Заметил, что в Сети очень мало информации о всеобщей забастовке во Франции в ноябре-декабре 1995 года. Вспомнил, что в январе 1996 года написал об этой забастовке статью для газеты «Смена». Предлагаю всем интересующимся новейшей историей рабочего движения. На самом деле — эта забастовка 20-летней давности была очень важной. Она показала, что европейское рабочее движение, деморализованное распада «социалистического лагеря», начало «подниматься с колен».
Дмитрий ЖВАНИЯ
В конце ноября — в декабре прошлого (1995) года во Франции прошли бурные массовые забастовки: работники городского транспорта и железнодорожники парализовали наземное движение; служащие аэропорта и компании Air France — воздушное сообщение; газовики прекратили подачу газа; персонал банков — финансовые операции; работники почты и телеграфа перестали обслуживать клиентов; шахтёры — выдавать на-гора; докеры — разгружать суда; служащие атомных электростанций оставили Францию без электроэнергии; вместе с бастующими рабочими и служащими выражали своё недовольство студенты университетов и учащиеся лицеев. В некоторых городах Франции (например, Марселе) забастовки продлились вплоть до Нового года.
По всей стране прокатились массовые манифестации, которые часто выливались в уличные сражения с полицией. Манифестанты распевали «Интернационал» и выкрикивали революционные лозунги. Повсюду развевались красные флаги и возводились баррикады. Железнодорожный вокзал в Нанте (город на западе Франции) был сожжён дотла. Такого Франция не переживала давно — с мая 1968 года.
«Гроздья гнева»
Нынешние события во Франции разразились не вдруг. Гроздья гнева стали вызревать ещё во время правления социалиста Франсуа Миттерана. И причин для этого было более чем достаточно. Во время выборов 1981 года девиз Миттерана был прост: «Изменить жизнь!». И надо отдать социалистам должное: они её изменили. За годы их правления армия безработных увеличилась (по официальным данным) до 2 миллионов 600 тысяч человек. Попытки министра финансов Клода Береговуа обуздать инфляцию привели к понижению реальной заработной платы и эрозии социальной защищенности. Зато сами социалисты не раз были замешаны в финансовых аферах.
Банкротство политики социалистов привело к тому, что 1993 году выборах в Национальное собрание победили неоголлисты во главе с известным бизнесменом Эдуардом Балладюром, который и стал премьер-министром Франции. Неоголлистское правительство отнюдь не стремилось поправить положение с помощью популизма. Даже наоборот: оно стало использовать жёсткие меры в экономике и социальной сфере. Так, министром внутренних дел был назначен человек с лицом Фернанделя — Шарль Паскуа. Этот на вид добродушный человек издал отнюдь не добродушные законы против иммигрантов. На предприятиях госсектора начались массовые увольнения рабочих и служащих. Был издан закон о «профессиональных договорах», который предусматривал установление минимальной заработной платы для молодёжи (на 20 процентов ниже официального минимума). Таким образом правительство Балладюра хотело создать новые рабочие места и ликвидировать задолженность соцсектора.
Ответ со стороны трудящихся не заставил себя долго ждать. В октябре 1993 года разгорелась забастовка наземного персонала авиакомпании Air France. Она началась в ответ на попытки проведения в жизнь правительственного плана «восстановления равновесия», который предусматривал увольнение четырёх тысяч служащих наземного персонала этой авиакомпании и понижение заработной платы на 1,5-2 тысячи франков.
Забастовка началась 12 октября в аэропорту Ройсси (Roissy) и продлевалась каждый день. К забастовщикам Ройсси присоединился персонал других крупнейших аэропортов — Орли и Бурже. Забастовщики проявили небывалую решимость и радикализм действий. В Орли они, чтобы самолёты не могли подняться в воздух, захватили взлётно-посадочные полосы и разожгли на них костры. Они даже дрались со спецподразделениями полиции (CRS), которые были посланы очистить взлётно-посадочные полосы. Забастовщики вынудили все крупнейшие профсоюзные объединения Франции поддержать их.
Правительство Балладюра отступило и удовлетворило все требования забастовщиков. Министр транспорта Боссон впоследствии заявил, что забастовка рабочих Air France напоминала события мая 1968 года. Но на этом беды правительства Балладюра не прекратились. Уже в ноябре 1993 года 15 тысяч государственных служащих вышли с протестами против запланированного сокращения рабочих мест. Вскоре последовали забастовки шахтёров Меца. В декабре — забастовка работников образования. 16 января 1994 года 1 миллион человек выразили своё несогласие с планами сокращения расходов на светское образование. В феврале прошла забастовка банковских служащих. В марте 5 тысяч служащих телекомпаний участвовали в манифестации против переквалификации персонала.
3 марта 50 тысяч молодых людей по всей стране вышло на улицы, чтобы высказать свое несогласие с законом о «профессиональных договорах». Протест молодёжи ширился. Уже 10 марта протестующих, было 100 тысяч. 17 и 31 марта — около 250 тысяч. 7 апреля состоялась забастовка работников общественного транспорта.
Кабинет Балладюра так и не смог пройти между Сциллой экономического кризиса и Харибдой социального недовольства. Симптомы последнего проявились в результатах недавних выборов президента республики. Резко увеличили свой электорат «крайние». Представительница троцкистской организации «Рабочая борьба» Арлетт Лагийе собрала 5,37 процента голосов, составляет примерно 1 миллион 600 тысяч избирателей. Лидер «Национального фронта» Жан-Мари Лё Пен получил 15 процентов голосов. Увеличили свой электорат коммунисты. Их представитель взял 8 процентов голосов. Балладюр же уступил Жаку Шираку (тоже неоголлисту), который во втором туре с небольшим перевесом обогнал социалиста Лионеля Жюспена и сменил Миттерана на посту президента.
Жак Ширак не стал отказываться от жёсткой политики своего товарища по партии Балладюра. Новый премьер — министр Ален Жюппе, чтобы ликвидировать задолженность соцсектора (230 миллиардов франков), выдвинул план резкого сокращения расходов на социальные нужды, что и явилось последним толчком к тем событиям, которые только что потрясли Францию. Первыми забастовку объявили железнодорожники. Профсоюзы — особенно связанная с коммунистами Всеобщая конфедерация труда и «Рабочая сила» — делали всё возможное, бы её распространить на другие отрасли госсектора экономики.
Почему всегда послушные профсоюзы стали вдруг организаторами борьбы с правительством? Собака здесь зарыта неглубоко. План Жюппе реформы системы управления социальной защитой грозит многим аппаратчикам профсоюзов потерей мест. Поэтому по приказу руководства мелкие чиновники профсоюзов стали инициаторами забастовок. Так как на этот раз профбонзы были заинтересованы эффективном проведении забастовок, они не стали препятствовать тому, чтобы рабочие проявляли максимум инициативы.
Среди населения забастовка пользовалась большой популярностью, хотя многим из-за транспортного паралича приходилось пешком ходить на работу. Накануне Рождества, согласно опросам общественного мнения, забастовщикам симпатизировало 67 процентов французов. В целом же бастовало немногим более 1 миллиона человек.
Правительство Жюппе вынуждено было отступить. Реформа системы социальной защиты не отменена. Но многие её аспекты Жюппе обещал пересмотреть.
Каковы параллели?
Последние события во Франции многие обозреватели ставят в один ряд с событиями мая 1968 года, когда в Латинском квартале Парижа шли бои студентов с полицией, и по всей стране бастовало 10 миллионов человек.
Некоторые внешние элементы действительно общие: тогда во главе Франции стоял генерал де Голль, сейчас — голлист Жак Ширак; тогда первыми в борьбу включились студенты, сейчас тоже они стали как бы детонатором взрыва (ещё в ноябре в десятках университетских городков прошли демонстрации с общим требованием — увеличить ассигнования на нужды-образования). Но тогда всеобщая забастовка разворачивалась вовсе не на фоне экономического спада (как теперь). Наоборот: это было время, когда реальные доходы трудящихся росли в среднем на 5 процентов в год. С 1958 по 1968 год во Франции вдвое увеличилось число владельцев автомобилей, телевизоров — в пять раз, более миллиона французов купили загородный дом.
Экономический бум привёл к «беби-буму»: демографическая ситуация изменялась очень быстро, что приводило к определённым социальным диспропорциям. В 1968 году треть населения Франции составляли молодые люди в возрасте до 25 лет. 500 тысяч из них учились в университетах (для сравнения: в 1946 году студентов было 123 тысячи, в 1961 году — 203 тысячи). Так, в 1964 году в университет Нантер было принято 2300 студентов, в 1968 году эта цифра увеличилась в шесть раз. И именно в университете Нантер начались студенческие волнения, которые затем охватили другие университеты Парижа.
С 1960 года число безработных возросло на 70 процентов — это более 500 тысяч человек (по данным профсоюзов — 700 тысяч). Четвертую часть безработных составляли выпускники школ и университетов. Более половины безработных было моложе 25 лет. Конечно же, плоды экономического бума доставались отнюдь не всем: 6 миллионов французов жило за чертой бедности. За бум приходилось платить увеличением трудовой недели: в 1936 году правительство Народного фронта ввело 40-часовую рабочую неделю, де Голль увеличил её продолжительность до 45 и более часов.
Именно во время экономического бума перед Францией остро встала проблема иммиграции: в 1968 году во Франции проживало 3 миллиона иммигрантов. В основном это были жители бывших французских колоний, которые приехали в метрополию искать лучшей доли. Так, только на парижских заводах автомобильной компании «Ситроен» работало 40 тысяч иммигрантов.
Поэтому взрыв мая 1968 года был порождён теми социальными диспропорциями, которые сложились вследствие бурного экономического роста. Напротив: события ноября-декабря 1995 года стали результатом тех социальных диспропорций, которые явились следствием затяжного экономического спада.
Потом — позиция профсоюзов, в частности ВКТ, была в 1968 году гораздо более выжидательной, чем теперь. Коммунисты тогда до последнего препятствовали тому, чтобы забастовка стала всеобщей. Они организовывали однодневные и даже одночасовые забастовки. А нередко и заменяли их составлением петиций и протестами.
Сама забастовка в 1968 году была более массовой. 13 мая вышли на демонстрацию рабочие самых разных отраслей: в Париже — 1 миллион человек, в Марселе — 50 тысяч, Тулузе — 40 тысяч, Бордо — 50 тысяч, Лионе — 60 тысяч.
В 1968 году остро стоял политический вопрос, который ныне затрагивался мало. Тогда многие проявляли недовольство режимом личной власти генерала де Голля. Майские демонстрации шли под следующими лозунгами: «Де Голль — в отставку!», «Счастливого юбилея, де Голль!», «Прощай, Шарли!».
Есть и другой важный момент — идеологический. События 1968 года были насквозь идеологизированы. Большой популярностью среди студенческой молодёжи пользовались троцкистские и маоистские организации. Лидерами студентов были анархист Даниель Кон-Бендит и троцкист Ален Кривин. В мае 1968 года бурно формировалась леворадикальная молодёжная субкультура. Стены университетов пестрели надписями типа: «Запрещено запрещать!», «Творчество. Непосредственность. Жизнь!», «Вся власть воображению!’, «Возможно всё!» и т.д.
На этот раз события быта менее идеологизированы. Их участники ставили на первый план прежде всего социальные и экономические вопросы. Но объединяет события 1968 года и 1995-го проявление одной традиции — традиции социального сопротивления, наличие которой, по Никколо Макиавелли, является основным признаком демократии.
События 1968 и 1995 годов позволяют сделать также следующий вывод: рыночная экономика успешно преодолевает социальные проблемы только в периоды стабильности; в периоды же динамичного роста или прогрессирующего спада она с социальными проблемами не справляется, что и приводит к взрывам недовольства.
