Капитализм душит жизнь! Обычаи, законы, нормы, сформированные капитализмом, подавляют развитие человека, но при этом создается иллюзия духовного равновесия и устойчивости. Капитализм не имеет смысла! Работа, учёба, домашняя жизнь для многих оборачивается мучительной скукой. Человеческое существование в условиях потребительского общества лживых стандартов либерализма, превращается в платоновский «плен души в темнице тела», ибо дух человеческий требует большего, чем мир власть имущих князей.
По-настоящему интересным становится лишь событие. Нечто выходящее за рамки опостылой действительности. Иметь интерес в жизни — большое достижение. Это удел художников, революционеров и влюблённых. Смелость вырваться из плена закостенелой действительности — отличает молодость. Жизнь нам дана для поэзии и творческой реакции, а не для прозябания в рутине.
Эти экзистенциальные установки прекрасно работают в случае знакомства с девицами. Выглядеть нонконформистом всегда выйгрышней, чем обывателем. Однако очень часто подобный пафос, при всей его красоте, диктуется лишь эстетизмом, желанием разукрасить свой серый мирок волшебными красками, например, красками революции.
Князья мира, навязывают человечеству свои правила игры: «Да, капитализм очень плохо, но лучшего быть не может, поэтому, не выходите за рамки, тем более, что спектр ваших возможностей достаточно широк». Сегодня есть много различных суррогатов наполнения жизни содержанием. Капитализм предлагает иллюзию свободы: творите, эстетствуйте, даже занимайтесь революцией, но в определённых границах дозволенного. Создаётся впечатление, что в условиях современной культуры у человека есть возможность самореализации. Можно интересоваться фотографией или кино, быть знатоком чая или заниматься спортом, есть даже экстремальные способы наполнения жизни смыслом. Однако в рамках существующей системы капитализма творчество будет носить ограниченный субъективный характер. Вне соотнесении со всеобщим любая деятельность будет неполноценным пребыванием в башне из слоновой кости.
Но как только, творческие импульсы различных людей осознанно объединяются, система чувствует опасность. Организованное же протестное движение, объединение множества воль в единую могущественную силу — это уже не столько поэзия, сколько работа. Работа, сопряжённая с рутиной и неудачами, порой невыносимо нудная и бесперспективная.
Созидание предполагает как минимум обращение внимания, субъекта на объекте, определённую степень со-средо-точенности. В этом контексте любое социальное творчество, претендующее на характер события, есть результат труда. Труд же предполагает несвободу, напряжение воли, дисциплину и самоконтроль.
В условиях капитализма любой труд превращается в рабство. При этом труд может и должен быть свободным и освобождающим. В труде как свободном волеизъявлении и реализации творческих качеств реализуется смысл человека, его логос. Более того, абсолютная свобода — неопределённая абстракция. В любом случае человеку в его онтологическом статусе, в его смертности, тленности и удобоприемлимости ко греху такой свободы не достичь.
Политика как действительное искусство (искусство действия), сопряжена с риском и опасностью и поэтому, предполагает тотальную захваченность и мобилизацию (особенно тех, кто возглавляет и организует этот процесс). Здесь диалектика — человек освобождается в несвободе. Обретение свободы в отречении от неё. Выполнение долга и есть это сознательное подчинение должному.
В основе нравственности лежит иерархия ценностей. Личность определяется главенством приоритетов. Её мерой выступает способность к самопожертвованию, самоотдаче, искренность, в конце концов. Здесь мы вступаем в мир сакрального, в пространство священного долга. Обыденному, релятивистскому сознанию потребителя этого не понять. Труд как священный долг кажется ныне анахронизмом. Но этот принцип лежит в основе всего живого.
Весь животный мир направлен на механическое повторение исполнения долга. Система подачи и автоматического реагирования на знаки предопределяет всё прекрасное многообразие жизни. Живая природа — механистична. Отдельная особь самозабвенно реализует цель своего существования в самоотдаче целому, посредством выполнения заданности инстинкта. Более того, отдельная особь — следствие, результат целого (рода, вида, ареала, всего животного мира) и одновременно есть его причина. Инстинктивное действие — это автоматическая реализация смысла этого целого. Витальное упоение процессом жизни в действии ради действия, диктуемое целью, созидает красоту всей природы. Мир иллюстрирует бесчисленное множество примеров автоматического подчинения части целому.
Для современного человека потребительской цивилизации с его изощрённым в эгоистичном самомнении сознанием предсказуемость поведения животных, кажется недоразвитой наивностью. Дикость враждебна в своей иррациональной экспрессии. Пространство леса заменяется культивированным парком. Одомашнивание, подрезание крыльев, кастрация — создаёт иллюзию контроля и локальной победы над диким началом домашнего питомца. Культура заменяет один автомат другим. Капитализм — рационально расчётливо регламентирует всё, с чем соприкасается. Однако его порядок — умирание и смерть.
Общество — не столько среда обитания человека, сколько условие его самости. «Человек — политическое животное» — эта мысль Аристотеля приобретает тоталитарный смысл. Человек как животное по-прежнему захвачен, но уже не бессознательно-инстинктивно, а осознанно захвачен смыслом. Реализация социального мифа, идеи отныне есть священный долг определяющий природу человека как двоякого существа, дикого и духовного одновременно.
Идея тотально захватывающая всю личность целиком, определяющая жизнь и смерть, имеет своё утверждение в природе физиологии. Идея, как и инстинкт, реализуется в истории, подобно автомату. Волей одного человека или волей миллионов — механически воплощается смысл, заданность истории. Здесь законы физического мира тождественны законам мира духовного. Причина с необходимостью предполагает следствие. Капитализм — обречён, рано или поздно духовная необходимость освобождения человечества из рабства капитала осуществится. Однако ныне воплощение идеи священной свободы — пока тяжёлая работа, конкретная рутина, над-исторический характер, которой осознаётся немногими.
Дело долга — сакрально, оно и есть истинное бытие. Воплощение долга само по себе со-бытие, как обнаружение того, что должно быть. Ригоризм положенный в основание любого творчества, есть условие настоящего созидания. Политическое творчество — постольку искусство, поскольку явлено как священное дело, «технэ»!
Интеллектуальная рефлексия заложена в каждом и внезапно осуществляет первоначальный сдвиг, смещение координат, когда человек вдруг понимает, что мир не такой, каким должен быть. Этот волевой импульс, влекущий тотальную перестройку жизненного фундамента (отдельной личности или целых поколений) есть начало революционной стихийности.
Но стихия революции тогда плодотворна, когда осознанное методично-размеренное направление творческой энергии систематично. Греческое понятие «стихиос» — означает сдвиг, шаг, в череде единого множества таких же повторяющихся шагов или действий. Можно представить стихию как марш, предполагающий единство (или единством обусловленный). Уверенная поступь идеи единства в истории, её механически спокойный пафос — является предпосылкой её успеха. Приоритет целого над частью как онтологический полюс бытия обладает непреодолимой силой притяжения, особенно ныне, в условиях отчуждённости разрозненного мира и человека. Эта идея механически ровно раскачивает маховик бытия, работой неизвестных людей. Рабочий ритм марша революции — характеризует её творцов.
Степень результативности практики определяется мерностью, последовательным повторением удара в цель. Терпение здесь предопределяется целью и создает особую эстетику труда.
Ритмичная практика подготовки и приближения революции — есть проникновение в устоявшуюся плоть бытия идей одновременно новых и существующих вечно. Эти идеи, подобно семени, содержат потенцию нового существования и развития. Посредством слова и дела осуществляется оплодотворение и преображение действительности. Творение, «поэзис» новых смыслов и возможностей — обнаружение мужского начала.
Труд — по природе мужественен. Усилие инициирующего новизну субъекта действия — это вторжение его самости в объект. Преобразование действительности — это её брутальный захват субъектом в пространство его значимости и ответственности, это акт реализации мужского. Дело не терпит истеричности и непостоянства. Стихия творчества — мерная поступь идеи, неотвратимо перекраивающая ткань бытия.
Созидание, труд — осознанное подчинение цели, предоставление возможности замыслу воплотиться. Любой творец — медиум, посредник между интеллигибельном и реальным миром вещей. Тем более, это касается сферы политики как пространства идей. Естественно воплощать органичную человечеству заданность единства. Автоматическое же следование долгу есть не только обычное проявление природы, но и возвышение над ней в сферу духовного.
Цель предопределяет жизнь в природе, начиная от самых простейших существ и заканчивая человеческой цивилизацией. Человек же способен осознать смысл и цель своего существования, сделать свободный выбор и воплощать эту цель в своем творчестве.
