Алексей БЛЮМИНОВ. Налево от Майдана

Тема «украинские левые и Майдан»- тяжёлая и неблагодарная. Особенно для человека, причисляющего себя к такому редкому сегодня политическому виду, как украинские левые. Однако писать об этом нужно, хотя бы для того, чтобы в будущем не повторить сделанных ошибок.

Левая часть коллективного Януковича

С самого начала стоит парой штрихов обрисовать диспозицию на левом фланге украинской политической сцены, сложившуюся накануне Майдана. Прежде всего следует сказать о том, что Украина подошла к началу своей революции без какой-либо системной, парламентской левой. В стране не было ни одной действующей социал-демократической партии. СДПУ (объединенная) Виктора Медведчука рассыпалась ещё после Майдана-2004, не выдержав отхода своего шефа от власти и админресурса и отлучения своих спонсоров от «пилежа» бюджета.

Ещё одни эсдеки — бывшие соучредители Блока Юлии Тимошенко из Украинской социал-демократической партии сначала маргинализировались, а затем и вовсе были приобретены «под ключ» успешной бизнес-вумен Натальей Королевской, произведшей ребрендинг, в результате которого левоцентристская УСДП превратилась в праволиберальную «Украина, вперёд!», во главе которой Королевская и пошла на парламентские выборы 2012 года. Впрочем, выборы Наталья Юрьевна проиграла, а её партия ныне существует лишь на бумаге.

Когда-то успешная и влиятельная Соцпартия Александра Мороза к моменту начала Майдана уже восьмой год влачила внепарламентское существование, пережив за это время полдюжины расколов, растеряв кадровый актив, рейтинги и спонсоров. Партия, как девушка легкого поведения, переходила из рук в руки. Сначала её возглавлял бывший глава Антимонопольного комитета Василий Цушко, затем к рулю снова вернулся «бессменный» Мороз, после него годик порулил молочный микроолигарх Пётр Устенко, из рук которого СПУ перешла в руки бизнесмена и многолетнего соратника Мороза Николая Рудьковского.

Этот последний, впрочем, удивил наблюдателей тем, что возглавив СПУ и, избравшись в парламент по мажоритарному округу, вошёл во фракцию… Партии Регионов. Откуда благополучно вышел за неделю до победы Майдана. Сегодня по всем опросам СПУ не преодолевает даже однопроцентной планки на выборах.

Несколько лет назад три мелких откола от СПУ слились в партию «Объединённые левые и селяне». Партия с таким дивным названием и тремя сопредседателями, хоть и не стала по своему политическому весу больше каждого из её пайщиков по отдельности, однако с середины декабря 2013 года поставила свою палатку на Майдане. Там посменно дежурили активисты, а над самой палаткой реял розовый партийный стяг. Впрочем, о каких-либо успехах лево-селянской агитации на Майдане доподлинно неизвестно. А саму палатку несколько дней назад демонтировали, посчитав миссию выполненной.

О единственной представленной в Верховной Раде партии с коммунистическим названием — КПУ Петра Симоненко стоит сказать особо. Начнём с того, что, кроме названия, ничего общего с коммунистической идеей и коммунистической политической практикой эта партия не имеет, являя собой типичный для современной Украины буржуазный политический бизнес-холдинг, отличающийся от соседей по парламентскому залу лишь красным цветом знамени и атавистическим пристрастием к предметам советского пропагандистского культа, как-то: памятники Ленину, ежегодные празднования годовщины создания комсомола и т.д. и т.п.

В самом украинском обществе КПУ запомнилась не какими-то левыми или социальными инициативами, а законопроектами своих депутатов о запрете бизнеса гадалок, предсказателей и прочих астрологов с нумерологами, борьбой с пропагандой гомосексуализма, поддержкой канонического православия и антиНАТОвской риторикой, достойной журнала «Крокодил» за 1973 год. Ещё одной запомнившейся инициативой КПУ стало то ли обещание, то ли угроза одного из её депутатов усеять всю Украину бюстами и памятниками Сталину. Один такой бюст, взорванный националистами из «Тризуба» в 2011 году, симоненковцы даже ухитрились поставить во внутреннем дворе своего запорожского обкома. Дальше дело не пошло.

КПУ не была замечена в каких-либо порочащих связях с независимым профсоюзным или антизастроечным движением. Зато она на всех уровнях плотно и плодотворно сотрудничала с большим бизнесом. Получалось это дело у неё настолько хорошо, что она по праву заслужила реноме лучшей и наиболее эффективной лоббистской конторы в стране. Все знали, что «принципиальное» голосование фракции КПУ в Верховной раде за тот или иной лоббистский законопроект стоит столько-то.

Коммунисты ухитрялись «подмахивать» с равным энтузиазмом и правительству Тимошенко и правительству Азарова. Не забывая при этом твердить о том, что «Мы, коммунисты, твёрдо и последовательно стоим на страже интересов трудящихся». С приходом к власти в 2010 году Виктора Януковича коммунистам (точнее одному из их спонсоров, миллионеру Игорю Калетнику) досталась весьма хлебная должность главы государственной таможенной службы.

С тех пор «таможня» давала добро исключительно инициативам, шедшим во благо партийной кассы КПУ, благодаря чему они смогли развернуть на выборах 2012 года неслыханную для себя ранее по масштабам и дороговизне предвыборную рекламную кампанию и удвоить свой результат, заведя в парламент с десяток долларовых миллионеров, в том числе и того самого Калетника и его сестру Оксану Калетник, самую богатую женщину-депутата украинского парламента.

Понятно, что, катаясь в коррупционных схемах, как вареник в масле, КПУ отнюдь не ассоциировалась у рядового избирателя с идеями социальной справедливости. Скорее, наоборот. Роскошный особняк Симоненко, дорогие наряды его молодой жены стали притчами во языцех. Как и автомобили представительского класса членов фракции КПУ. Неудивительно, что к началу Майдана сама компартия сала восприниматься частью «коллективного Януковича», а гнев нищего народа был направлен и против символов, на которых КПУ паразитировала в политтехнологических целях. Так, из-за Симоненко и Ко Ленин превратился в символ коррупции, чиновничьего беспредела и наплевательства на интересы простых людей. Неудивительно, что памятник Ильичу стал одной из первых жертв революции, ещё задолго до её окончательной победы.

Сегодня КПУ на большей части территории Украины просто прекратила своё существование по факту. Десятки офисов разгромлены и закрыты, а здания ЦК КПУ на Подоле и информационного агентства «Голос. Ua», принадлежащего жене Симоненко, захвачено самообороной Майдана. В парламенте зарегистрирован законопроект о запрете партии, предусматривающий судебную процедуру. Фракция КПУ бойкотирует заседания Рады, а единственной реальной партийной организацией осталась луганская.

Трудно назвать левой даже с большой натяжкой и идеологию ещё одной партии со словом «социализм» в названии. Речь идёт о Прогрессивной социалистической партии Украины во главе с Натальей Витренко. Последние десять лет (за исключением небольшого ренессанса середины нулевых) ПСПУ влачит жалкое непарламентское существование с рейтингом в пределах статистической погрешности. Политическая неразборчивость и скандальность Витренко сводила её в разное время то с московским бандитом Максом Курочкиным, то с одесским «православным» аферистом Валерием Кауровым, то с партией славянско-православных фундаменталистов «Русь», то с украинским националистом Дмитро Корчинским, то с евразийцем Александром Дугиным.

И если в середине девяностых ПСПУ даже называли троцкистами, за их критику сталинской Конституции 1936 года и навязчивую пропаганду идеи возврата к Конституции СССР образца 1918 года, то в нулевые годы имя Витренко прочно прописалось в святцах разного рода православно-имперско-почвенных мракобесов, славянских националистов и поклонников Путина.

Немногочисленный актив ПСПУ на акциях терялся среди попутчиков и союзников с хоругвями, имперскими флагами, потретами Николая Второго, Сталина и призывами бороться против «сатанинского ИНН» и «дьявольского НАТО». Вместо отстаивания идеи классовой борьбы Витренко всё больше говорила о цивилизационном выборе. Результат не заставил себя долго ждать. Несмотря на яростные нападки на Януковича и обвинения его в «предательстве русской цивилизационной матрицы», с началом Майдана Витренко заняла чёткую охранительскую позицию.

«Новые левые»

Особняком стоят непарламентские «новые левые». Это конгломерат небольших, как правило, групп молодых городских активистов, враждующих между собой по вопросам десятой степени важности. Группы эти в основном, неизвестны или мало известны широким слоям общества, что не мешает самим «левым» увлечённо «грызться» за каждый пункт какой-нибудь резолюции, как будто миллионы украинцев не спят ночами и ждут, когда же «новые левые» осчастливят их своей чёткой, бескомпромиссной и идейно кошерной позицией по вопросам текущего момента.

Катастрофическая оторванность от масс и реальной массовой повестки приводит украинских непарламентских «новых левых» к сектантскому взгляду на жизнь. Люди годами варятся в собственном соку или борются, например, с «уличным нацистским террором» против «левых активистов», то есть — самих себя. И это притом, что обыватель просто не знает о существовании каких-либо «левых», кроме КПУ и Витренко. А вот о политзаключённых из числа ультраправых знали миллионы людей. Именно поэтому для многих националисты были героями, а разговоры левых о «нацистском терроре» выглядели как неудачная провокация пиарщиков Януковича.

«Новые левые» не были готовы к Майдану. В этой среде господствовала убеждённость в том, что украинцы разочарованы в правой оппозиции и негативный опыт Майдана-2004 послужил надёжной прививкой от желания отабориваться на площадях. Относительная малочисленность оппозиционных акций в предшествовавший Майдану год давала достаточно аргументов в защиту такой позиции. Однако левые ошиблись. А люди вышли. Но — без левых.

Возможен ли был Левый сектор Майдана? Реален ли был выход левых на протест в таком формате? Я думаю, что да. Если бы в самые первые дни удалось обьединить усилия всех левых, леволиберальных, правозащитных, профсоюзных и прочих групп, был бы толк. Но это требовало совершенно иного качественного уровня как межлевой коммуникации, так и иного уровня диалога между левыми и «попутчиками».

Впрочем, ряд левых с самого начала пытались «вписаться» в дискурс Майдана со своими месседжами. Так, феминистки попытались выйти на молодёжный Майдан с плакатами типа «Свобода! Равенство! Сестринство!» и апелляциями к европейским стандартам социальной защиты. Эти лозунги были восприняты майдановцами как провокация, и после небольшого конфликта левых «попросили» с Майдана.

Было ещё несколько попыток левой инвазии на Майдан. Этим пытались заниматься студенческий профсоюз «Пряма дія» и объединение Ліва опозиція. На Крещатике появилась растяжка со словами «Власть миллионам, а не миллионерам». Однако этот Лефт-Майдан был весьма скромен и почти незаметен на общем фоне.

Одной из причин такого положения дел мне представляется именно банкротство системной парламентской левой, произошедшее за годы правления Ющенко. Оно, а также усиление правых, предопределило ситуативный союз национал-либералов с националистами, а не с социалистами. Если бы на сцене Майдана рядом с Кличко и Яценюком стоял Мороз, а не Тягнибок, ситуация была бы иной. И не только в плане общего сдвига влево самого майдановского дискурса, но и в плане наличия у «уличных» левых или субкультурных «антифа» политической «крыши», каковой в итоге стала «Свобода» для разного рода уличных праворадикальных и неонацистских группировок.

Когда в феврале околосвободовские неонацисты из группировки С-14 сорвали принятие присяги сформированной из анархистов «Чёрной сотни» Майдана, за этих последних банально некому было заступиться.

После принятия Радой «диктаторских законов» 16 января большинство украинских левых так или иначе влились в Майдан, либо став непорсредственными его участниками, будь то бойцами сотен самообороны, медиками-волонтёрами, приходящими лекторами в Украинском Доме, либо просто поддержали протест. Явное, наглое и очевидное наступление авторитарной власти на базовые гражданские права людей в какой-то степени примирило левых даже с присутствием на Майдане ультранационалистов. Тем не менее, время было упущено и левые уже при всём желании не могли сыграть в революции какой-то серьёзной роли.

«Партия судетских немцев»

Исключением из общего правила стала позиция, занятая объединением «Боротьба». «Боротьбисты» с самого начала протестов заняли по отношению к ним критическую позицию. Более того, со временем критичность переросла в откровенно охранительскую позицию, едва прикрываемую псевдомарксистской фразеологией и разговорами о необходимости бороться на два фронта: и с олигархами, и с «фашистами». Впрочем, именно этот тезис свёл на нет мобилизационный потенциал такой позиции в революционной Украине.

Дело в том, что украинский обыватель делит политиков не по идеологическим маркерам — на левых и правых. Основное различие идёт по совсем иной линии: власть-оппозиция. И голосуют и просто прислушиваются и идут за теми, в ком люди видят последовательную и непримиримую оппозицию к власти. Особенно, если власть добивается по отношению к себе такого же градуса всеобщей ненависти, как этого добился режим Януковича.

Крах системной левой и перехват популистской риторики правыми политиками типа Тимошенко привели к формированию в обществе биполярного мышления. С оппозицией режиму у народа ассоциировался кто угодно, только не левые. Либералы с националистами метали громы и молнии в коррупцию власти, в её вседозволенность и социальную несправедливость её политики. Обещали наказать виновных в разграблении страны. Много правых активистов сидело по тюрьмам, мотая реальные сроки. Из новых украинских левых не сидел никто. Это не могло не влиять на симпатии людей.

А тут ещё так некстати совпавшая с формальным вхождением «Свободы» в высшую, парламентскую лигу украинской политики нарочитая и крикливая антисвободовская кампания, развернутая «Боротьбой» в конце 2012 года. Нужно же понимать, как слово наше отзовётся. Вот оно и отозвалось, как умело. Левые (в случае «Боротьбы») боролись не с властью, в которой обыватель видел корень и источник своих бед и проблем. Они боролись со «Свободой». В то время как сами «свободовцы» не стеснялись сквотировать разного рода социальные протесты и приписывать их себе.

В то время, когда миллионы украинцев скандировали «Банду геть!», левые боролись не с «Бандой», а с «фашистами», опасность от которых людям далеко не так очевидна и требует доказательств. Как эта ситуация выглядела глазами не разбирающегося в идеологических тонкостях избирателя? Оппозиция борется с властью, а левые борются с оппозицией, играя на руку власти. В таких условиях нечего было и надеяться на понимание и поддержку.

А когда режим Януковича в начале февраля серьёзно зашатался, та же «Боротьба» заняла ещё более странную позицию, начав серию пикетов у западных посольств, требуя от этих стран «прекращения вмешательства во внутренние дела Украины» и выступая против «гражданской войны».

Закономерный итог такой позиции: когда Майдан всё же победил, «Боротьба» оказалась не с революционным народом Киева, а перенесла центр тяжести своей деятельности на контрреволюционный юго-восток, слившись в экстазе с пророссийскими и януковическими охранительскими организациями, в унисон с ними кляня «нелегитимную киевскую хунту». Учитывая общий пророссийский настрой своих новых союзников, «боротьбисты» фактически перешли в формат «партии судетских немцев».

Майдан многое расставил по своим местам, заставив по иному взглянуть на перспективы украинской левой, ещё год назад воспринимавшиеся очень хорошими. Увы, они такими не остались. Сегодня украинская левая мертва. Работу нужно начинать заново. Впереди у украинских левых долгий путь из-под руин советской идеологии и советского патриотизма.

Дорогу осилит идущий.