45 лет назад в боливийском городке Ла-Игере погиб знаменитый революционер Че Гевара. «Передайте Фиделю — моя неудача не означает, что революция кончена, она победит где-нибудь в другом месте. Алейде (жене) скажите, чтоб поскорее забыла меня, вышла замуж, была бы счастлива и чтоб дала детям образование. Солдаты пусть целятся, как следует» — это последние слова легендарного команданте. Сегодня на Кубе вновь отмечают День героического партизана.
По древности креольский род Гевар (креолы — потомки испанцев, родившиеся в Латинской Америке) был в Аргентине не из худших. Отец Че, Эрнесто Гевара Линч, считал себя аргентинцем в одиннадцатом колене. Однако на ветвях генеалогического древа Гевары сидят и явные «чапетоны» (пиренейцы, прибывшие в Новый Свет накануне войны за независимость): вице-король Новой Испании и вице-король Перу. Последний славен тем, что его войска были разгромлены креолами в битве при Аякучо 9 декабря 1824 года.
Мать Эрнесто, донья Селия де ла Серна и де ла Льоса, поклонялась новым идеям и презирала деньги. Она раньше женщин своего круга села за руль автомобиля, стала обладательницей чековой книжки и заявила о своём праве участвовать в разговорах о политике. Всё это в Аргентине 20-х годов было прерогативой мужчин. Нельзя сказать, что родители Гевары жили дружно. Частые семейные ссоры заканчивались порой тем, что темпераментная донья Селия вытаскивала пистолет, который всегда держала при себе, и направляла его на несчастного мужа. Селия страдала астмой. Эта наследственная болезнь её рода передалась Эрнесто. Приступы удушья мучили Эрнесто всю жизнь. В детстве они накатывались на него по три-четыре раза в день. И он вынужден был постоянно держать под рукой ингалятор. Но эта штука снимала только лёгкие приступы. Серьёзные случаи требовали инъекций адреналина. О матери Гевара всегда отзывался ласково, но с традиционной аргентинской бесцеремонностью. «Старушка ходит в окружении толпы интеллектуалок, эдак все они могут сделаться лесбиянками», — иронизировал Че в разговоре с подружкой Ильдой.
Эрнесто рано научился читать — в четыре года. В доме была неплохая библиотека, где, правда, господствовал богемный беспорядок. В студенческие годы он увлёкся писаниями Карла Маркса и Зигмунда Фрейда. Однако в этом увлечении нет ничего особенно знаменательного. В те годы любой латиноамериканский студент считал для себя обязательным ознакомиться с трудами основоположника научного коммунизма и родоначальника психоанализа. Маловероятно, чтобы раздумья над марксистской формулой «товар -деньги – товар» лишали Эрнесто сна.
Властителем его дум в студенческие времена (Гевара учился на медицинском факультете) был гуру экзистенционализма Жан-Поль Сартр. А под влиянием «Всеобщей песни» Пабло Неруды сознание Гевары приобрело своеобразный радикально-поэтический склад. Антибуржуазный настрой был близок Эрнесто — бедность была известна ему с детства, в родительском доме бессребреничество считалось почти синонимом порядочности. «Всеобщая песнь» предлагала ясное и однозначное объяснение латиноамериканских бед: «Ибо на Уолл-стрит распорядились, чтобы кабаньи рыла марионеток впились клыками в незаживаюшие раны народа». В боливийском походе, незадолго до гибели, Че читал книгу Льва Троцкого «Преданная революция». Команданте мучил вопрос: почему революции вырождаются? Незадолго до боливийского похода Че пришёл к мысли: «После революции работу делают не революционеры. Её делают технократы и бюрократы. А они — контрреволюционеры».
Вначале Эрнесто подстерегала любовь к двоюродной сестре Кармен, отец которой сражался в Испании на стороне республиканцев. Потом была аристократка Мария дель Кармен Ферейра. Но эти романы были так — для разминки. В Гватемале Эрнесто познакомился с перуанкой Ильдой Гедеа. Эта девушка находилась в Гватемале на правах политической изгнанницы. Экономист по образованию, Ильда в Гватемале получала неплохую зарплату, позволявшую ей снимать квартиру в самом центре Гватемала-сити. Туда в один прекрасный день заявились Гевара и его приятель-аргентинец и попросили её помочь им устроиться на новом месте. Ильда без особого энтузиазма согласилась позаботиться о новичках: она недолюбливала зазнаек аргентинцев. Эрнесто показался ей очень надменным: хрупкий телосложением, этот молодой человек как-то странно выпячивал грудь и говорил отрывисто, с повелительными интонациями, совершенно не соответствовавшими его положению просителя. Позже она узнала, что Эрнесто не любит никого ни о чём просить, и, кроме того, как раз в день приезда у него начался приступ астмы… Спросив у Эрнесто, что вынудило его уехать из Аргентины, она услышала в ответ: «Меня никто не гонит. Я сам бегу в ту сторону, куда стреляю». Пассаж показался Ильде забавным, но недостойным интеллигента, за которого себя Гевара выдавал.
Как-то Гевара попросил Ильду одолжить 50 долларов: ему нечем было расплатиться за жильё. У девушки денег на тот момент не было, и она отдала ему золотую цепочку и кольцо. «Я их совсем не ношу, можно заложить». Жест Ильды тронул Эрнесто. После свержения американцами прогрессивного полковника Хакобо Арбенса Гусмана Че отправился из Гватемалы в Мехико. Беспаспортная политэмигрантка Ильда не могла последовать вслед за ним. «Смеясь, он говорил мне, что однажды мы встретимся в Мехико и поженимся. Я, конечно, ему не верила…» Тем не менее, всё произошло так, как и говорил Эрнесто. Ильда сумела выбраться в Мексику. Правда, Гевара встретил её довольно прохладно и предложил остаться друзьями. И всё-таки Эрнесто женился на Ильде, когда она забеременела от него. 15 февраля 1956 года Ильда родила Геваре дочку. Однако семейная идиллия длилась недолго. Познакомившись с Фиделем Кастро, Гевара устремился на Кубу. На острове он влюбился в партизанку Алеиду Марч, которая, выйдя за него замуж, родила ему четверых детей: двух мальчиков и двух девочек.
Имя последней подруги Че овеяно легендами. Звали её Аиде Тамара Бунке. Отец Тамары — немец, который в годы нацизма эмигрировал в Аргентину, а мать — русская. По-испански, по-немецки и по-русски девушка говорила совершенно свободно. С легендарным команданте она познакомилась в декабре 1960 года в Берлине, во время его турне по социалистическим странам. Тамара мечтала учиться на Кубе и пожаловалась ему на бюрократические препятствия, которые ей чинили. Че обещал устроить её судьбу. Тамаре было в то время 23 года, Геваре — 32. По всей видимости, именно тогда Тамара и была завербована восточногерманской службой безопасности «Штази». На Кубе она работала переводчицей в министерстве образования. Тамара носила униформу бойца народной милиции, участвовала в субботниках, к которым её именитый друг относился истово, как к богослужению. Таня (кличка Бунке) участвовала в последнем походе Гевары — в Боливию. Там она и погибла 31 августа. Её подстрелили командос, когда она переходила вброд реку. Пуля попала ей в грудь, и труп унесло течением. Тело Тани выловили лишь через неделю. Че, который звал Таню «Мимолётной звездой», отказывался верить в смерть подруги. В своём знаменитом «Боливийском дневнике» он оставил запись: «Радио Ла Крус дель Сур объявляет об обнаружении трупа Тани-партизанки на берегу Рио-Гранде. Показания не оставляют правдивого впечатления». Знаменитая кубинская балерина Алисия Алонсо, близко знавшая Че и Бунке, после трагического завершения боливийского похода сказала: «Я думаю, что Тамара сделала со своей жизнью то, что и предполагала сделать». Сам Че погиб на сороковой день после смерти Тани. А в честь его последней подруги названа малая планета 2283 Bunke, открытая в 1974 году советским астрономом Людмилой Журавлёвой.
Партизанские будни Че. Куба. Конго. Боливия. Честолюбивый, он воевал не только с социальной несправедливостью, но и с самим собой. Когда кубинские повстанцы по примеру Фиделя отпустили густые бороды, Че очень огорчался, что у него не растёт настоящая борода. Да и на груди растительности маловато: таких, безволосых, на Кубе называют «лампиньо». «Смотри, негро, — с обидой говорил Че своему другу Альмейде, — у меня на теле мало волос, но зато вот — два шрама, на шее и на груди. Разве это не мужская примета?» В дальнейшем мужских примет на теле Гевары прибавилось. Последние — пять дырок от пуль, которые всадил в него боливийский лейтенант Марио Терана. Произошло это 9 октября 1967 года. Тело Че привязали к вертолётной лыже и доставили в местечко Вальягранде, там оно было обмыто и выставлено в прачечной госпиталя Пречистой Девы Мальтийской. Длинноволосый, худой, он лежал, словно Христос, снятый с креста. Сегодня эта прачечная превратилась в святыню. Её стены расписаны надписями в честь Че, а местные жители почитают его как святого мученика.
Говорят, раненый, безоружный Че крикнул окружившим его боливийским солдатам: «Я — Че Гевара. И я — проиграл!» Боливийский поход Че закончился полной неудачей. Но проиграл ли Че? Когда видишь многотысячные молодёжные демонстрации под флагами с его изображением, волей-неволей сомневаешься в этом. Когда я был на Кубе, мне довелось побывать на встрече с детьми Че. Их спросили, что они думают по поводу использования образа их отца. Алейда Гевара ответила: «Я не имею ничего против, если молодые люди надевают футболку с изображением моего отца, идя на демонстрацию протеста. Пусть образ Че будет в их сердце. Но во мне начинает бушевать ярость, когда вижу, что образ Че используют в рекламе, чтобы успешней продавать товар. Это насмешка над памятью нашего отца». Че был слишком обаятельным, и его удачно сфотографировали. Он в этом не виноват. Главное, что он стал мифом, который вот уже 45 лет воодушевляет людей на борьбу с несправедливостью.
