительно тех, кто, что называется, двинулся по почве неприятия «путинской России». «Россия расплатилась за купленного бразильца, он дальше четвертьфинала не прошёл, как и бразильская сборная. Забив один гол в ворота Хорватии, Фернандес вселил надежду в медведеносцев: не зря его купили. Но когда в решающем пенальти он пробил мимо, он эту же надежду и похоронил. И это отражение всей сути современной России, которая не понимает, что надо просто жить, а не строить из себя святую Русь, попирая все требования морали» — как оценить такой текст, если не как шизофренический бред? «Медведеносцы» — это, видимо, не почитатели Дмитрия Медведева, присутствовавшего на матче, а все русские. Но какой изощрённой логикой надо обладать, чтобы связать натурализацию Марио Фернандеса в России с идеей «святой Руси». Если человек хочет «просто жить», то пусть не впускает в свою жизнь футбол, хоккей и прочие «симулякры». Быть болельщиком в России пока не обязывают. Но ладно — это был просто морализатор. Есть другие, которые все свои силы тратят на то, чтобы доказать тезис кремлёвских пропагандистов о существовании в России «пятой колонны».
Читая некоторые политические комментарии по поводу исхода матча сборных России и Хорватии, будто попадаешь в сумасшедший дом, в который заперли исключительно тех, кто, что называется, двинулся по почве неприятия «путинской России».
«Вот теперь и я порадуюсь. Победе команды Хорватии и поражению команды вражеского государства. Рано или поздно этому государству будет нанесено и военно-политическое поражение. С последующим его устранением с международной арены в качестве сколько-нибудь влиятельной силы», — жжёт напалмом на своей странице в Facebook непримиримый петербургский оппозиционер Александр Скобов. Я его знаю лично. Брал у него интервью и даже отдавал это интервью на журналистский конкурс «Золотое перо». Тогда Александр не производил впечатление невменяемого. Но психика — штука хрупкая. Заметим, что Скобов вражеским считает не конкретный режим, а всё государство в целом — Россию. Чтобы нанести России военно-политическое поражение, её нужно бомбить, хотя бы точечно — как НАТО бомбил Югославию почти 20 лет назад. Вот сидит человек в России, дома сидит — на диване, и, изнывая под железной пятой диктатуры, открыто призывает к бомбёжкам этой страны. А диктатуре хоть бы хны. Ей наплевать — этой диктатуре. Может быть, даже «товарищ майор», читая такие перлы, довольно потирает руки. Ещё больше оппозиционной шизофрении! И людей, тех самых русских людей, на головы которых Скобов призывает сбросить бомбы, будет тошнить от одного слова «оппозиция». И Скобов не один такой — радикал. Около 80 человек нажали на «нравиться» под этим его… радостным излиянием.
Мой знакомый, очень хороший художник, упрекнул меня за использование в негативном контексте слова «либерал» без объяснения того, что я подразумеваю под этим словом. И я принимаю этот упрёк. Надо объяснить, а то получается какой-то ругательный термин, вроде «врага народа». Современный русский либерал (тот либерал, что живёт в России — так будет правильней) отличается от классического западного либерала, воспитанного на идее и практике разделения властей, сменяемости людей во власти и так далее. Нынешний русский либерализм не связан и с дореволюционным русским западничеством, он скорее — наследник советской диссидентской культуры, в которой под «совком» подразумевалось всё плохое. И эта ненависть в итоге преобразовалась манихейское представление о свете и тьме. Тьма — это страна, в которой им наказано жить, СССР, а теперь — Россия, а свет, добро — это другой, «цивилизованный», мир, который располагается на западе от России, и в этом прекрасном мире всё иначе: богатые богатеют исключительно благодаря своим талантам, на улицах чисто, в магазинах изобилие, везде улыбки, все люди вежливы и даже футболом в этом мире увлекаются люди с высоким IQ. А если на западе свет, а Россия во мгле, то почему бы воинам света не нанести России «военно-политическое поражение» (мы сейчас не обсуждаем реалистичность этого «проекта»)?
Вот сидит человек в России, дома сидит — на диване, и, изнывая под железной пятой диктатуры, открыто призывает к бомбёжкам этой страны. А диктатуре хоть бы хны. Ей наплевать — этой диктатуре. Может быть, даже «товарищ майор», читая такие перлы, довольно потирает руки.
Русские либералы — по сути, «ватники» в зеркальном отражении. Классические «ватники», убежденные, что на Западе — гей-парады, ювенальная юстиция и прочая бездуховность, убеждают себя и других, что «родиться, жить и умереть в России» — это великое счастье, а их зеркальное отражение, ватники шиворот-навыворот, нынешние русские либералы, уверены, что всё наоборот: жить в России — сплошное горе горькое. Вот и сейчас наши либералы, а точнее — пост-диссиденты, со своим нарочитым болением против сборной их страны выглядят столь же пошло, по-идиотски безвкусно, как все эти дураки в кокошниках на трибунах и в телешоу.
После падения «железного занавеса» мифологическое представление о Западе как о филиале рая на Земле могло бы раствориться. Приезжая в западные страны, трудно не заметить его вопиющие проблемы, а это прежде всего безработица, сокращение индустриального сектора экономики, социальные гетто едва ли не в центре европейских столиц, населённые в основном иммигрантами, терроризм, весьма странные решения, якобы призванные обеспечить гендерное равенство. Да, в массе своей в развитых странах люди живут лучше, чем большинство населения России, но западный мир никак не место отдохновения. В конце концов массовые волнения в Испании, Франции, Италии в других странах не на пустом месте же возникают. Но диссидентской картине мира нет места объективной реальности.
Современный русский либерал (тот либерал, что живёт в России — так будет правильней) отличается от классического западного либерала, воспитанного на идее и практике разделения властей, сменяемости людей во власти и так далее. Нынешний русский либерализм не связан и с дореволюционным русским западничеством, он скорее — наследник советской диссидентской культуры, в которой под «совком» подразумевалось всё плохое.
Словом, боление против своей сборной — предсказуемое проявление старой и недоброй диссидентской культуры. И порой, как мы видим на примере господина Скобова, эти проявления приобретают кровожадный характер. Военного поражения он желает России… вслед за поражением нашей сборной в серии пенальти.
Ещё раз подчёркиваю: мнение Скобова можно было бы счесть за бред сумасшедшего и не обратить на него никакого внимания. Ведь мы, встречая на улице больного человека, рассылающего проклятья всем окружающим, понимаем, что бедняга находится в состоянии шизофренического бреда. Но под бредом Скобова 80 человек нажали «нравиться». И это симптом. В стране, где где ликвидировано поле для реального политического обсуждения, политического спора, в итоге расцветает политическая шизофрения и нонконформизм приобретает уродливые, отталкивающие, болезненные формы.
Есть ещё противники боления «за наших» слева. Они исходят, по сути, из теории заговора, доказывая, что национальное единение в рамках этого боления помогает власти протащить антисоциальные законы и реформы, в том числе закон по повышении возраста выхода на пенсию. На первый взгляд, логика в этой позиции есть. Но только на первый. На самом деле пройдёт неделя, другая — и футбольная истерия спадёт, домохозяйки вернуться к сериалам, а «очаровательные болельщицы» — в ночные клубы. Пенсионная же реформа, как и повышение цен на бензин и ставки НДС — эти праздники с нами надолго. Да и чего греха таить: проглотило бы наше население все эти нововведения и без футбола, без успехов нашей футбольной сборной. И не такие законы проходили без всякого сопротивления.
Классические «ватники», убежденные, что на Западе — гей-парады, ювенальная юстиция и прочая бездуховность, убеждают себя и других, что «родиться, жить и умереть в России» — это великое счастье, а их зеркальное отражение, ватники шиворот-навыворот, нынешние русские либералы, уверены, что всё наоборот: жить в России — сплошное горе горькое.
Это горький факт: пока наши люди готовы выходить на улицы только ради того, чтобы вместе порадоваться победам футболистов или хоккеистов. Однако эти выходы нельзя недооценивать, а тем более — осуждать. Очень важно, чтобы люди получали опыт коллективного переживания, когда «я», «он», «она» сливаются в мощное «мы». Революции никогда не были выступлениями автономных личностей. Революция — это всегда выступления «мы», когда личность, какой бы сильной она не была, уходит на задний план, а то и растворяется вовсе в общем движении. Именно о таком опыте коллективного переживания писал Жорж Сорель, проводя параллель между поведением забастовщиков и солдат в бою: «Когда колонна идёт в атаку, то люди, находящиеся в первых рядах, знают, что их послали на смерть, и что победа достанется тем, кто по их трупам взойдёт на неприятельское укрепление, однако они не думают об этой крупной несправедливости и идут вперёд».
Левые будут доказывать, что одно дело — классовые выступления, а другое — демонстрации национального единства. Однако национальное и социальное разделено лишь в их сознании. На самом деле национальные чувства часто дают толчок социальным выступлениям. Вспомним, как возникла Парижская коммуна в марте 1871 года, а также статьи Огюста Бланки в La Patrie en danger («Отечество в опасности»), написанные им, когда немцы наступали на Париж.
Боление против своей сборной — предсказуемое проявление старой и недоброй диссидентской культуры. И порой, как мы видим на примере господина Скобова, эти проявления приобретают кровожадный характер.
Я вовсе не переоцениваю все эти народные гулянья последнего времени. Как любое массовое явление эти гулянья и боления обросли плесенью пошлости, в которой мы видим толстопузые лица мужского пола в кокошниках, гламурных полуобнажённых дур и прочие «этюды оптимизма». Иначе и быть не могло в таком обществе, как наше. Да и народная любовь — явление переменчивое. Сегодня нога Игоря Акинфеева стала в России объектом поклонения. А четыре года назад, когда на прошлом мундиале, который проходил в Бразилии, в матче нашей сборной с южнокорейской национальной командой Акинфеев едва ли не затолкал мяч в свои ворота своими собственными руками, болельщицкая реакция была совсем иной — его объявили едва ли не главным виновником нашего очередного провала. Тогда в Сети появилась масса роликов с «ляпами Акинфеева», которые он соврешал на протяжении всей своей вратарской карьеры. И всё же нельзя и недооценивать формирование «мы», когда люди предпочитают чувствовать себя миллионной частью тонны, нежели отдельным атомом. Ведь даже тогда, когда люди ругают спортсменов за поражения, они делают это от обиды за то, что пострадал престиж коллективного «я» или — «мы».
Читайте также на эту тему:
