Дмитрий ЖВАНИЯ
Почему хоккей превратился в России в элитарный вид спорта? Почему хоккеисты ведущих клубов получают огромные зарплаты? Не грозит ли это социальным взрывом? Что роднит профессиональных спортсменов с гладиаторами Древнего Рима? Как относятся игроки к своим фанатам? И что чувствует человек, уходя из большого спорта? Об этом и о многом другом в интервью Артели аналитиков рассказал в недавнем прошлом вратарь петербургского СКА и сборной России Дмитрий Ячанов.
— Вы начали заниматься хоккеем в 12 лет, а закончили в 38. Не надоело 25 лет жизни отбивать шайбы? Бывало такое, что в день матча выходить на лёд совершенно не хотелось?
— Давайте отделим мух от котлет. Постараемся разделить обучающий этап жизни и профессиональную карьеру. Было время с 12 до 17-18 лет, когда я не только играл и занимался спортом, но ещё и учился в школе. С18 лет началась моя профессиональная карьера как игрока. Этот период, в моём случае, длился около 20 лет. У кого-то, в зависимости от здоровья и таланта, он может продолжаться больше или меньше, а если мы посмотрим на Доминика Гашека, то возникает ощущение, что этот срок вообще не ограничен.
И если рассматривать эти этапы развития с высоты прожитых в хоккее лет, то отчётливо понимаешь, что они были по-разному окрашены эмоционально. В детстве и юности всё, и взлёты, и падения, всё переживается ярче, но и забывается быстрее. В зрелом возрасте яркость переживаний немного притупляется, но это не освобождает от бессонных ночей после неудачно проведённых матчей.
Бывают такие игры, когда ты делаешь всё совершенно не так, как должен, когда тебе исключительно не везёт, когда шайба залетает именно в тот угол ворот, в котором не было тебя. В такие моменты действительно хотелось бросить хоккей, появлялось желание плюнуть на всё! Но это лишь краткие эпизоды. Эмоции.
А если учесть, что хоккей был для меня на протяжении нескольких десятилетий любимой работой, то долго на желании всё бросить я не задерживался. Я люблю хоккей, и сейчас далеко отходить от него не хочу.
— А что произошло в матче со сборной Австрии, когда сборная России выиграла со счётом 9-7? Почему вы так много пропустили? Это был один из матчей, о которых вы сейчас говорили?
— Да, это один из тех матчей, когда у тебя лично ничего не получается, несмотря на то, что ты стараешься. В тот вечер игра у меня совершенно не шла. Надо отдать должное и сопернику – они играли весьма неплохо. Но и наши нападающие играли великолепно. Мы порадовали зрителей. И я том числе… (смеётся).
Безусловно, мне хотелось сыграть лучше. В любой игре, даже в домино с мужиками во дворе, надо пытаться выиграть. Так нас учили тренеры с детства. И в той игре нам тоже хотелось выиграть. Выиграть получилось, но у меня, к сожалению, не получилось хорошо сыграть. Но я не думаю, что эта игра повлияла на решение Вячеслава Быкова и Игоря Захаркина не брать меня на чемпионат мира в Квебек. Их выбор был совершенно правильным. Надо было давать дорогу молодым. Тому же Мише Бирюкову, который очень хорошо показал себя на том мировом первенстве. Но могла моя помощь и понадобиться, когда два вратаря травмировались. Я находился на острове Бали, когда мне позвонил Быков и спросил меня, смогу ли я приехать на чемпионат. Я ответил, что да, безусловно.
Сам факт, что меня пригласили в сборную в таком преклонном возрасте, был очень приятен. Мне нравилось находиться и работать там. В штабе Быкова и Захаркина на тот момент не было тренера вратарей, и я по мере своих возможностей, брал на себя эту функцию. Одно удовольствие было работать в этом коллективе. Положительных эмоций добавлял и тот факт, что ты можешь каким-то образом помочь команде, и в её лице всей стране в целом.
— Вам не кажется, что значение игры в современном обществе несколько переоценено. Вокруг большого спорта, в особенности футбола и хоккея, создана целая индустрия. Не делается ли это специально для того, чтобы отвлечь людей от насущных проблем?
— Мужчины по природе своей воинственные существа. И такие игры, как футбол, хоккей, баскетбол заменяют мужчинам военные сражения. Лучше пусть мужчины играют футбол или хоккей, чем воюют с оружием в руках или дерутся на улицах. Если с этой стороны смотреть на вопрос, то спорт, особенно игровые его виды, приносят пользу. Возьмём болельщиков. Порой с трибун доносятся слова, обидные для тех же игроков. Но пусть лучше мужчины, которые перед тем, как придти на стадион, восемь часов провели на работе, выплёскивают свои эмоции таким образом. Пусть они поругают нехорошими словами судей, соперников или своих же любимцев, но зато домой они придут очищенными, и их жёны, мягко говоря, не получат нагоняй. Недооценивать это значение футбола, хоккея, баскетбола никак нельзя. Народу нужны зрелища, а не только хлеб. Со времени существования Древнего Рима мало что изменилось.
— А у вас никогда не возникало ощущения, что вы гладиатор, то есть высокооплачиваемый раб, который, рискуя здоровьем и жизнью, занимается тем, что развлекает толпу?
— Нам по сравнению с гладиаторами повезло: мы люди свободные, рабства давно уже нет. Мы имеем своё мнение, возможность перемещаться с арены на арену, а не жить в ней. Есть, конечно, то, что нас с гладиаторами объединяет – мы работаем для зрителя, будя в нём страсти, порой, может быть, и низменные, но как было сказано выше, иногда это бывает полезно. Конечно, существуют и ограничения: контракты, которые не позволяют сменить клуб по своему желанию, в любой момент, скажем. Но это присуще многим видам деятельности и наше положение мало чем отличается от положения человека, который заключил трудовой договор с работодателем.
— Бывший футболист Александр Панов в недавнем интервью сказал, что молодых футболистов разбаловали большие деньги. А молодых хоккеистов большие деньги не балуют?
— Отчасти — да. Но давайте вспомним последний молодёжный чемпионат мира. Упрекнуть наших ребят, которые его выиграли, в том, что они играют за деньги, никак нельзя. Я вас уверяю, что в сборной, особенно в молодёжной, больших денег не платят. Ребята играли за честь и за совесть. Может быть, ради своей перспективы. Но поверьте, когда проигрываешь 0-3 канадцам после второго периода, ты не рассуждаешь на тему, насколько увеличится мой контракт, если я сейчас забью пять шайб в третьем. Но отчасти Панов прав. Тому виной определённый регламент, который заставляет клубы иметь в составе молодых игроков, и те, кто заключил первый контракт, начинают думать и о деньгах, и о квартирах, и о машинах.
Но, к сожалению (а может быть, к счастью), заработки в футболе нельзя сравнивать с хоккейными. В футболе платят больше, а в хоккее молодым ребятам стали меньше платить в связи с ужесточением регламента. В хоккее ни за что заработать крупные деньги сейчас невозможно. Был такой период – года два назад, когда молодых ребят устраивали в клуб, они получали большие деньги (около 200 тысяч долларов и более), сидя на скамеечке и протирая штаны. Сейчас положение немного изменилось. Да, мозги ребят засорены, в том числе и некоторыми родителями, которые, отдавая ребёнка в хоккейную школу, уже спят и видят его игроком НХЛ с выгодным контрактом. А мальчику, может быть, на скрипке играть хочется…
— Вы обращали внимание на то, на каких машинах подвозят родители на тренировки юных хоккеистов? Вам не кажется, что если так дело пойдёт и дальше, хоккей из народного вида спорта превратится в элитный?
— Совершенно верно. Он уже стал элитным! Если взять мой детство, то мне форму не приходилось покупать, нам её выдавал клуб. Сейчас, насколько я знаю, родители сами покупают форму, а это — недешёвое удовольствие. Если в футболе экипировка — это бутсы, несколько маек, несколько трусов и мяч, то в хоккее — это дорогостоящее оборудование. Да, наш спорт стал достаточно элитарным. Учитывая, что в последние годы здесь зарплаты взметнулись высоко вверх, то эта тенденция будет только продолжаться. И это не радует. Хотя я знаю, что есть спонсоры детских команд. На местном уровне люди пытаются что-то предпринять, родители, что побогаче, оплачивают переезды всей команды.
Очень бы хотелось, чтобы была разработана и принята правительственная программа по поддержке детского хоккея. Надеюсь на помощь нашего правительства и Федерации хоккея во главе с Владиславом Третьяком — я его знаю лично: это чрезвычайно инициативный человек, который всегда выступал за развитие любительского и детского хоккея. Я уверен, что он будет делать всё, что от него зависит, чтобы хоккей был массовым, чтобы у клубов была возможность отобрать игроков из большего числа кандидатов, чем сейчас. У меня друг живёт в Торонто. Он говорит, что в этом городе не найдётся ни одного мальчика, который хоть раз в жизни не надевал коньки и не попробовал стать хоккеистом. Я был бы счастлив, если у нас была такая же ситуация.
— Не секрет, что хоккеисты топовых команд получают огромные деньги. Не выстраивают ли эти зарплаты барьер между фанатами и игроками? И вообще: насколько это справедливо, когда суммарная зарплата команды превышает суммарный доход нескольких тысяч людей, которые пришли на стадион за неё поболеть? Не является ли такое положение взрывоопасным в социальном смысле?
— Посмотрите, что происходит не только в спорте, а в стране в целом. Резкое разделение на богатых и бедных бросается в глаза. А спорт – это отражение жизни, и ничего другого. Та ситуация, о которой вы говорите, безусловно, взрывоопасна. Но мы должны понимать одну вещь: спорт, в частности, хоккей в нашей стране является абсолютно убыточным делом. Когда он станет прибыльным, я не знаю. Он оплачивается крупными спонсорами, будь то корпорациями, будь то частные лицами, иногда правительствами республик. И спонсоры, что называется, заказывает музыку. Они хотят, чтобы команда зарабатывала такие-то деньги, они хотят видеть в составе своей команды того или иного игрока. И таким образом они, что называется, устраивают «гонку вооружений», то и дело стучась головами в потолок зарплат, а иногда успешно его преодолевая. Как это отразится на положении хоккеистов и на отношении к ним со стороны болельщиков, тяжело прогнозировать, я не социолог, чтобы этим заниматься. Но сложилось так не по вине хоккеистов. Да, игрокам платят сейчас крупные зарплаты, некоторым, может быть, и незаслуженно, а некоторым, может, надо и побольше платить, учитывая то, как они играют. Это мой взгляд как профессионала.
Не знаю, насколько терпелив наш народ, и как долго он будет терпеть такое нарочитое имущественное расслоение… Но, с другой стороны, когда команда играет хорошо, болельщику, у которого последние рваные джинсы, наплевать на то, что его любимый игрок зарабатывает миллион долларов в год. Вот как только команда начнёт играть плохо, он тут же вспомнит размер их зарплаты.
— Зачем надо было дарить «Мерседесы» ребятам из СКА-1946, которые в составе молодёжной сборной выиграли чемпионат мира? Не получится ли так, что в следующий раз они будут играть не за честь страны, а за такие вот вознаграждения?
— Нет, это надуманное предположение. Никто на чемпионате мира не думает про «Мерседесы» и про деньги, я вас уверяю. Хоккеист перед ответственным матчем никогда не будет подсчитывать свой доход в случае выигрыша. Для этого просто нет места в голове. То, что касается этого подарка ребятам… Да они большего заслужили, чем «Мерседесы»! «Мерседесы» — это добрая воля руководства СКА, и спасибо им за то, что они ребят отблагодарили, могли и вообще никак не отреагировать. Но что значат эти «Мерседесы» по сравнению с тем счастьем, которое испытала страна, когда они победили в финале канадцев, проигрывая после второго периода 0-3? Ребята заслужили уважение и почёт.
Поверьте, этот подарок никак не повлияет на мотивацию будущего поколения игроков: ага, давайте выиграем, и «Мерседесы» получим! Конечно, попадая в сборную, ребята рассчитывают, что их послужной список улучшится, что тренеры им будут больше доверять, что им будет проще попасть в ведущий клуб. Но это всё до соревнований. В ходе чемпионата деньги, машины, квартиры — это последнее, о чём думают игроки. Поверьте. Не до этого! В нас с детства вбивают, что мы должны побеждать. И вот это чувство победы для нас с детских лет, как «наркотик». Мы хотим испытывать его всё больше и больше. Всегда хочется качественно новых ощущений: в самом начале чемпионат города, потом чемпионат страны, затем чемпионат мира, а после — олимпийские игры. Вот этот вот спортивный наркотик для нас — самое важное, что есть в нашей жизни — ещё и ещё раз испытать наслаждение от победы.
— Как вы думаете, почему на хоккей ходит так много гламурных девушек?
— Да, с определённого момента такая тенденция обозначилась. Где-то с 2000-го года, когда деньги пришли в хоккей. Кроме того, на футболе девушке трудней показать себя в выгодном свете. Часто во время матчей идёт дождь или снег, стоит жара или, наоборот, холод. Как тут сохранить макияж? Другое дело – в Ледовом дворце. И ещё, на хоккее всегда можно познакомиться с молодым или не очень молодым, но интересным человеком из числа болельщиков.
— Болельщик после поражения любимой команды чувствует опустошение. А что чувствует хоккеист? После матчей часто приходится видеть, как на площадке из противоборствующих команд мило общаются друг с другом, смеются. Только что проиграли – и смеются! Поражение – это часть игры?
— Каждый спортсмен, каждый хоккеист – это индивидуальность, это личность. И каждый по-разному переживает поражение. Кто-то очень ярко, кто-то тускловато, кому-то всё равно… Есть и такие, поверьте мне… Нет, пожалуй, я ошибся, сказав, что среди нас есть люди, которые вообще не переживают из-за поражений. Все переживают! Но каждый по-своему. И внешние признаки, о которых вы сейчас говорите, далеко не всегда отражают происходящего внутри спортсмена.
И потом, мы не имеем права перед теми же болельщиками на опустошение! Ну, разве что до 24 часов этого же дня. Посыпание головы пеплом не поможет настроиться на следующую игру. Нужно отстраниться от поражения. Есть один, немного подловатый, но действенный способ снять стресс от поражения – винить всех вокруг, но только не себя. Своего рода аутотренинг. Таким образом можно сберечь свои нервы и сохранить эмоциональный запас на следующий матч. Не лучший способ, конечно. У нас нет возможности долго переживать. Завтра может быть следующий матч, если это плей-офф. Нужно уметь быстро восстанавливать свою психику, без эмоций анализировать, что не получилось сегодня, чтоб завтра всё получилось.
— Ваш коллега по амплуа Максим Соколов в одном из интервью заявил, что он занимается такой работой, которая не повышает уровень IQ. Не сочтите за лесть, но как вам удалось, работая в большом спорте, стать интеллигентным человеком?
— Спасибо за добрые слова в мой адрес. Мне помогает мой круг общения. Он не ограничивается хоккеистами. Среди моих близких людей спортсменов не так много. Мой круг общения помогает мне не замыкаться на спорте. Я понимаю, о чём вы говорите. Некоторые представители нашего цеха, скажем так, не обладают щедрыми умственными способностями. Но опять же, спорт лишь отражает то, что происходит в обществе. Посмотрите вокруг. Разве мало вы увидите идиотов? В спорте соотношение идиотов и умных людей примерно такое же, как и в обществе в целом. Поверьте мне, в игровых видах спорта интеллект и голова должны работать. Здесь применяются тактические, стратегические решения. Так что я бы не стал выносить такой суровый приговор спортсменам в целом. Среди нас есть немало людей, которые постоянно занимаются самосовершенствованием, самообразованием и образованием. Ярчайший пример – Владислав Третьяк.
— Придя в СКА, вы сразу стали любимцем фан-сектора. И вы, я заметил, уезжая с площадки, всегда благодарили фанатов. Это был ваш ритуал? Или вы действительно уважаете фанатов? Не знаю почему, но далеко не все игроки СКА считают нужным поблагодарить фанатов после игры, элементарно подняв клюшки…
— За других хоккеистов говорить не могу, но с моей точки зрения, нельзя не уважать болельщиков. Когда я играл за «Крылья Советов», команда плотно общалась с клубом болельщиков, они нас поддерживали, когда мы играли в высшей лиге, а потом — когда оказались в непростой финансовой ситуации. И здесь, в Петербурге, болельщики никогда не отворачиваются от команды, несмотря на то, что, блистая порой в регулярном сезоне, мы так и ещё и не выиграли вожделенный кубок. Как вообще можно не поблагодарить болельщиков за то, что они пришли на матч?
Но, к сожалению, клубы и фанаты не так близки, как следовало бы. Я вас уверяю, эта проблема касается не только СКА. Между командами и их болельщиками существует большое расстояние. Естественно, было бы лучше, если бы клуб и его фанаты жили одной жизнью, устраивали какие-то совместные акции. Команде нужно встречаться с фанатами не один раз за весь сезон, а гораздо чаще. Может быть, один раз в месяц. Формат этого общения можно продумать. Сейчас общения недостаточно, это очевидно.
— В декабре прошлого года для вас стал неожиданностью тот факт, что фан-движение на 90 процентов — это ультраправые ребята?
— На мой взгляд (может быть, я ошибаюсь), но хоккейные болельщики — более интеллигентные и дружелюбные, чем болельщики футбольные. Я знаю, что болельщики СКА дружат с болельщиками ЦСКА. В футболе всё более агрессивно. Что касается декабрьских событий, то я знаю о них лишь из средств массовой информации. И СМИ сообщали, что безобразия на Манежной площади устроили не фанаты, а ультраправые организации, которые к фанатам не имеют никакого отношения.
Один раз я был свидетелем драки на гостевом секторе в «Юбилейном», когда СКА играл со «Спартаком». Но это — уникальная ситуация для хоккея, что совершенно не уникально для футбола.
— Вам не кажется, что в нашем хоккее слишком сильная ротация игроков? Хоккеисты постоянно меняют клубы, некоторые за один сезон успевают примерить свитера двух-трёх команд. Со стороны это напоминает поведение шабашников…
— Это очень непростая тема. Я 12 лет отыграл за «Ак Барс», то есть я был и старожилом, человеком, который не двигался… Сидел на одном месте, как Илья из Мурома до 33 лет. И кажется всё хорошо, всё нормально… Расслабляет… Играя много лет за одну команду, рискуешь впасть в состояние застоя, когда кажется, что всё понятно, развиваться дальше некуда. У меня, как у обычного русского мужика, такое состояние наступило. Пока жареный петух не клюнет… И он, Слава Богу, меня клюнул… Дай Бог здоровья руководителям клуба «Ак Барс» за то, что они меня из команды попросили. И я стал развиваться снова, иначе бы я закончил играть значительно раньше.
Двойственная ситуация. Конечно, хорошо всю жизнь играть в одной команде. Наверное, это правильно. Но с другой стороны, во всяком случае, мне движение из одного клуба в другой позволило переоценить некоторые важные вещи, посмотреть на себя со стороны, сделать определённые выводы.
— В прошлом сезоне вы сыграли за СКА всего 69 секунд, подменив в конце матча с «Салаватом Юлаевым» удалённого Роберта Эша. Вы не держите обиды на Бэрри Смита за то, что он промариновал вас в запасе?
— Я тому времени находился в возрасте, который позволил мне объективно оценивать ситуацию, сложившуюся в клубе с вратарями. Я уравновешенный человек и не делал поспешных эмоциональных выводов. Я смог понять тренеров. В том сезоне играли хорошо и без травм Роберт Эш и Максим Соколов. У тренеров не было возможности искусственно внедрить меня в игровой ритм. За сезон мне поступило шесть предложений от других клубов. Наверное, прими я одно из них, я бы до сих пор играл в хоккей. Но до самого конца мне казалось, что у меня появится шанс в СКА. Я надеялся.
А на тренера я не таю никакой обиды. Я рад, что мне довелось поработать с таким специалистом, как Бэрри Смит. Его стиль работы и подготовки хоккеистов мне очень импонирует. Может быть, в СКА ему не хватало того человека, с которым он работал в «Детройте» — Скотти Боумена. Скотти, как известно, подготовкой-то не занимался, но в момент игр правильно и своевременно реагировал на развитие ситуации и делал верные выводы.
Но за то, как Бэрри Смит готовил нас, как он относился к детской хоккейной школе и молодёжной команде, мы все должны быть ему признательны. Его отношение к спорту достойно восхищения. Я счастлив, что судьба меня свела с таким человеком. Под его руководством я провёл замечательный сезон, когда процент вратарской непробиваемости у меня один из лучших в лиге.
— Вы в очень корректной форме сказали то, что более резко говорят о Бэрри Смите другие хоккейные специалисты: мол, это хороший помощник главного тренера, но не главный тренер.
— Да, так оно и есть. Я думаю, Бэрри человек адекватный, и не стал бы против этого мнения возражать. Безусловно, у него есть желание быть главным тренером. Но одного желания мало. Когда я играл за «Ак Барс», у нас в раздевалке висело изречение Виктора Гюго: «Мало хотеть! Надо мочь!». Юрий Иванович Моисеев, царство ему небесное, повесил плакат с этой надписью.
— Вратарей не принято критиковать публично. Я могу по пальцам сосчитать случаи, когда тренеры на пресс-конференциях обвиняли в проигрыше вратарей. А бывает такое, чтобы в раздевалке игроки говорили вратарю: «Давай, парень, соберись! Чего ты мышей не ловишь?».
— В моём случае с определённого момента эта практика прекратилась. В последний раз мне такое сказали в команде «Ак Барс», когда мне было года 23 или 24. Когда ты молодой, тебе могут что-то высказать. Когда у тебя появляется репутация, никто тебя ничего в лицо не говорит. За спиной — да, могут сказать всякое. Но в лицо ничего не говорят ни тренеры, ни игроки. Тренеры лишь в уважительной форме мне порой пытались что-то подсказать. Но я сам лучше, кто кто-либо другой, понимал свои ошибки и промахи. Я отлично знаю свои слабости и свои сильные стороны. А критика может вызвать только раздражение и ответную агрессию.
— Как тогда понимать слова Алексея Яшина относительно Евгения Набокова? Он сказал, что если бы Евгений, с одной стороны, и команда — с другой, проявили бы терпение, то Евгений вышел бы на свой привычный уровень. Как Доменик Гашек, который в начале сезона не отличался надёжностью, а сейчас лидирует по числу «сухарей». Выходит, что команда предъявляла претензии к игре Набокова?
— Как зацепились за каждое Лёшино слово! Разбирают, придумывают, фантазируют… Лёшка откровенно сказал своим американским друзьям, что он думает о Жене. И уж обвинять себя ему точно не в чем. А что касается команды… Думаю, какое-то недовольство Женей было. Это естественно предположить, исходя из того результата, что он показал. Жене было тяжелей, чем Гашеку. У Набокова за спиной был Якуб Штепанек, игравший лучше него. А Гашек с самого начала был в «Спартаке» безоговорочным первым номером. К Гашеку поначалу тоже вопросы были, но их никто не озвучивал.
Если бы Женя находился в такой ситуации, то, возможно, он бы играл сейчас замечательно. Но команда не могла не реагировать. Жене никто прямо ничего не говорил. Но я не знаю, каким терпением надо было обладать хоккеистам (а они, как правило, терпением не обладают), чтобы так долго не высказывать Жене своё недовольство. Были люди, которые поддерживали Женю, но он сам принял это решение. То, что писали в газетах, в общем и целом — правда. Расстаться со СКА — это было согласованное желание Жени, его семьи и клуба. Если бы Женя играл хорошо, то недовольство его семьи местным климатом, недостаточным кругом общения ушло на второй план. Но в итоге всё так неудачно сложилось.
— Тяжело далось вам решение — уйти из большого спорта?
— Так сложилось, что предложений в это межсезонье я не получил. Надежда теплилась до последнего, до сентября где-то. Была потом полоса, когда приходилось себя убеждать, что всё — это конец, и надо искать себя на новом поприще. Сейчас вроде бы эта полоса закончилась. Может быть, я созрел уже для того, чтобы уйти из спорта. Все-таки мне уже 38 лет. Если бы мне было 31, то это решение далось бы мне тяжелей. Закончить играть в 38 — ничего удивительного. Это вполне закономерно.
— Скажите, а был ли смысл лучшие годы своей жизни отдавать хоккею?
— Мне посчастливилось, что хоккей стал для меня любимой работой, как я уже сказал. Ни в одной другой области я не разбираюсь лучше, чем в хоккее. Я доволен тем, как сложилась моя жизнь. Хотя понимаю, что говорю сейчас как пенсионер, которому под 80 лет и который собирается расстаться с жизнью в ближайшее время. Но в каком-то смысле, так оно и есть. Моя жизнь профессионального спортсмена закончилась. Но в дальнейшем я буду, безусловно, связан со спортом. Но волнения перед матчем, когда ты надеваешь майку, радости от пойманной шайбы на профессиональных соревнованиях в моей жизни уже никогда не будет.
— А если предложат вернуться?
— Как Гашек? Гашек уникальный человек. Это вообще — инопланетянин. Да, я чувствую в себе силы, и желание играть. И у меня есть такая возможность. Ветеранский хоккей ещё никто не отменял. Но мне хочется развиваться, совершать поступательные движения и в других направлениях. Я поставил точку. Сжег мосты… Перешел Рубикон… Один этап моей жизни завершился. И я хочу идти вперёд…
