Михаэль ДОРФМАН
«После избрания Обамы на пост президента США появились публикации на тему «Обама – провалившаяся правая революция». Однако радикальные настроения внутри американского общества лишь усиливаются. Революция – это когда народ теряет доверие не к какой-то партии или даже идеологии, а к правящей элите. По известному ленинскому выражению, революционная ситуация – это когда верхи не могут управлять по-старому, а низы больше не хотят жить по-старому. Как декабристы разбудили Герцена, так избрание Обамы разбудило «Чайную партию». Поминая народовольцев, Ленин писал, что «штурманы бури – это ещё не буря… Буря – это движение самих масс». Более того, буря не поднимается от идей. Для общественной бури нужно настроение, нужна энергия и ярость масс.
О том, что «гроздья гнева в Америке назрели повсюду», я писал полтора года назад в материале «Правая революция в Америке». Там я попытался приложить теории Антонио Грамши о социальных аутсайдерах к феномену американского правого радикализма, выразившегося в политическом движении «Чайной партии». Материал был написан до внушительной победы «Чайной партии» на промежуточных выборах 2010 года. Я разбирал не историю «Чайной партии», а лишь общественную атмосферу гнева и разочарования, сделавшие возможным её появление. Сейчас «чайники» вошли во власть. Означает ли это конец протеста и вообще конец движения? Можно ли уже написать историю «Чайной партии»? Вероятно, да.
Рождение
19-го февраля 2009 года. Прошло всего два дня после того, как президент Барак Обама подписал закон, выделяющий 787 миллиардов долларов для стимулирования американской экономики, переживающей глубочайший структурный кризис. Прошёл день после того, как Белый Дом объявил о выделении 75 миллиардов долларов на прямую помощь домовладельцам, добивающимся изменения условий их ипотечных ссуд. Финансовый обозреватель телеканала CNBC Рик Сантелли вёл передачу из зала Чикагской товарной биржи. Передача меньше всего напоминала взвешенный комментарий. Начав с эмоционального разноса правительства за «поощрение плохого поведения», комментатор почувствовал себя в ударе. Он принялся кричать в камеру о «субсидировании лузеров… о вознаграждении не тех, кто носит воду, а не тех, кто её выпивает». На шум собрались биржевики. Указывая на них, Сантелли с пафосом восклицал: «Вот это – американское молчаливое большинство!». Биржевики аплодировали. Явно воодушевлённый Сантелли изрёк: «Мы будем иметь в Чикаго «Чайную партию»».
Американцы со школьной скамьи знают, что «чайная партия», или как называют её русские учебники истории, Бостонское чаепитие – это акция протеста, послужившая поводом для Американской революции. Так родилось движение «Чайная партия». Сантелли тогда обошёл молчанием многочисленные выкупы государством банкиров и биржевиков Уолл-стрит. (Экономист Номи Принс оценивает, что к ноябрю 2008 года, ещё при правительстве Джорджа Буша (младшего), Уолл-стрит получил от государства 6,39 триллиона долларов, на порядки выше, чем предусматривалось полумерами Обамы). Вместо этого Сантелли указывал на «лузеров». «Люди! Сколько из вас хотят выплачивать ипотечные ссуды за ваших соседей, у которых есть второй туалет, но нет денег платить по счетам?» Пафос Сантелли взывал к исконным американским мифам о том, что люди делятся на победителей и лузеров; что «мы», «народ», настоящие американцы, делимся на богатых и тех, кто скоро станет богатыми, а все остальные – быдло, лузеры, «они».
Слова Сантелли мгновенно подхватили все правонастроенные медиа-ресурсы: Drudge Report, радио токшоу Руш Лимбо и телевизионное шоу Шона Ханити. В тот же день FreedomWork запустила сайт «Чайная партия», где содержались конкретные рекомендации, как проводить подобные акции. «Фридомворк» – это организация, занимающаяся политическим консалтингом и организацией кампаний под руководством бывшего конгрессмена Дика Арми. Удачной идеей оказалось размещение пунктов проведения акций на картах Гугла. Желающие находили места «чаепитий» на карте, и сразу же получали подробные инструкции, что и как надо делать. Заодно получали готовые лозунги, текстовки, которые следовало озвучить. По полученным адресам электронной почты «Фридомворк» публиковала списки «тысяч чайных партий», которые проходили (или не проходили) по всей Америке. Трудно поверить, что Сантелли выступил спонтанно. Так или иначе, но слова Сантелли послужили той искрой, из которой разгорелось пламя подспудно тлевшего гнева правонастроенной части американцев.
Перемены не наступили
Демократы во главе с Обамой тогда ещё переживали головокружение от «исторического» электорального успеха. Белый Дом и обе палаты Конгресса США оказались в их руках. Большинство либеральных комментаторов провозглашало, что Республиканская партия «попала в смертельный штопор», «сжимается», «всё более сужается и реально не имеет пространства для роста». Казалось, что страна круто «повернулась влево». Обаму сравнивали с Франклином Делано Рузвельтом, обеспечившим гегемонию демократов без малого на два десятилетия. Даже те, кто оценивали шансы Республиканской партии выше, полагали, что партия «станет гаванью расистов и реакционеров». Никто не мог себе представить столь быстрого и массового возвращения республиканцев на политическую арену.
Американская аксиома, что «победитель забирает всё», мешала правильно читать карту. А ведь республиканский кандидат Джон МакКейн набрал 60 миллионов голосов, всего на 2,1 миллиона меньше, чем собрал Дж. Буш на рекордных по участию выборах 2004 года. 90% избирателей МакКейна были белые. Более 70% зарабатывало больше $ 50.000 в год. Большинство составляли немолодые мужчины, считающие себя консерваторами. Тот самый демографический срез, что и ядро сторонников «Чайной партии».
Большинство обозревателей в Америке занято мелочным микроанализом малейших телодвижений вашингтонских политиков. Платят обозревателям за мнения, за драму по телевизору или в газете, а не за взвешенный анализ. Неудивительно, что там не желают замечать, что в Америке наступил период невиданных ранее резких колебаний общественного настроения. Ещё меньше там признают, что за пределами окружной дороги Белтвэй, огибающей правительственный кампус Вашингтона, народ ненавидит политическую элиту, потерявшую связь с народом. Из соревнования за голоса избирателей американская политика превратилась в конкуренцию за благосклонность спонсоров. Однако и рынок от конкуренции за избирателя постепенно переместился в сферу законодательства, где различные группы лоббистов соревнуются за внимание законодателей. Обама использовал эти чувства, чтобы провести успешную кампанию под избитым лозунгом «перемен».
Энтузиазм стал испаряться даже у пылких сторонников Обамы, когда выяснилось, что малоопытный президент – часть старой системы, а не её реформатор. Крутой поворот начался, вероятно, после того, как Обама отступил от широко популярной в народе «общественной опции» в системе здравоохранения. Рядовые американцы, даже там, где Обаму не особенно любили, надеялись, что введение общественного здравоохранения облегчит тяжёлое бремя для большинства американских семей. Когда Обама сдался перед натиском лоббистов Большого бизнеса, Америка нутром почуяла, что перемены не наступили.
Либеральные обозреватели отбрасывали, как расистские, подозрения публики, что Обама – тайный мусульманин, что он «дружил с террористами» (по словам Сары Пейлин), что он незаконный президент, якобы родившийся за границей. Полагали, что всё это – умирающие отголоски выборов. С появлением «Чайной партии» эти слухи обрели новую жизнь. Если в августе 2007 года только 7% американцев верило, что Обама мусульманин, то в августе 2010-го их уже было 18%, а среди республиканцев – 31%, а ещё 39% отвечали в опросах, что они не уверены или не знают правды. Пик ненависти пришёлся на конец августа 2010 года. Правая пропаганда стала накалять страсти вокруг исламского центра в Манхэттене – якобы это мечеть в честь «победы террористов 11 сентября 2001 года». Такие видные фигуры «Чайной партии», как Сара Пейлин и кандидат на пост сенатора от Невады Шарон Анджел, раздували эти страсти. По опросу журнала «Тайм», тогда 46% республиканцев заявляло, что верят, что Обама – мусульманин. (Когда пишутся эти строчки, как раз незаметно прошло открытие упомянутого выше исламского культурного центра.) В апреле 2010-го 92% сторонников «Чайной партии» заявляли в опросе «Нью-Йорк Таймс-CBS», что «Обама ведёт Америку к социализму».
На миллиарды не купишь движения
В прогрессивных кругах живёт уверенность, что «Чайная партия» не больше, чем политтехнологическая фикция, называемая в профессиональных кругах астортуфинг. В доказательство приводят обильное и налаженное финансирование различными фондами, усиленную и слаженную пропаганду в правоконсервативных СМИ. Даже те либералы, кто допускает, что «Чайная партия» является массовым движением, всё равно уверены, что там маршируют по указке сверху. Почти любая дискуссия на эту тему заканчивается упоминанием нефтяных магнатов, миллиардеров братьев Чарльза и Дейвида Коч, якобы заказывающих музыку, под которую и пляшут «чайники».
Действительность – куда сложнее. Есть там, разумеется, и астротурфинг, и магнаты, и политические интересанты, и фиктивный актив, состоящий из сотрудников пиар-фирм, и лоббисты, работающие на деньги корпораций, и т. д. Но есть там и подлинно массовое движение, состоящее из автономных низовых групп активистов. Братья Чарлз и Дейвид Коч действительно существуют. Они «стоят» 44 миллиарда долларов и контролируют целую сеть фондов и политических организаций, включая упомянутую выше «Фридомворк». Джейн Маейер в статье-профиле братьев Коч в «Нью-Йоркере» пишет, что «они взялись разрушить прогрессивные достижения». Отец семейства сделал свои первый миллионы на стройках социализма. Его компания взяла рискованный заказ поднять советскую нефтеперерабатывающую индустрию. Коч-старший своими глазами видел в сталинском СССР репрессии, террор, исчезновение друзей и сотрудников. Он вернулся домой не только убеждённым антикоммунистом, но и с верой, что любое правительство порождает тоталитарное зло. Эту веру он сумел внушить и своим сыновьям.
Братья Коч «закачали» в правую политику 250 миллионов долларов (то, что удалось отследить их левым критикам). Только одна из их организаций – основанная Дейвидом Кочем в 2004 году «Американцы за процветание» — выложила 45 миллионов долларов на предвыборную кампанию 2010 года. Эта организация считается важным игроком в «Чайной партии». Даже миллиардерам в Америке невозможно купить массовое движение. Братья Коч потратили много денег на политические и общественные кампании в течение последних 20 лет, а успех был более чем скромный. Многие их попытки кончились скандалами, разоблачением фиктивных организаций, выявлением астротурфинга и т. д. В 1980 году Дейвид Коч сам баллотировался на пост вице-президента от Либертарианской партии. Он потратил тогда 1,6 миллиона долларов (огромные по тем временам деньги, особенно в третьестепенной партии). Эффект оказался более чем скромным – меньше одного процента голосов.
В 1995 году «Пост-Газет» из Питсбурга разоблачила фиктивную организацию «Граждане за среду обитания», действовавшую на деньги братьев Коч. Другой такой фикцией была организация «Граждане за здоровую экономику», предшественник «Фридомворк». В период с 1986-го по 1993 год они получили от «Фонда Коча» 7,9 миллиона. Обе эти организации не имели никаких обычных граждан среди своих членов. Там работали профессиональные лоббисты и политтехнологи от нефтяных, химических, автостроительных и лесообрабатывающих компаний, занимавшиеся проталкиванием своих интересов в вашингтонских коридорах власти.
Ещё одна фикция – «Американцы за процветание», получившие от «Фонда Коч» 5,2 миллиона – появилась в 2005 году для проведения кампании против закона, касающегося изменения климата. Пропагандистская кампания под лозунгом «Воздушный шар» (Hot air tour) была посвящена пропаганде того, что всякое ограничение промышленных выбросов углекислого газа абсурдно, что выбросы естественны (выбросы промышленных предприятий – тоже самое, что газы, выпускаемые коровой) и всё «изменение климата» — не больше, чем либеральный заговор. Кампания прошла успешно. Закон удалось провалить. Пиарщикам даже удалось заменить в американском дискурсе «глобальное изменение климата» на совсем не страшное «глобальное потепление». Социальные психологи хорошо потрудились. Кто же боится, что будет немного теплее?
Позже консервативная «Уолл-Стрит Джорнал» разоблачила этот блеф и показала, как лоббисты массово рассылали конгрессменам и сенаторам липовые письма от избирателей и устраивали режиссированные митинги и собрания. В 2008 году та же «Уолл-Стрит Джорнал» сообщала о ещё одном мероприятии на деньги братьев Коч. Сфабрикованная «Фридомворк» фиктивная организация «Разгневанные квартиросъёмщики» пыталась создать оппозицию правительственным программам помощи людям, запутавшимся в долгах по ипотеке. Все эти силы действовали и раньше. Их деятельность так и не смогла породить массового движения, даже отдалённо напоминавшего «Чайную партию».
Налоговый день
Выступление Сантелли сработало, как искра в пороховой бочке. Уже в феврале 2009 года прошли демонстрации против политики президента Обамы в Сиэтле, Вашингтоне, Денвере (Колорадо), в Аризоне и Флориде. Демонстранты приурочили демонстрации к визитам президента Обамы на места. Тем самым они получали широкое освещение в СМИ. Лишь демонстрацию в Сиэтле организовал местный активист, учитель Кели Креденер. Всё остальное было организованно сверху, являясь делом рук различных правых политтехнологов и медиа-корпораций – таких, как ультраконсервативная сеть кабельного телевидения и радиостанций Clear Channel. Те же самые СМИ и поспешили раздуть «местные» протесты и представить их как мощное массовое движение, которое годами пестовали разнообразные консервативные филантропы. Там до сих пор спорят, кому принадлежат лавры. Однако все эти деньги, ресурсы и пропаганда не гарантировали успеха. Ни одна из этих демонстраций не собрала тогда больше 100 человек, не вызвала бури.
Интересно, что крупнейший правый медиа-ресурс, принадлежащий Руперту Мердоку –FoxNEWS – ставший рупором «Чайной партии», довольно поздно взял шефство над движением. Лишь к 15 апреля 2009 года, когда «Чайная партия» развернула кампанию в «Налоговый день» — последний день подачи налоговых деклараций, в «ФоксНьюз» начали массированно освещать деятельность «чайников», внедрять их идеи и предоставлять им организационную поддержку. «Налоговый день» и ознаменовал появление «Чайной партии» на политической арене. Традиционно американцы куда более враждебно относятся к налогам, чем европейцы. Американская революция вспыхнула из-за налогов. «Налоговый день» 15 апреля 2009 года оказался удачным выбором. Протесты прошли в 750-ти местах по всей Америке, собрали толпы в среднем около 1000 демонстрантов. В мероприятии участвовало около 112.000 человек.
Либералы и тогда ещё не разглядели угрозы своей новообретённой гегемонии. Пол Кругман назвал всё движение астротурфингом (то есть мероприятием по созданию искуссвенного общественного мнения), Ли Фанг из ThinkProgress.org заявил, что «все локальные мероприятия организованны лоббистами». Джейн Хамшер из freedoglike.com полностью отрицала возможность того, что «правая инфраструктура» может быть больше, чем пиарная кампания лоббистов». Оснований для таких заявлений, как указано выше, было более чем достаточно. Однако «Чайная партия» уже тогда была куда больше, чем просто политтехнологический трюк. Я сам мог убедиться, что страсти, бушевавшие вокруг «Чайной партии», были самыми настоящими. Поддержку она получала по всей Америке — массовую и широкую. Доказательством мощи «Чайной партии» стали промежуточные выборы 2010 года.
Демократическая партия разгромлена
За границей американская политическая жизнь получает освещение по большей части раз в четыре года, во время президентских выборов. В Америке же выборный процесс протекает непрерывно. Постоянно кого-то выбирают. Если не национальные выборы, то региональные, специальные, предварительные, внутрипартийные и т. д. Раз в два года переизбирается весь состав нижней Палаты представителей, раз в шесть лет переизбираются сенаторы. А ещё – множество выборных постов на уровне штатов, округов и муниципалитетов.
В 2010 году, по словам президента Обамы, Демократическая партия была разгромлена. Демократы потеряли шесть кресел в Сенате, 63 места в Палате представителей, шесть губернаторских постов и ещё множество мест в законодательных органах штатов. «Чайная партия» стояла за 28-ю новыми конгрессменами, причём многие были избраны вопреки воле руководства партии. «Чайники» представляют свыше четверти республиканской фракции в Палате представителей. Согласно опросу «Блумберг-Ньюз», 41% избирателей-республиканцев заявляли о своей поддержке «Чайной партии». Благодаря «Чайной партии», республиканцы смогли определить политическую повестку, добиваться сокращения социальных программ, общественного образования, пособий по безработице и прочих пунктов своей «про-бизнес»-программы. Республиканцы получили достаточно сил, чтобы развязать войну против профсоюзов, особенно в общественном секторе.
Контрпродуктивные классы
Идеология американской правой с 1930-х годов определяется стандартным либертарианским набором идей об ограничении власти правительства, сопротивлении перераспределению общественных средств сверху, личной ответственности и верой в рынок, как источник свободы и демократии. Социолог Сара Даймонд приводит определение американской правизны, которое полностью подходит «Чайной партии». «Быть правым – значит, поддерживать роль государства исключительно для охраны порядка и отрицать роль государства в обеспечении общественного равенства и перераспределении богатства сверху».
Сантелли затронул главный нерв правой Америки. Он выразил то, что многие чувствовали. Их заработанные трудом деньги не должны пойти на содержание «лузеров». За один день 170.000 телезрителей (93% всех обратившихся) ответили положительно на опрос CNBC «Готовы ли вы присоединиться к чикагской «Чайной партии» Сантелли?» Телекомпания заявила, что это куда больше, чем обычно. Через 10 дней клип с выкриками Сантелли набрал более двух миллионов просмотров на CNBC и свыше 880.000 хитов в Ю-Тубе. В терминах американской социологии заявление Сантелли про тех, кто носит воду и тех, кто её пьёт – типичный продюсеризм, т. е. вера в то, что общество делится на две половины – «продуктивные классы»: тех, кто тяжёлым трудом создаёт богатство, и «контрпродуктивные классы» — банкиров, спекулянтов и монополистов сверху, и цветных снизу. Лента комментариев на CNBC полна подобных сантиментов: «Почему люди, которые ни разу в жизни не сделали правильной вещи, заслужили доллары из моих налогов?», «Обама и Конгресс нам говорят: работай тяжело, плати по своим счетам вовремя, и Обама и Конгресс тебя наказывают тем, что твои тяжко заработанные деньги отдадут безответственным и проявляют полное пренебрежение к тем, кто живёт правильно», «Обама слишком благотворителен за счёт денег других людей. Это не дело правительства – раздавать деньги, и они не имеют права раздавать мои деньги».
Расизм
Продюсеризм в Америке идёт рука об руку с расизмом. Сопротивление американцев социал-демократическим схемам общественного благосостояния, принятых во всех западных демократиях, во многом коренится в расизме. Мол, «наши деньги» уйдут к «тем», «другим». Для избежания терминологической путаницы необходимо заметить, что речь идёт о расистских настроениях, а вовсе не о государственном расизме вроде того, что царил в США до самых 1960-х. Антиправительственные чувства тоже во многом – расистские. Благодаря политике выравнивающей дискриминации, на низших ступенях далёкой от эффективности американской бюрократии много представителей меньшинств. В них, «чужих», немало американцев видят лицо власти.
Некоторые фракции «Чайной партии» не чужды и откровенной расистской риторики. Из-за этого расизма большинство леволиберальных обозревателей полагали, что «Чайная партия» не сможет стать влиятельным фактором в общенациональном масштабе. Хорошо памятна судьба различных движений, использовавших расизм и поначалу добивавшихся заметных политических успехов. Достаточно вспомнить Ку-Клус-Клан или Американскую арийскую партию. Расизм явился фактором успеха для движения «Чайной партии». В Америке расизм шокирует, а потому вызывает больше резонанса. Многие лидеры и «звёзды» «Чайной партии» грешили расистскими заявлениями. Сенатор от Кентукки Ренд Пол в своей предвыборной кампании обрушился на Акт о Гражданских Правах от 1964 года – главное достижение Движения за гражданские права 1960-х годов. Республиканский кандидат на пост губернатора Нью-Йорка Карл Паладино рассылал поддельные фото Барака и Мишель Обамы с расистскими подписями. Толпа сторонников «Чайной партии» кричала «Нигер!» чёрному конгрессмену во время дебатов по закону о здравоохранении. За расистские выпады пришлось уволить руководителя «Экспресса “Чайной партии”» Вильямса. В «Чайной партии» присутствуют и другие этнофобии – антисемитизм, ненависть к азиатам, к иммигрантам и т. д. Важным компонентом расистской кампании «Чайной партии» стала исламофобия – наверное, последняя фобия, где ещё не чувствуют необходимости политкорректности. Социологические исследования по всей Америке обнаружили у сторонников «Чайной партии» склонность к авторитарной власти, расизму и гомофобии куда большей, чем у противников.
Что же считается в Америке расистскими взглядами? 73% сторонников «Чайной партии» положительно ответили на вопрос «Были бы чёрные более состоятельны, если бы работали тяжелее?». Среди их противников с этим согласны лишь 33%. 55% назвавших себя горячими сторонниками «Чайной партии» согласны, что «иммигранты отбирают у американцев работу», в то время как среди противников лишь 31%. 72% сторонников «Чайной партии» не согласны с утверждением, что годы рабовладения оставили тяжёлое наследие, которое тянет чёрных американцев вниз. У их оппонентов – не согласных с таким утверждением 28%. Недавнее наступление на социальные права рабочих, на профсоюзы и ужесточение курса против нелегальных мигрантов происходит именно в тех штатах, где «Чайная партия» сильна. Нетрудно понять, почему. В апреле 2010 года, согласно опросу Нью-Йорк Таймс/CNBC, лишь 23% сторонников «Чайной партии» были моложе 45 лет, в то время как у их оппонентов – 50%. И лишь 5% сторонников Чайной партии указали своё происхождение афроамериканским, латиноамериканским или азиатским. То есть 95% сторонников «Чайной партии» – белые.
Откуда же поддержка?
Когда писался этот материал в октябре 2011-го, по всей Америке разворачивалось прогрессивное движение #Захвати Уолл-стрит, и пришли новые данные консервативного Института Рамуссена. После трёх лет и почти никаких практических результатов – Чайная партия всё же пользуется поддержкой 29% американцев. Американцы любят результативность. Никаких денег не хватит, чтобы поддержать такое движение на плаву искусственно. Откуда же поддержка?
Организационная и денежная поддержка сверху, медиа-ресурсы, братья Коч, Сара Пейлин, «ФОКС-ньюз», Гленн Бек, «Фридомворк», руководимый функционерами Республиканской партии «Экспресса “Чайной партии”» и т. п. – не объясняют массовой поддержки «Чайной партии» по всей Америке, её способности мобилизовать энтузиазм масс, привести людей к избирательным урнам. Не объясняют они и поддержку множества низовых общественных и религиозных организаций. Не объясняют и идеологического родства с другими правыми движениями. «Чайную партию» можно рассматривать как комбинацию подлинно массового движения и астротурфинга. Однако, сказав это, многого не объяснишь. Для исследователей и обозревателей остаётся ещё много непонятного и спорного в том, как именно «Чайная партия» управляется, как там принимаются решения, как взаимодействуют элиты и массы, является ли движение контролируемым сверху или, наоборот, стихийным.
Общий враг
В Америке в ходу понятие популизм. Эрнесто Лаклау определяет популизм, как политическую логику, лежащую в основе общественных требований. Если требования остаются невыполненными, то группы, поддерживающие эти требования, начинают рассматривать себя как движение, имеющее общую основу. Поначалу там возникает чувство солидарности. Например, в штате Висконсин против попыток отобрать у профсоюзов общественного сектора их право на коллективные договора с протестом выступили различные секторы и группы – либералы, прогрессисты, социалисты, профсоюзы, учителя, студенты, государственные служащие, спортивные звёзды, хакеры и рэпперы.
Популистское движение, входящее во вторую стадию (по Лаклау) выдвигает уже одно из условий. Оно становится центральным и символизирует «общее невозможное». В #Захвати Уолл-стрит объединяющим лозунгом является «Мы – 99%» (он подразумевает противопоставление абсолютного большинства страны 1% сверхбогатого класса). В Висконсине это вылилось в лозунг «Мы все – Висконсин». В процессе конструируется и новая идентичность – «люди», «народ» — это те, чьи требования не выполняются. «Народ» можно определить лишь по отношению к врагу – к тому, кто «не народ», кто «другой». Среди популистских движений царит уверенность, что «режим», «элиты», «олигархи», «доминирующие группы» — не с ними. Они с «той стороны». С «нашей стороны» — «народ», «нация», «молчаливое большинство», жертвы несправедливости – ундердог. «Народ» в этой модели – вовсе не всё общество, хотя претендует выступать от имени всего общества. Одновременно конструируется и образ врага. Враг – это нелегитимная часть общества, и её необходимо так или иначе исключить.
Модель Лаклау хорошо объясняет феномен «Чайной партии» как популистского движения. Потому лишены смысла дебаты, является ли она движением низов или политической конструкцией верхов, астротурфингом. Движение начало обретать форму во время президентских выборов 2008 года. Кампания Обамы под избитым лозунгом «перемен», тем не менее, вдохновила левую и либеральную половину Америки и многих умеренных, внушила им энтузиазм и надежду на лучшее, заставила поверить, что Обама олицетворяет всё, чего они хотят.
Та же кампания сформировала у их правых оппонентов образ врага – незаконного кандидата (рождённого за границей, что, по Конституции, лишает человека права избираться на пост президента США), тайного мусульманина и социалиста. Сразу после выборов правые стали формулировать свои протесты против социальных расходов, против законов о стимуляции экономики, против выкупа банков и автомобилестроительных компаний, против бюджетного дефицита и государственного вмешательства в рыночную деятельность.
Позже появилось «общее невозможное» требование уменьшения государственного долга. Оно и связало всех вместе, что Лаклау называет «эквивалентной цепью», то есть требованием, которое представляет все остальные требования. Сопротивление программам социального обеспечения, выкупов запутавшихся в долгах корпораций, протест против государственного регулирования рынка, против социальных программ, против абортов – всё это мотивировалось необходимостью экономии и сокращения государственного долга.
Логика была проста, взятая прямиком из пособий по свободно-рыночной экономике – выкупы компаний и социальное обеспечение увеличивают долг, а государственное регулирование ведёт к уменьшению способности рынка создавать прибавочную стоимость и генерировать экономический рост. Там, где упорные усилия правых СМИ и консервативных филантропов не приносили плодов в течение десятилетий (братья Коч – далеко не единственные спонсоры правых, и не самые богатые – просто наиболее открытые), пафос Сантинелли послужил толчком, запустившим процесс кристаллизации популистской групповой идентификации. «Чайная партия» не существовала до того даже латентно, но почва была подготовлена. Самое главное – что определился образ врага, против которого можно было «поднимать народ» — президент Барак Хусейн Обама.
Риторика «Чайной партии» полна понятиями «народа» с его «законными требованиями», противостоящего нелегитимным «им», «чужим» — Обаме, профсоюзам, получателям социальной помощи, «лузерам», нелегалам-иммигрантам и т. д. Лаклау поясняет, что нет никакого смысла объяснять популистские движения тем, что людьми манипулируют, искать, «кто за этим стоит». «Это может прояснить субъективные намерения лидеров, — пишет Лаклау. — Однако не объясняет, почему манипуляциям сопутствовал успех». Популизм может возникнуть повсюду – в организованных политических партиях, в полублатных политических организациях, основанных на протекции, в профсоюзах, в армии, в революционных движениях. Популизм никак не зависит от конкретной программы, идеологии или проводимой политики, а лишь от того, как организации озвучивают свою идеологию и идут к своим целям.
Закат
Три вышеуказанные характеристики Чайной партии – расизм, популизм и капитализм – с самого начала сужали и подрывали её основы. Лаклау характеризует организации вроде «Чайной партии» как «пустые сигнификаторы». Они объединяют очень разные группы, живущие в неоднородной реальности тем, что упрощают и сводят к минимуму значение и суть каждого из элементов этой реальности.
Девин Бугард и Ленард Зескинд, авторы исследования «Национализм “Чайной партии”», указывают, что сюда включены самые разные группы – либертарианцы, нативисты, евангелические христиане, конституционалисты, исламофобы, белые националисты, члены военизированных милиций и многие другие. Столь разные группы смогли объединиться под знаменем «Чайной партии», даже если они не поддерживают идей и требований друг друга, скажем, введения чартерных школ, сопротивления однополым бракам или урезания медицинских программ для стариков. Чем больше требований движение выдвигает, тем меньше оно предано каждому из них.
Множество людей, претендующих выступать от имени «Чайной партии», продвигают специфические и партикулярные требования, идеи и принципы, которые иные фракции могут и не разделять. Например, либертарианцы, сторонники Рона Пола ничего не имеют против абортов или однополых браков и противятся любому вмешательству государства в личную жизнь. В то же время для евангельских и других христиан-фундаменталистов сопротивление абортам и правам геев является чуть ли не основным индикатором, объединяющим очень разнородную массу евангельских протестантских церквей, общин и организаций.
«Чайная партия» развивается в направлении от универсальных требований к продвижению все более частных идей и интересов. Это неизбежно ведёт к уменьшению массовой поддержки. В некоторых случаях Чайная партия подталкивает создание противоположных структур и популистских идентификаций. Так произошло в Висконсине. Так сейчас происходит в #Захвати Уолл-стрит, стремительно перерождающемся в движение «Захвати Америку». Я активно участвую в дебатах этого движения и вижу, что примеры «Чайной партии», как и оппозиции ей, являются важным фактором создания своей популистской идентификации.
«Чайная партия» участвует в местных и частных конфликтах – за сокращение расходов на школьное образование и в поддержку частных и общинных чартерных школ и домашнего образования, ограничение переговорной силы профсоюзов в общественном секторе (чьи сотрудники и ведут социальные программы). Это тоже ведёт к распылению сил и снижению популярности «Чайной партии». Если в январе 2010 года 47% американцев высказывали положительное отношение к «чайникам», то к октябрю 2011-го их популярность снизилась до 29%.
Второй фактор, ведущий к спаду популизма – это поглощение движения политической системой. Когда это происходит, то популисты теряет систему в роли врага, и это существенно охлаждает энтузиазм. Победы «Чайной партии» на выборах 2010 года показывают, что она может быть включена в систему власти, и это лишает её основания для претензии, что «истинных американцев» якобы угнетают и исключают из «праздника жизни».
Индикатором заката служат не столько опросы общественного мнения, которые сильно зависят от того, как и кого опрашивают, сколько – как проводят опросы и как формулируют вопросы. Более верным индикатором популярности являются демонстрации в Налоговый день, когда и началось движение. На официальном сайте «Патриотов “Чайной партии”», проводящих эти демонстрации, указано 638 таких акций 15 апреля 2010 года, а 15 апреля 2011 года – всего 143. Активисты «Чайной партии» говорили мне, что перестали проводить демонстрации потому, что «народ не приходит». Из-за трёх-четырёх участников, являющихся по призыву, не стоит и начинать.
Самое главное, что неолиберальные идеалы «Чайной партии» столкнулись с реальностью жизни. Невозможно требовать урезания социальных программ, когда многие сторонники «Чайной партии» так или иначе от этих программ зависят. Опрос 2010 года выяснил, что в то время как республиканские политики говорят о социальных программах «Сошиал Секьюрити», «Медикейд» и «Медикейр» как о финансовых пирамидах, 70% сторонников «Чайной партии» – против сокращения этих программ, поскольку сами от них зависят. Другой опрос показывает, что соотношение сторонников реального сокращения «Сошиал Секьюрити» и противников в «Чайной партии» – 1:2. Да и политики из обеих крупных партий адаптировали их основной лозунг о сокращении бюджетного дефицита. Теперь это – уже мейнстрим, демократы и республиканцы во всю об этом говорят.
Реального и существенного сокращения ожидать не приходится. Понятно, что это «общее невозможное» так и остаётся невозможным. Во время обсуждения бюджета на 2011 год лидеры Республиканской партии попросту обманули неопытных, или, как говорят в Вашингтоне, «зелёнорогих» конгрессменов от «Чайной партии». Им показали цифры, миллиарды планируемых сокращений. Позже выяснилось, что всё это – лишь на бумаге, и «сокращённые средства» всплыли в других статьях бюджета. Во время привлекшей внимание всего мира баталии за повышение планки государственного долга «чайники» подвергались столь массированному давлению лоббистов и лидеров республиканцев, что волей-неволей приняли участие в политической комедии оттягивания голосования до предела. В конце концов, делегация «Чайной партии» со скрипом, но обеспечила необходимые голоса.
Обломки
«Чайная партия», по сути, исчерпала свою программу и идёт к концу своей недолгой политической жизни. Однако её не скоро забудут, потому что она оставляет за собой огромное количество политических обломков. Горе-патриоты «Чайной партии» помогли обеим крупным партиям в политике ограничения гражданских свобод, в разрушении и без того небогатой американской системы социального обеспечения, в выкупе Уолл-стрит и в обеспечении небывало низкого налогообложения самых богатых. Помогли продолжать ненужные войны, сохранять огромные военные расходы, криминализовать нелегалов-иммигрантов, урезать зарплаты и пенсии работников общественного сектора, увеличить социальную пропасть, подорвать меры по борьбе с глобальным потеплением. Обе партии, как были, так и остались служанками плутократии. Если и есть разница – то лишь в непомерно раздутых вопросах идентификационных политик, таких, как право на аборты и однополые браки. Их и принято называть в Америке «социальными проблемами». Инфраструктура «Чайной партии» ещё понадобится на выборах 2012 года. Её возмущение против «чужих» должно помочь правым в борьбе против Обамы и Демократической партии.
Демократы уже готовятся объяснить всё расизмом. Оппоненты, в том числе из бывших сторонников Обамы, отвечают, что уже доказали, что они не расисты, а теперь докажут, что и не дураки. Возможно, критики и противники «Чайной партии» так никогда и не поймут, что феномена Чайной партии не объяснить сведением всего к расистской реакции против «чужих», к реакции на потерю привилегий белого человека. В этом есть доля истины, но главное – это способность правой Америки увлекать воображение людей искусной политикой, сочетающей высокое и низкое, положительное и отрицательное, материальное и духовное. Вряд ли всё это «спасёт Америку», и вернёт её к былому величию. Однако умение правых зажигать энтузиазм и надежду в сердцах миллионов людей, переопределять национальную политику, — это как раз то, что в течение поколений теряли американские левые.
Возможно, «Чайная партия» ещё сумеет внести в американскую общественную жизнь последний вклад. И он окажется самым важным. Возможно, на прощанье «чайники» сумеют послать левых в глубочайшую оппозицию. Возможно, в оппозиции американская левая найдёт в себе силы, чтобы отучиться от хронической зависимости от Большого бизнеса. Возможно, леволиберальные силы сумеют вернуться к созданной Ф. Д. Рузвельтом широчайшей общественной коалиции, обеспечивавшей хорошую экономическую ситуацию, приемлемую социальную гармонию, процветание среднего класса и привлекательность американского образа жизни. То есть сумеют реализовать лозунг «Чайной партии» — «Вернуть себе страну!».
Статьи по теме:
Михаэль ДОРФМАН. Запад нам не поможет
