Переворот в области питания
Чтобы жить, нужно прежде всего есть и пить. Сторонники так называемого «естественного образа жизни» нередко спрашивают, почему социал-демократия относится равнодушно к вегетарианству. Всякий живёт так, как он может. Вегетарианство, то есть учение об употреблении исключительно растительной пищи, привилось с самого начала в тех кругах, которые пользуются возможностью выбирать между растительной и животной пищей. У значительного большинства людей такой свободы выбора не существует, они принуждены жить по своим средствам, скудость которых заставляет их ограничиваться почти исключительно растительной пищей, и притом наименее питательной. Для нашего рабочего населения в Силезии, Саксонии, Тюрингии и т. д. картофель составляет основу питания, даже хлеб занимает второе место. Мясо, да и то лишь самого дурного качества, редко появляется на столе. Большинство нашего сельского населения, хотя и занимается скотоводством, тоже редко ест мясо; оно вынуждено продавать скот, чтобы на вырученные деньги удовлетворять другие потребности.
Для этих многочисленных людей, вынужденных жить по-вегетариански, хороший бифштекс, порядочная баранья котлета время от времени были бы существенным улучшением их питания. Вегетарианцы правы, поскольку они восстают против переоценки питательности мяса; но они не правы, когда они большей частью из сентиментальных соображений борются против потребления мяса вообще, как вредной и «безнравственной» пищи, в частности, потому, что естественное чувство запрещает нам убивать животных и питаться «трупом». Между тем стремление к приятной и спокойной жизни принуждает нас вести войну против значительной части живых существ в лице всякого рода паразитов и уничтожать их, а для того чтобы не быть самим съеденными, мы должны умерщвлять и искоренять хищных животных. Что же касается домашних животных, то их беспрепятственное размножение увеличило бы в течение нескольких десятилетий число этих «добрых друзей человека» в таком огромном размере, что они «сожрали» бы нас, лишив нас пищи. Несправедливо также утверждение, будто растительная пища создаёт мягкость нравов. В кротком, питающемся растительной пищей индусе также проснулся «зверь», когда жестокость англичан привела его к возмущению.
О питательной ценности какого-нибудь пищевого вещества по отношению к белку можно судить не только по содержанию последнего. Нужно еще принимать во внимание, какая часть принятого в соответственном пищевом веществе белка остается непереваренной. С этой точки зрения, например, мясо, рис или картофель относятся соответственно к белку, как 2,5, 20 и 22, то есть из 100 граммов принятого в мясе белка 2,5 грамма снова появляются в кале, из ста же граммов белка, принятого в рисе и картофеле, в кале появляются 20 и 22 грамма.
Знаменитый русский физиолог Павлов и его школа показали, что при переваривании хлеба появляется гораздо больше фермента, чем при переваривании мяса. Павлов далее доказал, что выделяющиеся из желудочных желез пищеварительные соки состоят в количественном отношении из двух величин: часть желудочного сока выделяется при раздражении слизистой оболочки желудка соответствующим пищевым веществом, другая часть в виде «аппетитного сока» выделяется при раздражении органов чувств пищей. Количество «аппетитного сока» зависит, во-первых, от состояния нашей психики, от голода, печали, гнева, радости и т. д., а затем от природы соответствующего пищевого вещества. Однако значение «аппетитного сока» для пищеварения неодинаково при различных пищевых веществах. Некоторые пищевые средства, например хлеб, сваренный яичный белок или чистый крахмал, как непосредственно доказано опытом, вообще совершенно не перевариваются, если их переваривание не сопровождается выделением «аппетитного сока»: только при аппетите (или вместе с другими пищевыми веществами) вышеназванные вещества могут быть усвоены. Напротив, мясо, как доказал Павлов, переваривается частично и без «аппетитного сока», в то время как переваривание мяса и с «аппетитным соком» происходит несравненно быстрее (в пять раз). «Мы должны поэтому принимать во внимание обстоятельства, связанные с человеческой психикой. Здесь проложен мост между явлениями физиологии питания и социальными отношениями. Современные города, а особенно широкие массы рабочего класса, живут в таких социальных условиях, которые убивают всякий нормальный аппетит. Работа в душной фабрике, постоянная забота о насущном хлебе, недостаток духовного стимула и хорошего настроения, полное телесное истощение — всё это является моментами, лишающими аппетита. В таком душевном состоянии мы не можем выделять “аппетитного сока”, который необходим для приёма и усвоения растительной пищи. В мясе, напротив, мы имеем такое питательное вещество, которое — если можно так выразиться — само заботится о своём переваривании: оно в значительной части не только переваривается без аппетита, но является к тому же еще и могучим возбудителем нашего аппетита. Оно облегчает усвоение принятых вместе с ним растительных пищевых веществ и этим самым обеспечивает нам наилучшее использование их. В этом, кажется нам, и лежит огромная выгода животного питания для современного человека».
Зондереггер хватает быка за рога, когда он говорит: «Не существует никакой табели о рангах в вопросе о необходимости разных пищевых продуктов, а есть неизменный закон смешения их питательных элементов». Верно, что одной только мясной пищей нельзя жить, а одной растительной — можно, при условии соответственного выбора. Однако никто не станет довольствоваться определённой растительной пищей, как бы питательна она ни была. Так, бобы, горох, чечевица, вообще стручковые растения — наиболее питательные вещества. Но быть принужденным питаться исключительно ими — будь это возможно — было бы пыткой. Так, Карл Маркс отмечает в первом томе своего «Капитала», что чилийские владельцы рудников принуждают своих рабочих питаться из года в год бобами, ибо последние дают значительную силу и способность носить тяжести, как никакая другая пища. Рабочие отказываются от бобов, несмотря на их питательность, но их заставляют довольствоваться ими. Во всяком случае, счастье и благополучие людей не зависят от какого-либо определённого рода пищи, как это утверждают фанатики вегетарианства. Решающую роль играют климат, социальные отношения, привычки и вкусы.
Правда, по мере развития культуры растительная пища всё более вытесняет исключительно мясную пищу, какую мы находим у охотничьих и пастушеских народов. Богатое разнообразие культурных растений — показатель более высокой культуры. Далее, на одном и том же пространстве земли можно возделать гораздо более растительных пищевых веществ, чем получить мяса путём скотоводства. Всё это даёт растительной пище возрастающий перевес. Ввоз мяса, который производится у нас в настоящее время из далёких стран, в особенности из Южной Америки и Австралии в ближайшие несколько десятилетий будет ликвидирован. Но, с другой стороны, скотоводством занимаются не ради одного только мяса, но и ради шерсти, волос, щетины, кожи, молока, яиц и т. д. Многие отрасли промышленности и многие человеческие потребности зависят от развития скотоводства. Кроме того, многие отбросы в промышленности и домашнем хозяйстве едва ли можно где-либо использовать так хорошо, как в скотоводстве. В будущем морские глубины также в гораздо большей степени, чем до сих пор, откроют человечеству свои богатства по части животной пищи. Тогда вряд ли ещё будет происходить то, что мы видим теперь, когда при богатом улове целые грузы рыбы идут на удобрение, потому что их сохранение невозможно при наличных способах перевозки и консервирования или потому что высокие транспортные расходы мешают их сбыту. Совершенно очевидно, что с уничтожением противоположности между городом и деревней, когда население перекочует из больших городов в деревни, когда работа в закрытых фабричных помещениях будет сочетаться с сельскохозяйственным трудом, мясное питание отступит на второй план в сравнении с растительным. Конечно, недостаток возбуждающих средств в растительной пище можно возместить соответствующими пряностями. Но чисто вегетарианский образ жизни не является в будущем обществе ни вероятностью, ни необходимостью.
Коммунистическая кухня
В деле питания наиболее важно не количество, а качество: многое немного поможет, если это многое дурного качества. Качество же значительно улучшается при хорошем приготовлении пищи. Приготовление пищи должно быть устроено на тех же научных основаниях, как и всякая другая деятельность человека, только тогда оно принесёт наибольшую пользу. Но для этого необходимо знание и оборудование. Излишне доказывать, что наши женщины, на обязанности которых теперь главным образом лежит приготовление пищи, часто не обладают таким знанием и не могут им обладать. Техника больших кухонь уже теперь достигла такого совершенства, которого не знают даже лучшие семейные кухни.
Идеалом является кухня, отапливаемая и освещаемая электричеством. В ней не будет ни дыма, ни жары, ни испарений. Кухня напоминает скорее салон, чем рабочее помещение, в котором имеется всевозможное техническое и машинное оборудование, легко выполняющее самые неприятные и отнимающие много времени работы. Там имеются движимые электричеством машины для чистки картофеля и фруктов, аппараты для вылущивания зерна, для набивки колбасы, для прессования сала, рубки мяса, жарения его, размолки кофе и кореньев, разрезывания хлеба, рубки яиц, вытягивания и прессования пробок и тысячи других приборов и машин, при которых может работать относительно небольшое число лиц с умеренным напряжением сил, чтобы приготовить пищу для сотен обедающих. То же самое можно сказать о приборах для мытья и чистки посуды.
Частная кухня является для миллионов женщин учреждением, напрягающим до предела все их силы, отнимающим и растрачивающим их время; в ней женщины теряют здоровье и настроение; она, является предметом их постоянных забот, особенно тогда, когда средства, как у большинства семейств, ничтожны. Упразднение частной кухни будет освобождением для бесчисленного количества женщин. Частная кухня является таким же отсталым пережитком, как станок мелкого ремесленника; оба обозначают огромную бесхозяйственность, растрату времени, силы, топлива и освещения, пищевых продуктов и т. д.
Питательная ценность пищи повышается с её удобоваримостью; последняя имеет решающее значение. Таким образом, естественный способ питания для всех также возможен только в новом обществе. Катон восхваляет старый Рим за то, что вплоть до VI столетия от основания города (200 лет до Р. Хр.) хотя и были там знатоки врачебной науки, но лекарям нечего было делать. Римляне вели такую трезвую и простую жизнь, что они редко болели и смерть от старческой слабости была наиболее обычной формой смерти. Всё это коренным образом изменилось лишь с той поры, как стали распространяться кутежи и праздность, вообще беспутная жизнь одних, нужда, чрезмерный труд других. Кутежи и беспутная жизнь не могут иметь места в будущем, как и нужда, нищета и лишения. Для всех имеется всего в изобилии.
Достаточно хлеба растёт здесь внизу,
Всем хватит по милости бога,
И миртов, и роз, красоты и утех,
И сладких горошинок много.
Да, сладкий горошек, чуть лопнут стручки,
Для всякого в свете найдется.
А горнее царство пускай воробьям
И духам его достаётся.
«Кто мало ест, хорошо (то есть долго) живёт», — сказал итальянец Корнаро в XVI столетии, как его цитирует Нимейер. В конце концов в будущем над изготовлением новых и улучшенных пищевых продуктов станет работать в небывалой до сих пор мере и химия. Ныне этой наукой крайне злоупотребляют в целях подделки и надувательства; но не подлежит сомнению, что химически изготовленный пищевой продукт, имеющий все свойства естественного продукта, будет столь же полезен, как последний. Способ добывания безразличен, раз только продукт во всем остальном отвечает всем требованиям.
Переворот в домашней жизни
Как кухня, так и весь строй домашней жизни подвергнутся коренному изменению, станут излишними бесчисленные работы, которые теперь приходится ещё делать. Подобно тому как в будущем благодаря центральным заведениям для изготовления пищи станет совершенно излишней домашняя кухня, так и благодаря центральному отоплению, электрическому центральному освещению исчезнут все работы, связанные с отоплением печей, уборкой ламп и других служащих освещению аппаратов. Водопроводные трубы, дающие не только холодную, но и тёплую воду, сделают общедоступными умывание и купание по желанию без всякой чужой помощи. Центральные прачечные и центральные сушильни возьмут на себя стирку и сушку белья; центральные же заведения возьмут на себя чистку платья и ковров. В Чикаго были выставлены ковроочистительные машины, исполнявшие свою работу в самое короткое время к изумлению и удивлению посещавших выставку дам. Электрическая дверь открывается слабым давлением пальца и автоматически запирается. Особые электрические приспособления доставляют письма и газеты во все этажи домов: электрические подъёмные машины избавляют от подъёма по лестницам. Внутренняя обстановка домов — полы, обои, мебель будут так устроены, чтобы всё можно было чистить очень легко и не накоплялось пыли и бактерий. Пыль, сор и отбросы всякого рода будут удаляться из жилищ по мусоропроводам, подобно тому как это ныне делается с использованной водой. В Соединённых Штатах, а также в некоторых европейских городах, как, например, в Цюрихе, Берлине и его предместьях, Лондоне, Вене, Мюнхене, уже имеются такие, со всею роскошью устроенные дома, в которых живут многочисленные зажиточные семьи — ибо для других они слишком дороги — и пользуются значительной частью описанных удобств.
Здесь перед нами лишнее свидетельство того, как буржуазное общество прокладывает пути также и для переворота домашнего образа жизни, но только для избранников. Если домашняя жизнь будет коренным образом преобразована, то исчезнет и прислуга, эта «рабыня всех капризов своей барыни», но исчезнет вместе с тем и барыня. «Без прислуги нет культуры», провозглашает господин фон Трейчке с комическим пафосом. Он не в состоянии представить себе общество без прислуги, так же как Аристотель не мог его представить себе без рабов. Удивительно, что господин фон Трейчке считает прислугу «носительницей нашей культуры». Трейчке, как и Евгению Рихтеру, причиняет также много забот чистка сапог и платья, которая-де никак не может быть сделана каждым для себя. Однако в девяти случаях из десяти каждый теперь исполняет эту работу сам для себя или жена для мужа, дочь или сын для семьи, и можно было бы ответить: «Что то, что до сих пор делали девять десятых людей, может также делать и последняя одна десятая часть». Но есть ещё и другой выход. Почему бы в будущем обществе не привлечь к подобным работам молодёжь без различия пола? Труд не бесчестие, даже если он состоит в чистке сапог. Это испытали некоторые благородные офицеры, которые бежали от долгов в Соединённые Штаты и там стали домашними слугами и чистильщиками сапог. Господин Евгений Рихтер в одной из своих брошюр даже низвергает «социалистического рейхсканцлера» из-за вопроса о чистке сапог, после чего распадается и будущее «социалистическое государство». «Социалистический рейхсканцлер», видите ли, отказывается чистить сам себе сапоги, и это его губит. Наши противники были в восторге от этой выдумки Рихтера и засвидетельствовали этим лишь скромность своих требований к критике социализма. Господину Евгению Рихтеру пришлось всё же пережить огорчение не только оттого, что один из его собственных партийных товарищей в Нюрнберге вскоре после издания его брошюры изобрёл машину для чистки сапог, но и оттого, что в 1893 году на Чикагской всемирной выставке была выставлена электрическая машина для чистки сапог, которая исполняла своё дело превосходнейшим образом. Так, главное возражение, которое Рихтер и Трейчке выставили против социалистического общества, было практически опрокинуто благодаря изобретению, сделанному даже ещё в буржуазном обществе. Революционное преобразование, коренным образом изменяющее все условия жизни людей и в особенности положение женщин, уже совершается, таким образом, на наших глазах. Когда общество возьмётся за это преобразование в самых широких размерах, ещё более ускорит и обобщит этот процесс преобразования и тем самым привлечет всех без исключения к пользованию его бесчисленными благами — это только вопрос времени.
Печатается по: Бебель Август. Женщина и социализм. Политическая литература. М. 1959. С.536-546
