Юрий СИМОНОВ, профсоюз «Университетская солидарность»
О проблеме «среднеразвитого» уровня развития капитализма в России накануне 1917 года
Данная статья посвящена одному из аспектов советской историографии — концепции так называемого «среднего уровня развития капитализма» в России накануне 1917 года, а также некоторым аспектам трактовки этой проблемы советской официальной историографией.
Метаморфозы советской историографии
Как известно, указанное выше положение о «среднеразвитом уровне развития капитализма в России к 1917 году» было одним из важнейших в официальной советской историографии. При этом «средний» уровень капитализма в России к 1917 году в целом постулировался советской историографией на основе показателей концентрации промышленного производства и монополизации в ведущих отраслях промышленности, прежде всего в секторе группы А.
В основе рассматриваемой концепции лежали следующие положения:
— степень монополизации промышленности, концентрации банковского капитала и уровень развития государственно-монополистического капитализма в России к 1917 году, согласно авторам вышеупомянутой концепции, свидетельствовали о том, что материальные предпосылки социалистической революции в России достаточно созрели;
— в основном сложились как субъективные, так и объективные условия для перехода к социализму, который, по словам Ленина, «… есть не что иное, как ближайший шаг вперёд от государственно-капиталистической монополии».
Утверждая и отстаивая данное положение, советская историография постоянно ссылалась на труды Владимира Ленина, в частности на те, где он разрабатывал положение о царской России как о «слабейшем звене» в развитии мирового империализма.
В СССР концепция «среднего уровня развития капитализма в России» стала, начиная с 1960 года, обязательной методологической базой для тех советских историков, чьим основным исследовательским интересом были события 1917-24 годов и весь советский период, при этом Советский Союз, возникший в результате «октябрьской революции», в обязательном порядке рассматривался как общество, совершившее скачок из антагонистической общественной экономической формации к бесклассовой.
Рассматриваемая концепция была закрыта для критики и пересмотра через утверждение в советском «истмате» одной единственной официальной доктрины «зрелости капитализма в России в начале XX века для перехода к социализму».
Данный аспект и связанную с ним проблематику, как представляется, следует рассматривать также и в свете так называемой «ленинской концепции социалистической революции», которую адепты советского истмата выстраивали на основе вышеуказанной концепции «среднеразвитого капитализма».
Так, в работе Аркадия Сидорова «Исторические предпосылки Великой Октябрьской Социалистической Революции» во введении читаем следующие строки: «В. И. Ленин критиковал социал-ренегатов и их апостола Каутского, меньшевиков отнюдь не с позиций Покровского. Ленин решительно отвергал сухановско-каутскианский тезис о том, что “мы не доросли до социализма, что у нас нет, как выражаются разные “ученые” господа из них, объективных экономических предпосылок для социализма”. В. И. Ленин неоднократно подчёркивал, что, несмотря на экономическую отсталость, в России всем предыдущим капиталистическим развитием были подготовлены предпосылки социалистической революции. Особенно интенсивно рост этих предпосылок шёл в эпоху империализма. Сложившаяся в ходе первой мировой войны обстановка лишь облегчила победу социалистической революции, ускорила её, но отнюдь не определила»
Автор, по ходу работы критикуя некоторые «ошибки» историка Михаила Николаевича Покровского, известного утверждением о том, что «большевики победили потому, что преодолели экономический материализм в диалектике», утверждает:
«Основные формы общественного хозяйства в России, подчеркивал В. И. Ленин, — “те же, как и в любой капиталистической стране…”. Наличие достаточно развитых форм монополистического капитализма в ведущих отраслях хозяйства, несмотря на общую экономическую отсталость России сравнительно с главными империалистическими странами, — вот что создавало материальную основу социалистической революции. Сосуществование новейших форм финансового и монополистического капитала и отношений докапиталистических, противоречивое переплетение этих отношений, — такова была наиболее характерная черта русской действительности, делавшая совершенно неизбежным буржуазно-демократический характер первого этапа революции и перерастание его в революцию пролетарскую, социалистическую».
Рассматривая процессы экономического и социального развития империалистического периода в истории Российской Империи, в частности, монополизма в экономике, автор, тем не менее, вынужден признать и наличие особенностей в российских условиях: «Многие крупнейшие заводы представляли собой сложные комбинаты, выпускавшие различные виды промышленной продукции. Следует сразу оговорить, что подобный факт отнюдь не является показателем более высокой технической организации, чем на Западе. Скорее наоборот, как правило, русские предприятия были хуже технически оснащены, давали меньше продукции и худшего качества, чем европейские заводы».
Сидоров и участники последовавшего в 1970 году обсуждения цитируемой работы отнюдь не выделяли фактор отсталости российской экономики как определяющий, а как раз наоборот, акцентировали те факты экономического развития царской России, которые, по их мнению, определяли уровень развития производительных сил как достаточный для перехода страны к социализму накануне 1917 года.
И в заключении цитируемой работы читаем: «В. И. Ленин в гениальном труде “Империализм, как высшая стадия капитализма”, в статье “Грозящая катастрофа и как с ней бороться” и в других работах дал анализ эпохи империализма, охарактеризовал его основные экономические черты, закономерности и противоречия. Он указал на средний уровень развития капитализма в России (выделено мною) и раскрыл специфику развития капитализма в сельском хозяйстве, в том числе отметил отрицательное действие остатков крепостничества. В этих работах В. И. Ленин показал особенности империализма в России, раскрыл процесс перерастания монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм, охарактеризовал материальные предпосылки социалистической революции».
Далее автор, напоминая, что ни на минуту не забывает об особенностях российского капитализма начала XX века, пишет: «однако, чтобы не создалось из сказанного ложного впечатления о силе промышленного и финансового капитала в царской России, необходимо ещё раз подчеркнуть, что в промышленном отношении она представляла страну среднего уровня развития капитализма, экономическое развитие которой сильно тормозил царизм и иностранный капитал. Россия продолжала оставаться отсталой, бедной аграрной страной. Хотя промышленность и развивалась быстрее, чем сельское хозяйство, но страна вплоть до войны полностью сохранила свой аграрный облик. Доход на душу населения был в три-пять раз ниже, чем в передовых капиталистических странах, причем на долю сельского хозяйства приходилось больше половины национального дохода, а на долю промышленности — только немногим более одной четверти его. Именно эти факты — живучесть крепостнических отношений, сохранение дворянских латифундий и кабального гнета в деревне — накладывали решающий отпечаток на всю экономику страны, определяли её место в мировой системе империализма, как не вполне самостоятельной державы. Границы этой несамостоятельности следует более углубленно изучить и точнее очертить» (выделено мною).
О чём не писал Ленин
В этой связи необходимо кратко рассмотреть эволюцию взглядов Ленина на уровень развития капитализма в царской России, высказанных им в начале XX века и в период 1913-1923 годов, а также посмотреть, в какой работе, выступлении и при каких обстоятельствах он сам упомянул либо как-то рассматривал понятие и концепцию «среднеразвитого» капитализма в царской России накануне событий 1917 года.
В работе «Развитие капитализма в России», в главе VIII «Образование внутреннего рынка» автор, полемизируя с народниками по поводу скорости развития капиталистических отношений в царской России конца XIX века и скорости сложения капиталистического рынка в стране, пишет, как бы подводя итоги написанному о российском капитализме:
«Далее, что касается до вопроса о медленности или быстроте развития капитализма в России, то всё зависит от того, с чем сравнивать эго развитие. Если сравнивать докапиталистическую эпоху в России с капиталистической (а именно такое сравнение и необходимо для правильного решения вопроса), то развитие общественного хозяйства при капитализме придётся признать чрезвычайно быстрым. Если же сравнивать данную быстроту развития с той, которая была бы возможна при современном уровне техники и культуры вообще, то данное развитие капитализма в России действительно придётся признать медленным. И оно не может не быть медленным, ибо ни в одной капиталистической стране не уцелели в таком обилии учреждения старины, несовместимые с капитализмом, задерживающие его развитие, безмерно ухудшающие положение производителей, которые страдают и от капитализма, и от недостаточного развития капитализма» (выделено мною).
Никакого «среднего уровня» развития капитализма в России в изучаемый период автор не упоминает ни в цитируемом труде, ни в более поздних работах того же периода.
В целом, несмотря на констатацию наличия «учреждений старины», то есть дворянского государства с его надстройкой, автору, тем не менее, было свойственно утверждать достаточно быстрое становление капитализма в России во второй половине XIX века, основным препятствием для которого, по его мнению, были остатки феодализма в надстройке, обреченные на ликвидацию революционным путём.
Представляется, что в полемике с народниками автор, сознательно и бессознательно, будучи захваченным этой полемикой, упускает из виду некоторые другие особенности экономической эволюции «капиталистической» России, например, крайне периферийный характер становления капитализма, который к тому же развивался при решающей роли государства и его бюрократии; крайне узкий рынок внутри страны как для продукции сельскохозяйственной, так и особенно промышленной; принудительность товарности основной части крестьянского хозяйства страны, вызванной налоговой политикой тогдашнего государства.
Автор, как показала в дальнейшем историческая практика, преувеличивал роль крестьянства в буржуазной трансформации общества и в революционном переходе к обществу иного порядка, однако этот аспект работ Ленина не является основной темой данной статьи.
В более поздних работах Ленин, рассматривая характер капиталистического развития России первой половины XX века, в частности в связи с Первой мировой войной, приходит к выводам, весьма отличающимся от тех, что были сделаны им в более ранних работах.
Так, в работе «Крах II Интернационала» он пишет:
«Нельзя жить по-старому в сравнительно спокойной культурной, мирной обстановке плавно эволюционирующего и расширяющегося постепенно на новые страны капитализма, ибо наступила другая эпоха. Финансовый капитал вытесняет и вытеснит данную страну из ряда великих держав, отнимет её колонии и её сферы влияния (как грозит сделать Германия, пошедшая войной на Англию), отнимет у мелкой буржуазии её “великодержавные” привилегии и побочные доходы. Это факт, доказываемый войной. К этому привело на деле то обострение противоречий, которое всеми давно признано и в том числе тем же Каутским в брошюре “Путь к власти”. И вот, когда вооружённая борьба за великодержавные привилегии стала фактом, Каутский начинает уговаривать капиталистов и мелкую буржуазию, что война вещь ужасная, а разоружение вещь хорошая, совершенно так же и с совершенно такими же результатами, как христианский поп с кафедры уговаривает капиталистов, что человеколюбие есть завет бога и влечение души и моральный закон цивилизации. То, что Каутский называет экономическими тенденциями к “ультраимпериализму”, на самом деле есть именно мелкобуржуазное уговаривание финансистов не делать зла. Вывоз капитала? Но капитала вывозится больше в самостоятельные страны, например, в Соединенные Штаты Америки, чем в колонии. Захват колоний? Но они уже все захвачены и почти все стремятся к освобождению: “Индия может перестать быть английским владением, но она никогда не достанется, как цельная империя, другому чужому господству” (стр. 49 цитированной брошюры). “Всякое стремление какого-либо промышленного капиталистического государства приобрести себе колониальную империю, достаточную грабежа чужих наций. В России, как известно, слабее капиталистический, но зато сильнее военно-феодальный империализм”» (выделено мною).
Такая трактовка Лениным природы империализма в Российской Империи не осталась незамеченной советской историографией, и тот же Сидоров посвятил ей целую статью «В. И. Ленин о русском военно-феодальном империализме (О содержании термина “военно-феодальный империализм”)», в первом номере журнала «История СССР» за 1961 год, утверждая, что «В. И. Ленин относил этот термин к царизму, некоторые же историки стали характеризовать им экономический базис, специфику русского империализма».
Ещё в одной работе, характеризуя экономическое положение страны в начале XX века, Ленин писал: «… самое отсталое землевладение, самая дикая деревня — самый передовой промышленный и финансовый капитализм».
В работе «Империализм как последняя стадия капитализма», ставшей вехой в теоретической мысли Ленина, автор по крайне мере два раза отмечает факт отсталости России на фоне более развитых стран капитализма того времени. Так, в главе, посвящённой колониальному переделу мира в начале XX века, он пишет: «На размер колониальных владений, кроме чисто экономических условий, и на базе их, оказывают влияние условия географические и пр. Как ни сильно шла за последние десятилетия нивелировка мира, выравнивание условий хозяйства и жизни в различных странах под давлением крупной промышленности, обмена и финансового капитала, но всё же разница остаётся немалая, и среди названных шести стран мы наблюдаем, с одной стороны, молодые, необыкновенно быстро прогрессировавшие капиталистические страны (Америка, Германия, Япония); с другой — страны старого капиталистического развития, которые прогрессировали в последнее время гораздо медленнее предыдущих (Франция и Англия); с третьей, страну наиболее отставшую в экономическом отношении (Россию), в которой новейше-капиталистический империализм оплетён, так сказать, особенно густой сетью отношений докапиталистических» (выделено мною).
И далее в этой же работе, рассуждая о степени развития капитализма основных империалистических стран и регионов капиталистической периферии: «Пока — признак всей Европы политическая раздробленность. В британской и американской областях очень высока, наоборот, политическая концентрация, но громадное несоответствие между необъятными колониями первой и ничтожными — второй. А в колониях капитализм только начинает развиваться. Борьба за южную Америку всё обостряется.
Две области — слабого развития капитализма, российская и восточноазиатская. В первой крайне слабая плотность населения, во второй — крайне высокая; в первой политическая концентрация велика, во второй отсутствует. Китай только ещё начали делить, и борьба за него между Японией, Соединёнными Штатами и т. д. обостряется всё сильнее» (выделено мною).
Что касается характера предстоящей революции, в нескором наступлении которой Ленин в начале 1917 года, в эмиграции, судя по имеющимся фактам, почти не сомневался, то и тут возникает ряд проблем, связанных с постоянной эволюцией его взглядов на степень отсталости предреволюционной России и на характер предстоявшей революции и даже с пересмотром таких взглядов.
В работе «Прощальное письмо к швейцарским рабочим» в 1917 года Ленин писал: «Россия — крестьянская страна, одна из самых отсталых европейских стран (выделено мною). Непосредственно в ней не может победить тотчас социализм. Но крестьянский характер страны, при громадном сохранившемся земельном фонде дворян-помещиков, на основе опыта 1905 года, может придать громадный размах буржуазно-демократической революции в России и сделать из нашей революции пролог всемирной социалистической революции, ступеньку к ней».
И далее:
«В России не может непосредственно и немедленно победить социализм. Но крестьянская масса может довести неизбежный и назревший аграрный переворот до конфискации всего необъятного помещичьего землевладения. Этот лозунг выставляли мы всегда, и его выставили теперь в Петербурге и Центральный Комитет нашей партии, и газета нашей партии “Правда”. За этот лозунг будет бороться пролетариат, нисколько не закрывая себе глаз на неизбежность ожесточённых классовых столкновений между сельскохозяйственными наёмными рабочими с примыкающими к ним беднейшими крестьянами и зажиточными крестьянами, которых усилила столыпинская (1907 — 1914) аграрная “реформа”. Нельзя забывать, что 104 крестьянских депутата и в первой (1906) и во второй (1907) Думе выдвинули революционный аграрный проект, требующий национализации всех земель и распоряжения ими через местные комитеты, выбранные на основе полного демократизма.
Подобный переворот сам по себе не был бы ещё отнюдь социалистическим. Но он дал бы громадный толчок всемирному рабочему движению. Он чрезвычайно укрепил бы позиции социалистического пролетариата в России и его влияние на сельскохозяйственных рабочих и на беднейших крестьян. Он дал бы возможность городскому пролетариату, опираясь на это влияние, развить такие революционные организации, как “Советы рабочих депутатов”, заменить ими старые орудия угнетения буржуазных государств, армию, полицию, чиновничество, провести — под давлением невыносимо-тяжёлой империалистской войны и её последствий — ряд революционных мер для контроля за производством и распределением продуктов».
Весьма часто встречаемые в работах Ленина, как в период до 1917 года, так и в более поздних, приводимые им факты отсталости российской экономики, иногда сопровождаемые характерными эпитетами («варварская Русь»), наводят на мысль о том, что автору не даёт покоя этот факт российского экономического развития, но каждый раз автор увязывает отсталость экономики в России до 1917 года с неизбежной революцией, так, как будто именно отсталость и есть основной фактор революционности. «… Отсталость России, — писал он, — своеобразно слила пролетарскую революцию против буржуазии с крестьянской революцией против помещиков» (выделено мною).
Пытаясь увязать фактор экономический отсталости России с фактором мировой войны и её возможным воздействием на ход событий, Ленин писал в другой работе: «Диалектика истории именно такова, что война, необычайно ускорив превращение монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм, тем самым необычайно приблизила человечество к социализму».
В этой же работе Ленин мимоходом отмечает факт монополизации российской промышленности: «Что в России тоже капитализм стал монополистическим, об этом “Продуголь”, “Продамет”, сахарный синдикат и пр. свидетельствуют достаточно наглядно. Тот же сахарный синдикат показывает нам воочию перерастание монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм». Однако он никак не определяет степень такого монополизма.
В работе «О продовольственном налоге. (Значение новой политики и ее условия)» 1921 года сталкиваемся с ещё одной любопытной характеристикой экономики России, данной Лениным ранее, в 1918 году, на которую ссылается автор: «В России преобладает сейчас как раз мелкобуржуазный капитализм, от которого и к государственному крупному капитализму, и к социализму ведёт одна и та же дорога, ведёт путь через одну и ту же промежуточную станцию, называемую “общенародный учёт и контроль над производством и распределением продуктов”» (выделено мной).
Исходя из написанного Лениным в период Первой мировой войны и в 1917 году, частично в начале 1918 года, можно сделать вывод о том, что в России к тому времени созрели условия для победоносной революции.
Главный вопрос, однако, на который предстояло ответить, заключался в другом: какой должна была стать такая революция?
И именно здесь в Ленине напрямую сталкиваются две ипостаси, две сути — революционера и прагматика. Сталкиваются и сосуществуют в удивительном противоречивом единстве.
Сразу после приезда Ленина в Россию в апреле 1917 года были опубликованы известные «Апрельские тезисы», которые, как мы знаем, вызвали неоднозначную реакцию даже в рядах большевистского руководства. Но в этой своей работе автор отнюдь не утверждал «социалистический» характер протекающей революции.
В предисловии к 31 тому 5 издания Полного собрания сочинений В. И. Ленина говорится, что работа «Апрельские тезисы» есть «программа переходных мер к социализму», однако на страницах 141-142 приводятся слова Ленина, опровергающие это положение:
«И здесь я подошёл ко второй ошибке т. Каменева. Он упрекает меня в том, что моя схема “рассчитана” на “немедленное” перерождение этой (буржуазно-демократической) революции в “социалистическую”.
Это не верно, я не только не “рассчитываю” на “немедленное перерождение” нашей революции в социалистическую, а прямо предостерегаю против этого, прямо заявляю в тезисе № 8 “не «введение» социализма как наша непосредственная задача”.
Не ясно ли, что человек, рассчитывающий на немедленное перерождение нашей революции в социалистическую, не мог бы восстать против непосредственной задачи введения социализма?»
Но далее, в период 1918 -1920 годов, Ленин пишет ряд работ, в которых даёт иную оценку степени развития капитализма, причём декларируемую и не подкрепляемую какими-либо фактами, и иначе характеризует революцию в России.
«Среднеслабый» или среднеразвитый?
В замечаниях на книгу Николая Бухарина «Экономика переходного периода», в главе XI книги, посвящённой «мировому революционному процессу и мировой системе коммунизма», он вдруг не соглашается с утверждением автора о том, что «…крах мировой капиталистической системы начался с наиболее слабых народно-хозяйственных систем, с наименее развитой государственно-капиталистической организацией» и пишет на полях: «неверно: с «среднеслабых». Без известной высоты капитализма у нас бы ничего не вышло» (выделено мною).
Сторонники концепции готовности России к социалистической революции часто приводят в защиту своей концепции именно это высказывание Ленина. Однако некоторые данные, приводимые самим же Лениным, опровергают эти его утверждения об «известной высоте».
Так, он пишет: «страна была “оборудована”… современными орудиями производства вчетверо хуже Англии, впятеро хуже Германии, вдесятеро хуже Америки».
Стоить отметить, что самыми известными стали довольно короткие статьи последних лет жизни Ленина, отмеченные резкой эволюцией взглядов автора на готовность России к социализму и возможности его построения в такой стране, как Россия. Эти статьи отражают мучительные поиски автором выхода из экономического, политического и идеологического тупика, в котором оказалась Советская Россия, руководство РКП(б) и сам Ленин в период НЭПа.
Указанные работы стали также отражением психологической драмы, трагедии человека, который волею истории возглавил революционную партию, пришедшую к власти в стране с преобладанием архаичных экономических и социальных укладов.
Вынужденно пойдя на введение НЭПа с марта 1921 года и так и не дождавшись мировой революции, руководство РКП(б) оказалось вскоре разделённым на различные внутрипартийные течения, в среде которых начались бурные дискуссии на тему дальнейших судеб «социализма» в Советской России и в мире, нашедшие отражение, в том числе и в работах самого Ленина.
В отношении введения НЭПа Ленин признал «ошибки» свои и партии, допущенные в предшествующий период «Военного коммунизма».
Так он писал: «Мы рассчитывали, поднятые волной энтузиазма, разбудившие народный энтузиазм сначала общеполитический, потом военный, мы рассчитывали осуществить непосредственно на этом энтузиазме столь же великие (как и общеполитические, как и военные) экономические задачи. Мы рассчитывали — или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчёта — непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку» (выделено мною).[ii]
Но уже в последних работах Ленин, осмысляя прошедшие в России с 1917 года события и находясь в крайне двусмысленном положении в обстановке новых противоречий политики и практики НЭПа, делает ряд утверждений, в огромной степени противоречивших сказанному и написанному ранее о социализме как международном явлении в период до революции и Гражданской войны.
В работе «О кооперации», которую некоторые сторонники концепции «социализма в одной стране» также часто приводят в доказательство своей правоты, читаем:
«В самом деле, власть государства на все крупные средства производства, власть государства в руках пролетариата, союз этого пролетариата со многими миллионами мелких и мельчайших крестьян, обеспечение руководства за этим пролетариатом по отношению к крестьянству и т. д. — разве это не всё, что нужно для того, чтобы из кооперации, из одной только кооперации, которую мы прежде третировали, как торгашескую, и которую с известной стороны имеем право третировать теперь при НЭПе так же, разве это не все необходимое для построения полного социалистического общества? Это ещё не построение социалистического общества, но это все необходимое и достаточное для этого построения» (выделено мною).
Далее он, однако, добавляет: «Нам наши противники не раз говорили, что мы предпринимаем безрассудное дело насаждения социализма в недостаточно культурной стране. Но они ошиблись в том, что мы начали не с того конца, как полагалось по теории (всяких педантов), и что у нас политический и социальный переворот оказался предшественником тому культурному перевороту, той культурной революции, перед лицом которой мы всё-таки теперь стоим. Для нас достаточно теперь этой культурной революции для того, чтобы оказаться вполне социалистической страной» (выделено мною).
И делает следующее заключение: «но для нас эта культурная революция представляет неимоверные трудности и чисто культурного свойства (ибо мы безграмотны), и свойства материального (ибо для того, чтобы быть культурными, нужно известное развитие материальных средств производства, нужна известная материальная база)» (выделено мною).
В этой же работе Ленин отмечает, что «теперь… мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм», совершив, таким образом, полную эволюцию своих взглядов на социализм и его предпосылки в России.
Подводя некоторые итоги написанному в данной короткой статье, можно утверждать, что в тех работах и выступлениях Ленина, которые касались степени развития капитализма в России начала XX века, какого-либо упоминания или ссылок на «средний уровень капитализма» в России к 1917 году не встречается, а взгляды Ленина на степень развития капитализма в России и возможность перехода к социализму в её условиях можно охарактеризовать как весьма противоречивые и менявшиеся в зависимости от изменявшихся экономических и политических обстоятельств.
Более того, в рассмотренных работах в период до 1918 года, где данная проблема каким-либо образом рассматривается, преобладают ссылки на общую отсталость России и недостаточную степень её капиталистического развития для перехода к обществу иного, более прогрессивного типа.
И только в одной его работе 1920 года вдруг сталкиваемся с одним единственным беглым упоминанием «среднеслабого» капитализма, которое Ленин делает в замечаниях на книгу Бухарина «Экономика переходного периода» явно в полемическом запале, ничем не обосновывая его.
Отсутствие упоминания этого странного словосочетания в массе других просмотренных трудов Ленина наводит ещё на одну мысль — о надуманности рассматриваемой концепции, о её появлении как ответ на определённый идеологический запрос, о том, что корни её теряются где-то в недрах идеологического аппарата соответствующих органов КПСС более позднего времени, начала 1960 годов, подтверждением чему служат цитаты, приведённые в начале данной статьи.
В заключении данной работы можно сделать следующие выводы и заключения:
1. Практически ни в одной работе Ленина не было найдено использования или упоминания или ссылки на какой-либо «среднеразвитый» уровень развития капитализма в России в период до 1917 года, кроме одного случая явно полемического использования им слова «среднеслабый»;
2. Есть все основания утверждать, что происхождение выражения и концепции «среднеразвитый» уровень развития капитализма» в России до 1917 года принадлежат группе сотрудников идеологического аппарата ЦК КПСС, работавших под началом М. С. Суслова, среди которых наиболее яркой фигурой был историк А. Л. Сидоров;
3. Обоснование Лениным уровня развития капиталистических производительных сил в царской России конца XIX — начала XX века, данное в различных работах, представляет собой ряд весьма противоречивых взглядов автора, которые эволюционировали от постулирования определённой зрелости капитализма в Российской Империи в ранних работах до отрицания такой зрелости и утверждения неготовности России к социалистическим преобразованиям в работах периода 1913-начала 1917 годов, и до утверждения о том, что «без известного уровня у нас бы ничего не вышло»;
4. Читая работы Ленина разных лет, нельзя не признать того очевидного факта, что приоритет в революции и в «строительстве социализма» отдавался им политике над экономикой, надстройке над базисом, что не могло не отразиться в целом на логике и эволюции его взглядов;
5. В целом теоретическая мысль Ленина по поводу степени развития России в начале XX века отличается весьма противоречивыми взглядами и выводами, а её наследие оставляет больше вопросов, чем ответов
