Максим СОБЕСКИЙ
Даниил Константинов пытался вывести националистическое движение из маргинального состояния в рамки конструктивной политики. Однако после «болотных» выступлений, в марте 2012 года, его обвинили в предумышленном убийстве. С тех пор Константинов сидит в следственной тюрьме. Доказательств его вины, впрочем, следствие так и не предъявило.
В России сегодня оппозиционеров легче встретить не на протестных мероприятиях, а в судах. Особенно московских. На днях приговоры получили лидеры «Левого фронта» Сергей Удальцов и Леонид Развозжаев, судят анархиста Алексея Сутугу, якобы побившего ультраправых отморозков, а националисту Даниилу Константинову пытаются вынести приговор уже второй год. Я побывал в Чертановском районном суде, где проходит процесс последнего. Защищают его известные адвокаты: Дмитрий Динзе, Денис Зацепин и Виталий Шкред, а оппозиция признаёт политзэком.
Предыстория дела такова. Организацию, которую возглавлял Константинов Даниил Ильич, уже мало кто вспомнит. Лига Обороны Москвы, созданная в 2011 года, проводила кампанию «Хватит кормить Кавказ» и требовала прекратить застраивать Москву мечетями. До этого Константинов много лет участвовал в протестных движениях, боролся с незаконной застройкой, дружил с Алексеем Навальным. Константинов был достаточно независимой фигурой. Во время зимних протестов 2011-2012 провластные ультраправые вышли на него с предложением устроить беспорядки, но он отказался.
3 декабря 2011годана станции метро «Улица академика Янгеля» кто-то зарезал москвича Алексея Темникова. Погибший был молод, зарабатывал на жизнь на разных работах. 3 марта 2012 на квартиру одного из координаторов «болотного протеста» ворвались сотрудники правоохранительных органов. Отметим, что в следственных действиях по «бытовухе» участвовали сотрудники ФСБ и Центра по противодействию экстремизму. Константинову предъявляют обвинение по статье 105 УК РФ (убийство). Впрочем, присутствие Даниила на месте преступления не доказано. Прокуратура требует осудить политика, а суд обосновывает его содержание под стражей на основании показаний Алексея Софронова, имеющего ряд судимостей за кражи, однако находящегося в статусе особо ценного свидетеля под госзащитой.
Изобличил он Константинова странно. Сначала нацист Дмитрий Феоктистов из партии «Новая сила» пришёл в ЦПЭ и узнал Константинова по фотографии, затем следователи показали фото Софронову, и тот признал в нём человека, зарезавшего Темникова. Хотя фоторобот, составленный со слов Софронова в декабре, показывал великана с ежиком на голове, мужчину, совсем не похожего на среднерослого и облысевшего Константинова.
Софронова допрашивали адвокаты защиты в маленьком зале Чертановского райсуда 21 и 23 июля. К Константинову приходит много оппозиционеров, половина из которых ведёт трансляции в Твиттере, а судье это, наверное, не по душе, вот она и решила организовать допрос в темном помещении — чтобы меньше любопытных влезло. Процесс вела Юлия Черникова, заместитель председателя суда. Видеосъёмку она запретила.
После того, как в декабре 2013 года дело отправили на доследование, Софронов был арестован, условный срок ему заменили реальным. Вид его свидетельствовал о незавидном положении в местах заключения. От зэка дурно пахло. На нём был рваный лагерный «лепень» (легкая куртка), а ботинки-зечки болтались без шнурков. Вёл себя Софронов некультурно: показывал присутствующим средней палец. Он признался, что дал показания «выпимши».
Также в суд явились опера из ЦПЭ и ругались матом. Неподобающее поведение представителей силовых органов на процессе наблюдалось далеко не впервые. Так приставы избивали пришедших на суд, а иногда подтягивался ОМОН. «Приставы действовали очень жёстко; думаю, установка председателя суда Игоря Тюленева. После того, как обратились к Уполномоченному по правам человека Элле Памфиловой, эксцессы прекратились», — рассказал отец Даниила Илья Константинов.
На второй день допроса базового свидетеля, по мнению трёх следователей и прокуратуры, Софронов менял показания чуть не каждую минуту, ссылаясь на проблемы с памятью и алкоголизм. Его речь была односложна и пестрела жаргонизмами. Софронов заподозрил в Константинове скинхеда, а себя определил как анархо-панка: «У меня нормальные взгляды, я анархист, за свободу во всём мире. Политика параллельна, и не надо меня учить». Уточнения защиты зарубила судья: «Динзе, хватит политические пристрастия выяснять».
Не удалось понять, встречал ли Софронов Константинова до очной ставки: «Я его в натуре не видел в СМИ, у меня интернета нет. Но так я видел, раз пять или больше, да мне глубоко всё равно, кто он». Константинов рассказал, что на опознании на Софронова орал следователь и требовал ткнуть пальцем именно в него. В протоколе допроса, обозначенный следователем как Софронов, умудрился «предоставить» паспортные данные Константинова. Обстоятельств этого свидетель не объяснил, но заявил, отрицая давление органов: «при даче показаний, наверное, права разъяснили, какие-то — общечеловеческие».
Долго у Софронова узнавали: как он, находясь на допросе по краже в Нижегородской области, умудрился в этот же день в Москве дать очередную версию показаний следователю Андрею Алтынникову: «залысина, две руки — две ноги, да я следаков не помню». Он пояснил, что везли его знакомые со скоростью гоночного автомобиля, а госохрана шла пешком или сидела в багажнике. «Ехали с ветерком!» — подытожил адвокат Зацепин, а полицейский из конвоя не смог сдержать смех.
Воссоздать картину убийстваТемникова не получилось. Удар ножом в показаниях описан с разных позиций, но с таких, с каких убить невозможно. «У вас Темников то дверь спиной подпирает, то боком как-то. А в первых протоколах вы говорили, что замах видели через стеклянные двери», — отмечал Константинов. Софронов пояснял: «Ё-мое, видел, и всё. Сверху, наверное, понятие — сверху вниз, безграничное. Но удар не видел, меня вот замесили, и кровища потекла. В натуре всё сложно». Когда Константинов полюбопытствовал: он ли убийца, то допрашиваемый не ответил однозначно: «Все способны убить».
Темников лишили жизни ударом ножа. На следствии по аресту Константинова, окончившей 9 классов Софронов нарисовал двухмерный эскиз ножа, и изображение признали уликой: «Мужик какой-то сказал, и я нарисовал. Боюсь этой фигни — ножей. Но я здравый мужик — мне ножи нравятся, я вспомнил и нарисовал». Нож не нашли. Ныне Софронов уже забыл рисунок. Константинов разговаривал с ним, как с нашкодившим школьником: «Вы говорите, что вас избивали на корточках, но вы вот так и запомнили нож? Гарда была, на ноже, ась? Вы её нарисовали. Уже нет? Софронов, у вас избирательная память».
Адвокат Динзе, любящий делать комбинированные ходы, поинтересовался: «А вы-то сами, с ножом ходите? На преступление, например». Вопрос судья сняла. Другой адвокат — Зацепин, только развёл руками: «Половина рисунка — ложь и фантазия».
Ещё выяснилось, что отец Софронова отсидел 40 лет в лагерях, а родной брат, по словам судьи, «живёт в исправительной колонии». Вообще Черникова вела себя весьма живо, просветила допрашиваемого, поведав ему о теории итальянского криминалиста XIXвека Чезаре Ломброзо, и констатировала: «Сафронов, вы издеваетесь? Мне ваше поведение надоело за два дня. Это было бы смешно, если бы не было так грустно». Выслушав это, вор-рецедевист попросил принять на веру только первоначальные показания: «Ну, чё написал, тому и верить. Не знаю, как это объяснить».
После завершения судебногозаседания я пообщался с Ильей Константиновым, который в своё время был членом «Координационного совета оппозиции». Он отметил хронические нарушения следственного процесса и надеется на освобождение сына: «Дело, фальсификация ЦПЭ, завертелось; ещё в апреле прогнозировалось, что Даниила отпустят из-за истекающего срока пребывания под следствием, но в мае прокуратура в ускоренном порядке передала дело в суд. Никаких принципиальных изменений там нет, всё “опирается” на лживые показания Софронова; в суде они более смехотворные, чем в прошлый раз, он на ходу их придумывает. Не представляю, как на основании их можно сделать вывод о виновности либо невиновности. Логичный выход для суда, с учётом реалий нашей фемиды — отправить дело на доследование, чтобы установить подлинные обстоятельства трагедии. Надеемся, к осени это произойдёт, и Даниила автоматически освободят. Всё-таки обвинительный приговор — вызов всему обществу. Но исключать ничего не будем, прекрасно понимаем, в какой стране живём. Слова Путина об угрозе национализма могут оказать влияние на суд».
