Вот, наконец, и настал юбилей — 100-летие Октябрьской революции. Когда в 90-е годы мне в руки попадала газета «Бумбараш-2017», издатели которой недвусмысленно намекали на то, что новая революция произойдёт через сто лет после Октябрьской, я думал, что этот юбилей будет в какой-то другой жизни. И всё-таки я дожил до него. Обычный день. Хмурый ноябрь. Граждане, депрессированные петербургской осенью.
Я пишу этот текст 6 ноября. Но знаю, что завтра всё будет, как всегда 7 ноября. Днём — митинг у ленинского изваяния рядом с Финляндским вокзалом. А вечером будет шествие от Финляндского вокзала до крейсера «Аврора». Будут речи о «новом Октябре», который, как известно, «ещё впереди», о Ленине, «который смог», а значит — «сможем и мы», о всемирно-исторической роли Октябрьской революции. Скорее всего организаторы раскошелятся на фейерверк… Столетний юбилей всё же. Покричат «Ура!» и свернут знамёна.
А позавчера в России отмечался праздник-новодел — День народного единства. Над которым не устают потешаться левые и либералы. Либералам якобы обидно за поляков, ибо, по официальной версии, 4 ноября 1612 года русское ополчение под началом князя Дмитрия Пожарского выдворило из Кремля польские отряды. Зачем поляков лишний раз обижать? А левые не устают повторять, что «в обществе, разделённом на антагонистические классы, не было и не может быть народного единства». В Сети этот тезис они иллюстрируют демотиваторами, в изготовлении которых использованы фотографии упитанного мужчины в цилиндре и пальто с меховым воротником (это фото, сделанное на какой-то реконструкции, давно гуляет по Сети) и измождённого работяги с перепачканным сажей лицом. При взгляде на это сопоставление, по мысли создателей картинки, все вопросы о единстве должны отпасть сами собой. Нет его, единства этого.
На самом деле очень хорошо, что в 2005-м ввели этот праздник — День народного единства — за три дня до революционной даты — 7 ноября. Это перекличка, волей и неволей, заставляет задуматься, что лучше: единство нации или революция.
Чтобы увидеть, что единство между бедными и богатыми есть, достаточно сходить на футбол или хоккей. За один и тот же коллектив переживают как в ложах для «особо важных персон», так и на обычных трибунах. Да и сами футболисты и хоккеисты — парни отнюдь не бедные. Миллионеры. Если не долларовые, то рублёвые. Это самый элементарный пример единства. Я не утверждаю, что это единое боление благотворно. Но оно есть.
На самом деле очень хорошо, что в 2005-м ввели этот праздник — День народного единства — за три дня до революционной даты — 7 ноября. Это перекличка, волей и неволей, заставляет задуматься, что лучше: единство нации или революция. Конечно же, левые не задумываются, так как они, в массе своей, вообще думают мало, предпочитая повторять один и тот же набор тезисов.
Осуждать революцию так же глупо, как осуждать ураган, спровоцированный какими-нибудь тектоническими толчками или космическими катаклизмами. Но нужно ли ею восхищаться? Конечно же, нельзя не восхищаться смелостью людей, которые восстали против режима угнетения, чтобы добиться лучшей, новой, жизни. В революциях есть эсхатологический мотив — «Это есть наш последний и решительный бой». Он и делает революции великими событиями человеческой истории. И тем не менее, революции — это трагедии. Величественные трагедии. Как войны.
При этом в революции, как и в любой другой трагедии, всегда есть в наличии низость и подлость. Это как при урагане: одни спасают людей и животных, а другие — занимаются мародёрством. И очень часто мародёрами революции становятся её вожаки. Пока восставший народ, вся эта безыменная масса, сражается за лучшее будущее, если не для себя, то для своих детей, лидеры революции вписывают свои имена в историю. Великая французская революция была массовой жакерией, а мы помним её по именам Мирабо, Дантона, Сен-Жюста, Робеспьера.
В революции, как и в любой другой трагедии, всегда есть в наличии низость и подлость. Это как при урагане: одни спасают людей и животных, а другие — занимаются мародёрством. И очень часто мародёрами революции становятся её вожаки.
По сути, лидеры революции воруют её у тех, кто её совершил и защищает. Так произошло с Октябрьской революцией. Кто знает по именам, например, участников движения фабрично-заводских комитетов? Наверное, только несколько профессоров-историков, которые занимались этой темой. Зато Ленина знают все. Как Троцкого или Сталина. Но лидеры прошлого хотя бы не наживались на революции материально. Сейчас иначе. Революции, что в недавнем прошлом произошли в «ближнем зарубежье» России, являют собой вопиющие примеры мародёрства. В буквальном смысле этого слова!
Но вернёмся к рассуждениям о единстве и революции. Можно как угодно относиться к Октябрьской революции, но нельзя не признать того, что она разбила народное единство. Это отчётливо видно на примере судеб выпускников Офицерской школы воздухоплавания в Гатчине. Все они, пионеры русской авиации, были героями Первой мировой (Великой) войны. Но после революции Алексей Абакуменко, Тимофей Боровой, Александр Казаков сражались за белых, а Александр Вегенер, Константин Калинин, Николай Корицкий — за красных. Разве Абакуменко, георгиевский кавалер, а также кавалер орденов святых Анны, Владимира и Станислава, который после революции служил в армии Колчака, меньше любил Россию, чем Николай Корицкий, сын генерала императорской армии и фрейлины императорского двора, который активно участвовал в строительстве Красной армии, а в 1918-м вступил в ряды РКП(б)? Или, наоборот, Абкуменко Россию любил больше Корицкого? Нет, они оба были преданы Родине. Как и остальные авиаторы, которых революция развела в разные лагеря. В этом трагедия революции.
Единство нации разрушают не те, кто восстаёт против унижения, а те, кто их унижают. Унижают непомерной роскошью на фоне массовой нищеты, беспринципным ханжеством, лицемерием и т.д.
Естественно, революция — это следствие. Её бы не произошло, если для этого не были созданы условия, прежде всего, самой царской властью, а заодно капиталистами, в основном, иностранными, которые жестоко эксплуатировали русских рабочих. В конце концов единство нации разрушают не те, кто восстаёт против унижения, а те, кто их унижают. Унижают непомерной роскошью на фоне массовой нищеты, беспринципным ханжеством, лицемерием и т.д. Революцию можно сравнить с убийством, совершённым с целью самозащиты. Только вряд ли человек, который убил, чтобы защитить себя, будет праздновать день убийства.
Поэтому я не понимаю, что собираются завтра праздновать люди, которые совершенно обоснованно называют себя левыми. В результате революции было построено новое общество без эксплуатации, общество равенства? Нет. А то, что было построено, прежде всего — мощная индустрия, разрушено за последние 25 лет, и это разрушение не встретило противодействия со стороны рабочих. Советское общество стало поголовно грамотным? Да. Но только в других странах этого же показателя добились и без революции.
Нет, правда, чему радоваться? Тому, что в годы Гражданской войны в России погибли, умерли от голода и эпидемий около десяти миллионов человек? Понятно, что есть люди, которые всё ещё наживаются на эксплуатации Октября, например, Геннадий Зюганов — типичный мародёр и политический трансвестит. Осеняя себя крёстным знамением, а заодно посылая воздушные поцелуи Будде, он будет и дальше гневно протестовать против выноса тела Ленина из Мавзолея. Будто в этом теле заключается вся соль истории революции. Это его роль — защищать Ленина. Пусть он играет её за немалые деньги.
Революцию надо отмечать как трагедию. Молча. Вспоминая Абакуменко и Корицкого, Борового и Вегенера, Казакова и Калина… Все они, герои войны и покорители неба, стали и героями трагедии под названием «революция». Я вовсе не хочу опуститься до пошлых призывов типа «Хватит делить русских на красных и белых!», которые были в моде в 90-е годы. Надо делить, понимая, что от этого делания Россия не выиграла.
