Андрей ШЛЯХОВ. Надеющийся язык против лингвистического империализма

3 марта 2008 года в городе-порте Ванино Хабаровского края сотрудниками милиции был задержан левый активист, гражданин Германии Мартин Крамер. Оказавшись в стороне от проторённых туристических троп, активист получил возможность ознакомиться с полным перечнем услуг российских органов МВД от банального избиения и угрозы инсценировать побег из окна четвёртого этажа до кражи ноутбука и прочих вещей. Когда подключилось ФСБ, выяснилось, что гражданин Германии пробирался в японский город Саппоро по приглашению «Свободной эсперанто-ассоциации Хоккайдо» на конференцию по изучению международного языка. Самое интересное, что мероприятие это планировалось проводить во время саммита «большой восьмёрки» в том же самом Саппоро. Эсперантисты намеревались выступить переводчиками в международном лагере антиглобалистов.

После вмешательства депутата российской Госдумы от партии «Справедливая Россия» Олега Шеина гражданина Германии из ментовки выпустили, и, говорят, он с приключениями добрался всё-таки до японского города Саппоро. Я же хочу обратить внимание на принадлежность горе-антиглобалиста к эсперанто-движению. Международный искусственный (а точнее – плановый) язык эсперанто с момента своего возникновения внушал подозрения в крамоле. Из-за этого он рождался дважды.

Язык мировой революции

Польский врач еврейского происхождения Людвиг Заменхоф вдохновился идеей создать нейтральный язык для международного общения. Он хотел добиться лингвистической демократии на международном уровне — чтобы все друг друга понимали, и при этом ни один бы язык не теснил бы соседей по праву сильнейшего. Десять лет работал Людвиг Заменхоф над этим проектом, но его отец, служивший цензором в царском правительстве, посчитал идею неблагонадёжной и все материалы сжёг. Только благодаря упорству Людвига эсперанто, подобно Фениксу, возродился и быстро распространился по всему миру.

С тех пор этот искусственный язык привлекал внимание левых политических деятелей. В молодой советской республике главным покровителем эсперанто стал Лев Троцкий. В двадцатые годы двадцатого века он призывал учить эсперанто как язык будущей мировой революции. Эсперанто активно пользовались многие рабкоры, даже надписи на почтовых конвертах дублировались на эсперанто. Этот язык зубрил и Иосиф Сталин во время заточения в бакинской тюрьме в 1909 году. Достоверно неизвестно, выучил ли будущий «отец народов» эсперанто, но с середины тридцатых годов он начинает активистов эсперантистского движения методично репрессировать как «троцкистских прихвостней». Сейчас в мире, по разным данным, насчитывается от 200.000 до миллиона эсперантофонов. У них разные взгляды на жизнь и политические воззрения, но наиболее ярко и активно в мире эсперанто заявляют о себе левые: анархисты, социалисты, антиглобалисты те же самые. Ничего удивительного, ведь изначально Людвиг Заменхоф расценивал свой проект, как инструмент для достижения равенства народов. «Пусть падёт вражда народов, уже пришло время!» — гласила первая песня, написанная на эсперанто. Чтобы рассеять последние сомнения в политической ориентации международного искусственного языка, можно привести слова его создателя, написанные в 1910 году: «Возможно, ни для кого во всём мире наш демократический язык не имеет такого значения, как для рабочих, и я надеюсь, раньше или позже, но рабочие станут самой сильной опорой нашего дела. Рабочие не только испытают пользу эсперанто, но они также и больше других почувствуют суть и идею эсперантизма”. Самая активная и старая организация левых эсперантистов — SAT, Sennacieca Asocio Tutmonda (Всемирная Вненациональная Ассоциация). Она была создана в 1921 году и действует до сих пор.

Эсперанто возник и получил известность в то время, когда в нише языка международного общения возникла конкуренция. Французский язык начал уступать пальму первенства английскому. Может быть, поэтому ещё внимание привлёк простой, логичный, нейтральный язык. Лев Толстой, говорят, за несколько часов его выучил. Корни слов Заменхоф позаимствовал из самых распространённых языков, в том числе и из русского. Kartavi, krom, vodko, bulko, kolbaso и множество других в переводе не нуждаются, впрочем, так же, как и тысячи слов международного значения: nacio, flago, mineralo, normo и ещё множество интуитивно понятны мало-мальски эрудированному человеку: aneksi (захватывать), fiksi (укрепить), surda (глухой), konverti (преобразовывать) и т. д. Словообразующие префиксы и суффиксы позволяют извлечь из каждого корня десятки новых слов. Кроме того, в эсперанто минимум грамматических форм и ни одного исключения. Человеку со средними лингвистическими способностями графа Толстого переплюнуть, конечно, не удастся, но через полгода более-менее регулярных занятий он сможет вполне сносно общаться на эсперанто. Никто не упрекнёт его в том, что «так не говорят». В эсперанто правильно всё, что понятно и грамматически верно, а свободный порядок слов позволяет использовать привычную структуру построения фраз. Это же свойство помогает также сохранить синтаксические особенности языка-оригинала.

 Предубеждения

Казалось бы, это не язык, а находка. Да ещё и живучий какой! Без особой официальной и финансовой поддержки продержался уже больше 120-ти лет. Одно время возникло впечатление, что движение эсперантистов вырождается, а их клубы превращаются в сборища чудаков. Но с появлением интернета этот язык получил мощное свежее пополнение со стороны молодёжи. Чтобы переписываться на нём, достаточно ознакомиться с грамматикой и скачать словарь. Даже после нескольких лет штудирования живых языков не добиться такой лёгкости общения, как на эсперанто в первые же месяцы. Интернет отвечает эсперанто взаимностью. В поисковике Google есть вариант интерфейса на этом языке. В «Википедии» довольно обширный раздел на эсперанто.

Почему же мы до сих пор мучаем запутанный, консервативный, неудобочитаемый инглиш? Даже если оставить в покое конспирологические теории и учесть непробиваемое лобби со стороны США и Великобритании, приходится признать, что эсперанто получил гораздо меньшее распространение, чем он заслуживает. После многочисленных споров с разными людьми я выделил несколько предубеждений, прочно укоренившихся в соотечественных головах. Вот они.

1. Не нравится, как эсперанто звучит.

Наиболее распространённый аргумент среди тех, кто живую речь на эсперанто никогда не слышал. На слух он напоминает какой-нибудь диалект итальянского. До сих пор итальянский язык в неблагозвучности замечен не был. Хотя всё это, по большому счёту, дело вкуса. Неконструктивный аргумент.

2. Слишком мало носителей.

После этого следует утверждение: «Если бы все говорили на эсперанто, то и я бы выучил». Слабая позиция.

3. Эсперанто приспособлен для нужд европейцев и не учитывает особенности азиатских, американских, африканских, океанических языков.

Это суждение основано на том, что в эсперанто использованы корни европейских, особенно романских, языков. Были даже попытки создать искусственные языки, учитывающие потребности индийцев, китайцев и других неевропейских народов. В результате получился язык, труднодоступный для всех понемногу. Претензии в европоцентричности снимает популярность эсперанто в Китае, Вьетнаме, Иране, Японии.

4. Этот язык слишком искусственный.

Этот аргумент опровергнуть невозможно. Есть такой приём в споре выставить преимущество как недостаток. Внятность, логичность, лёгкость в изучении эсперанто происходит от того, что он так задуман нарочно.

5. Зачем учить эсперанто, если уже есть английский?

Этот козырь достают, как правило, знатоки английского. Но они в большинстве случаев нечестны перед собой. Лингвист Вячеслав Иванов признался, что после десяти лет изучения английского языка он не может общаться на нём так же свободно, как на эсперанто после года самостоятельного изучения. Считается, что в Дании уровень знания английского гораздо выше среднего по Европе. Но и подданные этой страны не застрахованы от конфузов во время беседы на чужом языке. Датский министр Хелле Дегн, выступая на международном заседании, хотела оправдаться по-английски: “I’m at the beginning of my period”. Она хотела сказать: «Я только что назначена министром», на самом же деле эта фраза переводится: «У меня первый день менструации».

В плену инглиша

Распространённость английского языка чрезмерно преувеличена. Французский психолог, лингвист, полиглот Клод Пирон поделился своими наблюдениями как трижды профессионал: «Девяносто процентов населения континентальной Европы не в состоянии понять набор простых фраз на бытовом английском. Когда среднестатистический поляк старается объясниться на английском со среднестатистическим итальянцем, корейцем или португальцем, все они выглядят так, будто страдают афазией (афазия – расстройство речи, состоящее в утрате способности пользоваться словами и фразами как средством выражения мысли вследствие поражения определённых зон коры головного мозга – прим. редакции), будто бы языковой центр их мозга поражён инсультом». Люди кажутся глупее, когда общаются на неродном языке. Лингвист Иванов рассказывал, как он долгое время переписывался с таджикским врачом на эсперанто. Мужчина производил впечатление образованного умного человека. Но при встрече обнаружилось, что таджик говорит по-русски с жутким «гастарбайтерским» акцентом. При других обстоятельствах Вячеслав Иванов увидел бы в докторе просто неграмотного иммигранта.

Но дело не только в том, что жители метрополий встречают приезжих по акценту. Есть и более серьёзные аргументы против английского как международного. Тот же Клод Пирон на одной из сессий ООН подсчитал, что 92% докладов было прочитано на английском языке. Это понятно. Но самое интересное, что в 87% случаев от лица правительств Ближнего Востока, Латинской Америки, Азии, Восточной Европы выступали уроженцы англоязычных стран. Их нанимают для того, чтобы подстраховаться. Считается, что они с родного языка переведут правильно. Многие страны, особенно «новички» из Восточной и Южной Европы, назначают своих представителей в Совет Европы не по осведомлённости, а по знанию английского. Разве это не унизительно? Не опасно? Язык – это тоже стратегически важный ресурс. Российский турист жаловался, что в британском аэропорту полисмен сделал ему замечание за недостаточно хорошее знание английского. Интересно, как британский коп воспринял бы подобные претензии по поводу русского языка от российских коллег? Разве можно представить, чтобы британским, американским, канадским, австралийским туристам кто-либо сделал бы замечание за плохое владение местными языками? В последнее время считается неприличным не знать инглиш. Призывая дублировать в российских городах надписи на английском языке, люди даже не замечают двусмысленность этой позиции. С одной стороны, приходится признать, что ползучая экспансия английского языка – это реальность, но, с другой, – признание экспансии подразумевает сопротивление, а не капитуляцию.

Замещение инглиша ничейным эсперанто во многом сняло бы напряжённость и абсурдность в международных отношениях. Нейтральный язык мог бы спасти малые языки от поглощения их более сильными соседями. Сибирские и северные народы России активно переходят на русский. Например, нганасанский знают уже только несколько стариков. Молодёжь общается по-русски, но со странным акцентом. Произношение и раскосые глаза никогда не позволят им затеряться в русской толпе. Это люди без национальности. Они чувствуют себя чужаками в любом российском социуме. Многие из молодых нганасан расценивают такое положение в обществе как моральное право для деградации посредством алкоголя и наркотиков. Если бы они общались с русскими соседями на доступном нейтральном языке, они могли бы сохранить свою родную речь, а, значит, и культуру, и образ жизни. Неслучайно эсперантисты – самые рьяные борцы за сохранение языкового разнообразия. Каждый год они проводят фестивали языков во французском Туре, в украинской столице и в России: в Москве, Петербурге, Новокузнецке, Ульяновске, Волгограде. Самый крупный фестиваль проходит не в первопрестольном граде, а в Чебоксарах. Это подчёркивает горизонтальность эсперантистского мира по отношению к политической российской «вертикали».

Введение нейтрального международного языка решило бы многие политические, социальные, культурные проблемы. Между тем, даже чиновники Евросоюза яростно отбиваются от попыток использовать эсперанто на переговорах. Хотя, по подсчётам экономиста Франсуа Грина, Европа могла бы сэкономить 25 000 000 000 евро в год, если бы приняла эсперанто.  Может быть, не хватает критической массы сторонников этого языка, чтобы дожать ситуацию? Помимо политических и прагматических соображений, в изучении эсперанто есть и другие резоны. На этом языке издана чуть ли не вся мировая классика. Притом гибкость эсперанто позволяет переводить произведения наиболее близко к оригиналу. Есть и совершенно уже оригинальная литература, написанная на эсперанто. В ней уже оформились свои традиции, стили, течения, аллюзии.

Распространение эсперанто необходимо даже для того, чтобы учить другие языки не ради престижа, вынужденно или из карьерных соображений, а просто потому, что это интересно делать. Ведь каждый язык – это целый мир. Можно выучить грузинский язык потому, что у него богатая история, или маори за птичье звучание, или чукотский, потому что очень уж не похож на родной, или нганасанский, чтобы можно было передать его дальше и дать ему, таким образом, шанс на выживание. Уже только ради этого стоило бы ввести эсперанто – надеющийся язык. Так он сам себя называет.