Андрей ПЕСОЦКИЙ. Анархисты — обречённые на провал

В последние годы до России докатилась европейская мода на леворадикальные движения анархического толка. На левых демонстрациях в Москве и Питере, где ещё лет восемь назад под чёрным флагом собиралась лишь полдюжина cектантов-книголюбов, теперь шагает многолюдный «чёрный блок». Появились даже национал-анархисты, озабоченные проблемами иммиграции. Некоторые из новоявленных радикалов называются иначе — автономами или народными социалистами, однако всех их объединяет лозунг «Государство – главный враг!» Между тем, все такие движения обречены не достичь своей цели.

Оставим в стороне красивые цитаты Прудона и Кропоткина и представим, что завтра в России устанавливается анархическое самоуправляемое общество, жизнь без государства. Сразу выяснится, что наши соседи отнюдь не хотят жить по-бакунински: расширяют свою экономическую экспансию транснациональные корпорации, ищут новых «международных террористов» американские ястребы, расширяют свою сеть исламские радикалы, набирает обороты трудолюбивый Китай, а местные региональные элиты сколачивают банды. Для всех них образовавшаяся на территории РФ анархия — это всего лишь грязь под ковшом бульдозера.

Так или иначе, но анархическое общество — это возврат в архаику, это технологический провал. В XXI веке такое общество обречено проиграть по своей сути, задавят враги и конкуренты. При анархизме практически невозможно не то, что развивать технические науки и сложную промышленность, но даже мирно качать нефть и газ на Запад в расчёте, что все обойдётся, а такие отрасли, как аэрокосмическая, нанотехнологии, биотехнологии просто вымрут, поскольку требуют огромных финансовых, кадровых, организационных вложений, которые анархическое общество просто не может предоставить. Впрочем, всё это мало заботит евро-радикалов в чёрных масках, бросающих булыжники в полицейских.

А представим, что в свободной коммуне в городе Королёве оставшиеся с советско-росссийских времён учёные изобрели новый тип ракетного топлива, более дешёвый и мощный. Как сделать так, чтобы в байконурской вольной республике, на территории которой чудом уцелел старенький космодром, это топливо было заправлено в баки космического шаттла? Кто оплатит опытно-конструкторские разработки? Кто построить завод по производству нового топлива и обучит персонал? Каким образом будем добываться сырьё для него в сибирской глуши, где правят свои местные батьки и атаманы? Наивно думать, что жители сразу нескольких независимых областей быстро и чётко проголосуют за поддержку данного космического проекта, как это видят теоретики анархизма. Скорее всего, не обладающие научными познаниями граждане воздержатся от сомнительных для них вложений, сэкономят ресурсы.

Можно обойтись и без космодрома. Построить экологически чистые сельские поселения, вести натуральное хозяйство, жить в гармонии с природой, наслаждаться жизнью, повесив свой «калашников» на стену в избе рядом с портретом Бакунина, однако такие коммуны не могут ничего противопоставить ревущим «стэлсам», несущим в ракетах смерть, массовой навязчивой рекламе комфортной жизни при капитализме, политическим структурам НАТО и ООН. С робингудами под чёрным флагом никто даже не будет вести переговоры.

Исторически анархисты не победили нигде. Везде, где они достигали успеха, триумфы были эпизодическими, да к тому же далеко не однозначными. Например, анархическая вольница батьки Махно имела вполне однозначного авторитарного лидера — самого Нестора Ивановича, за которым было последнее слово во всех решения. «Батька»-«отец»-«вождь»-«фюрер» — во многих языках значения этих слов пересекаются, да и всем очевидно, что Гуляй-поле под чёрным знаменем осталось в памяти людей не как народная самоорганизация, а по фамилии лидера, то есть никакой анархии не получилось, и дело здесь в психологии людей. Временного успеха добилась достаточно авторитарная, иерархическая структура, бывшая самоуправляемой лишь по названию.

Другой исторический период, где анархисты достигали относительного успеха, это гражданская война в Испании, когда анархические отряды составляли значительную долю республиканских войск. Но и здесь случался конфуз на конфузе. Например, решение о выступлении в атаку принималось у анархистов путём голосования, в результате в республиканской армии местами царил полнейший бардак, когда один полк шёл в бой, а другой, который должен был его поддержать в сражении, по результатам голосования оставался на месте. В итоге организованная по классическому принципу армия Франко уверенно разбивала таких мечтателей, даже не имея численного преимущества.

Кроме махновщины и традиционно сильного испанского анархизма, который в годы гражданской войны был на гребне волны, сторонникам безгосударственного народного самоуправления похвастаться нечем. Были ещё всполохи европейских революций в XIX веке, окончившиеся провалом, была эпатажная протофашистская республика Фиуме, но всё — лишь всполохи.

Быть анархистом — по-человечески круто! Анархистом может быть художник, философ, эстетствующий мизантроп-ницшеанец или бравый искатель приключений. Уйти от государства-попечителя, от Системы — это сильный ход, требующий мужества (если не прикрывать Сартром подростковый инфантилизм и бытовую деградацию). Но это всё лирика, которая к политике имеет лишь косвенное отношение.

Если говорить о политике, то получается, что единственный шанс для анархистов победить — это сразу устроить мировую революцию, чтобы экономические, информационные и военные инструменты старого мира не смогли обрушиться на новое общество. Только не является ли это чертовски наивной утопией? Сомневаюсь, что китайский менталитет муравейника или исламский религиозный коллективизм сольются в единый анархический котёл. Да и нет никакой гарантии, что освобождённые от государства люди не потянутся к новым авторитетам, вождям и начальникам вроде Махно, которые как грибы после дождя возникнут на пепелище старого порядка.