В этом году Страна Орлов отметила череду юбилеев
Алексей ЖАРОВ
35 лет назад застрелился человек, который более трети столетия наводил страх на граждан своей страны. Мехмет Шеху, албанский Ежов и Молотов в одном флаконе. Застрелился — это официальная версия. Есть и иное, достаточно обоснованное, мнение, согласно которому его убили прямо на заседании Политбюро ЦК Албанской партии труда. Вполне в духе традиций этой маленькой, но гордой страны.
Марксисты с гор
На 2016 год пришлись несколько круглых годовщин, связанных с Албанией. В начале года, 11 января, можно было отметить 70 лет Народной Республики Албании. Через месяц — 65 лет резни 1951 года. Ещё через два месяца — 60 лет «обманувшей весны». В декабре — 55 лет разрыва дипломатических отношений между Албанией и СССР. Сегодня — 35 лет «самоубийства» албанского премьер-министра. А самое главное, что весь год албанцы могли праздновать 25 лет падения тоталитарного режима.
Установился этот режим ещё в ноябре 1944-го, когда коммунисты окончательно выгнали немецких оккупантов из страны. В отличие от остальной Восточной Европы (кроме Югославии), сталинцы здесь пришли к власти без существенной военной помощи СССР. Что в дальнейшем способствовало амбициям албанских партократов. Мало того, у них и оружие было не столько советское, сколько западное. Существует мнение, что без британского оружия албанские коммунисты не победили бы в войне.
Как живётся под властью Компартии, «товарищи» показали ещё в годы боевых действий. Причём досталось и соратникам по подпольной борьбе.
Для начала местные чекисты загасили Анастаса Луло, главу албанского комсомола. Югославы подсказали своим «братьям меньшим», что Луло увлёкся «левым уклоном». Затем настала очередь Лазара Фундо. Его грех было не казнить: он ещё в 1930-е бывал в Москве, разочаровался в сталинских порядках и вернулся на родину. Родина в лице бывших «соратников» ему этого не простила. Третьей жертвой чисток стал член временного Политбюро Мустафа Джаниши, которого убили сразу после исключения из партии. Застрелила его лично Лири Джела — на тот момент единственная женщина в ЦК. Весьма мафиозные нравы, ничего не скажешь.
Албания выделилась на фоне остальных стран Восточной Европы именно тем, что там не стали создавать «парламентские республики» и «коалиционные правительства».
Противостояли коммунистам не менее бравые ребята из Национального фронта (по-албански — Балли Комбетар, баллисты). Впрочем, по-разному бывало: иногда противостояли, иногда сотрудничали против итальянцев и немцев. Но ближе к концу войны стало ясно, что толерантности не будет. Баллисты и коммунисты «мочили» друг друга гораздо охотнее, нежели оккупантов. Благо, оккупанты и сами лишний раз старались не попадаться повстанцам на глаза. Их уход из Албании состоялся довольно тихо.
Кое в чём баллисты напоминали марксистов. Они хотели видеть свою горную страну без экономического угнетения, отринувшей феодализм, покончившей с религиозной, региональной, гендерной и возрастной патриархальщиной. Однако в их программе наличествовал пункт, который коммунисты никак не могли ни понять, ни принять: свобода слова и мысли. Поэтому с баллистами расправлялись без раздумий.
Албания, кстати, выделилась на фоне остальных стран Восточной Европы именно тем, что там не стали создавать «парламентские республики» и «коалиционные правительства». Компартия сразу установила главное правило: иных партий в Албании быть не может.
До поры до времени албанские коммунисты не заявляли претензий на Косово. Да и как, если первые несколько лет Компартия Албании являлась по сути филиалом Компартии Югославии?
Остаётся добавить, что был один важный момент, который, несмотря ни на что, сближал коммунистов и баллистов. Этот пункт нигде не значился, в программах его не публиковали, но в душах албанцев он горел с первого дня независимости. Речь о Косово. Уже к началу XIX века албанцев в крае жило больше, чем сербов. Но по итогам Балканских войн Косово отошло к Сербии. Так появился очаг напряжённости, раскалённый по сей день.
Но до поры до времени албанские коммунисты не заявляли претензий на Косово. Да и как, если первые несколько лет Компартия Албании являлась по сути филиалом Компартии Югославии? Провозглашение Народной Республики Албании 11 января 1946-го поначалу ничего в этом не изменило.
Парни и Энвер
Основателем Коммунистической партии Албании считался офицерский сын Кемаль Стафа, его можно отнести к типу юного идеалиста. Но почти сразу после учреждения КПА он был убит итальянскими оккупантами. Что оказалось очень вовремя для другого коммунистического авторитета — Энвера Ходжи. Выходца из знатного рода, сына богатого торговца. С первого дня существования КПА — 8 ноября 1941 года — Ходжа являлся первым секретарём ЦК.
Произошёл раскол между СССР и ФНРЮ. В глазах московской номенклатуры героический товарищ Тито превратился в «главаря фашистской клики». И Ходжа, не будь дурак, поддержал Москву (которая подальше), а не Белград (который нависал дамокловым мечом).
Следом в партийной иерархии шли главные проводники воли югославов — бывший жестянщик Кочи Дзодзе и бывший сапожник Панди Кристо. (Интересно, что коммунисты из мусульманских семей представляли местную элиту, а коммунисты из христианской общины принадлежали к пролетарским низам.) Кочи Дзодзе занимал важную силовую позицию. По итогам войны он сменил Хаджи Леши на должности министра внутренних дел и возглавил службу госбезопасности — зловещую Сигурими.
Маховик репрессий, раскрутившийся при Леши, Дзодзе превратил в никогда не останавливающуюся машину. Именно он вёл так называемый Специальный суд весной 1945 года. Под процесс попали 60 представителей прежней политической элиты. Некоторым предъявили коллаборационизм, другим — национализм, монархизм, либерализм, консерватизм… короче, всё, если это не коммунизм. 17 человек расстреляли, 40 надолго посадили. Так был срезан первый слой оппозиционного актива.
Его ближайший сподвижник Кристо был тоже не лыком шит. Во время войны ему доверили разведку «дивизии внутренней безопасности», будущей Сигурими. После полного выхода немецких войск он возглавлял парторганизации крупнейших городов страны — Тираны и Дурреса, председательствовал в Центральной контрольной комиссии (кстати, с похожей «контрольной» должности начал своё внедрение в органы ГБ Николай Иванович Ежов).
Возможно, эти два парня и дальше продолжали бы свою карьеру палачей. Но резко поменялась международная обстановка. Произошёл раскол между СССР и ФНРЮ. В глазах московской номенклатуры героический товарищ Тито превратился в «главаря фашистской клики». И Ходжа, не будь дурак, поддержал Москву (которая подальше), а не Белград (который нависал дамокловым мечом). Ведь Иосип Броз Тито, фигура античного масштаба, действительно был способен поглотить Албанию вместе со всеми Балканами. Его конфликт со Сталиным создавал определённые гарантии албанского суверенитета. А заодно албанские коммунисты вспомнили: «Косово наше!»
При таком повороте два друга Югославии были обречены. Кочи Дзодзе в мае 1949-го повесили (его наивные надежды на заступничество советского посла Дмитрия Чувахина почему-то не оправдались). Панди Кристо приговорили к 20 годам заключения. Довольно гуманно по тогдашним и тамошним меркам. Мало того, Кристо ещё и выпустили несколько раньше срока. Умер он в 1994 году, уже в десталинизированной Албании. А при Сталине деятель такого уровня вряд ли бы выжил. В СССР даже была частушка:
Жили-были два троцкиста —
Кочи Дзодзе, Панди Кристо,
А теперь почили в бозе
Панди Кристо, Кочи Дзодзе.
Судьбы «двух троцкистов» отразили важную закономерность сталинистских режимов. Так уж повелось в странах соцлагеря, что верховной власти достигают не «заплечных дел мастера» из госбезопасности (сколь бы талантливы и мрачно-романтичны они ни были), а сугубо аппаратные персонажи. Господствуют не столько отмороженные садисты, сколько «серые личности», возводящие свою серость в собственный культ. Обилие всяких там ярких индивидуальностей — это не про сталинизм.
Нравы мертвецкой
В народных низах жизнь, между тем, продолжалась. Это значит, забот албанским чекистам всегда хватало. Ведь структуры, подобные Сигурими, создаются, чтобы пресекать малейшие проявления жизни. Кто-то недоволен неподъёмными ценами? Заткнуть пасть! Кого-то возмущают номенклатурные привилегии? Отставить вольнодумство! Мертвечина — вот идеал режимов, подобных ходжаизму.
Коммунистическая «мания индустриализации» дала в самой отсталой стране Европы очень крутой толчок. Субсидии сталинского СССР играли роль, сходную с нефтяной халявой путинской РФ. Только тратились, пожалуй, толковее. Появилась промышленность, исчезла неграмотность, возникла общенациональная медицина.
Поэтому в те годы каждый третий албанец так или иначе соприкоснулся с представителями Органов. Наряду с тюрьмами, лагерями и расстрелами, широко применялись депортации. Только смертных казней только по судебным приговорам было вынесено порядка шесть тысяч (бессудным убийствам статистика не велась). Через тюрьмы прошли 34 тысячи человек, через депортации — 50 тысяч. Таковы официальные данные. Албанский Институт изучения преступлений коммунизма приводит другие: более 20 тысяч казней, почти 65 тысяч политзаключённых, 220 тысяч депортированных. Это в стране с населением в миллиона полтора — два с половиной.
Встаёт закономерный вопрос: как и почему терпели такую жуть? Ответ содержится в статистике тогдашнего населения Албании. На момент прихода коммунистов к власти — 1,2 миллиона. На момент ухода — более 3,2 миллиона. Менее чем за полвека рост более чем в два с половиной раза.
Коммунистическая «мания индустриализации» дала в самой отсталой стране Европы очень крутой толчок. Субсидии сталинского СССР играли роль, сходную с нефтяной халявой путинской РФ. Только тратились, пожалуй, толковее. Появилась промышленность, исчезла неграмотность, возникла общенациональная медицина. Одно время средняя продолжительность жизни албанца каждый год возрастала почти на год. «Вот что социализм делает для человека!» — торжествовал Мехмет Шеху. Так, во всяком случае, объявлялось официально.
Не менее важны другие факторы. Коммунистический режим жёстко искоренял патриархальщину. «Тот, кто встанет на пути равноправия женщин, будет брошен в огонь!» — возглашал Энвер Ходжа. Можно представить, как слушали это крестьянские девушки… Да и парни, успевшие натерпеться от хмурых богатеев-старейшин (вроде Ходжи-отца).
Конечно, успехи сильно раздувались пропагандой. Конечно, достигалось всё это на фоне террора и трудовой каторги. Но факт — пропаганде было, что раздувать.
Наконец, была эффективно применена обычная коммунистическая разводка: аграрная реформа. Земли шейхов и помещиков торжественно «раздали крестьянам». Эти крестьяне посчитали, что незачем помогать партизанам-баллистам. Чего от добра искать добра? А когда через несколько лет крестьян погнали в колхозы, сопротивление баллистов было уже подавлено. Сопротивляться Сигурими стало нечем.
После снятия Кочи Дзодзе руководителем албанских чекистов стал Мехмет Шеху. Родившись в семье фанатичного шейха-исламиста, он и сам на какое-то время увлёкся религиозным фундаменталистом. Но к концу 1930-х эта ересь была забыта: Шеху связал свою жизнь со сталинизмом. Сначала его занесло в Испанию, где он бился в бригаде имени Гарибальди, затем в лагерь во Франции, после чего очутился в фашистской тюрьме. Потом его выпустили и позволили вернуться в Албанию, где он снова оказался в заключении. В тюрьме долго не засиживался: по ходатайству местных фашистов ему позволили гулять на свободе. Сам он в дальнейшем называл этот акт «ошибкой фашистов», но чёрт знает, что там на самом деле творилось. Не секрет, что многие выдающиеся коммунисты работали, что называется, на две стороны.
Наконец, была эффективно применена обычная коммунистическая разводка: аграрная реформа. Земли шейхов и помещиков торжественно «раздали крестьянам». Эти крестьяне посчитали, что незачем помогать партизанам-баллистам. Чего от добра искать добра?
В общем, выпустили Мехмета из тюрьмы, и он тотчас же принялся за коммунистический саботаж. Ушёл к партизанам, поднялся до командира дивизии, заодно стал генерал-майором. Как и все албанские коммунисты, сотрудничал с британцами: до Сталина далеко, а британцы — вот они, почему бы и не посотрудничать?
С традиционной мафией Шеху обращался сурово. Казнил руководителей некоторых местных кланов. Вождю Компартии это понравилось. После войны карьера партизана попёрла в гору. По должности Шеху заместителем начальника генштаба, а по званию — генералом армии. В общем, типичный армейский военачальник. Что ему делать в госбезопасности?
Ходжа решил: пусть попробует. И, надо сказать, не прогадал. Следующие тридцать с лишним лет прошли под знаком репрессий, организованных Шеху. Сам он любил рассказывать, что лично повесил предыдущего главчекиста Кочи Дзодзе. Короче, зверьком был опасным.
Под стать была и его жена Фикирете (урождённая Санджактари). В коммунистическое движение она пришла, возможно, ещё раньше Мехмета, хотя была на шесть лет младше его. Во время войны боролась против итало-германских оккупантов, хотя в основном занималась насаждением в тылу «духовных скреп». Например, по указанию Энвера Ходжи пресекала среди партизан проявления свободной любви. Дабы подкрепить принципы делом, сама вышла замуж за Шеху. С тех пор их судьбы слились воедино. Душа в душу, рука в руку. Пока муженёк выбивал показания из политзаключённых, она поучала молодых коммунистов, что делать и куда идти по жизни. Нетрудно догадаться куда — за албанским фюрером хоть на край света (или, что гораздо вероятнее, в тюремную камеру). Прозвище ей дали не самое весёлое: Чорья — Яростная.
После разрыва с Югославией НРА (Народная Республика Албания) теснее сплотилась со сталинским СССР. По настоянию советской стороны, Ходжа даже понизил статус родной партии, переименовав её из Коммунистической в Партию труда (АПТ). Что заставило его утереться? Страх перед Тито и расчёт на помощи от Сталина. Но присутствовала тут и идейность. Ходжа подпал под обаяние «вождя народов». Властолюбивый, харизматичный, усатый, да ещё и в сапогах…
Бомба сопротивления
Албанцам трогательное единение двух вождей не понравилось. Вечером 19 февраля 1951-го в здание советского посольства ударила самодельная бомба. Никто из людей не пострадал, разве что в нескольких окнах были выбиты стёкла. Но символ получился мощней некуда. Проделать такое с представителями самого Сталина в столице «албанского Сталина»…
Номенклатура уничтожала авторитетных в обществе оппозиционных интеллектуалов — предпринимателей, офицеров, инженеров, экономистов поэтов…
Акцию организовал 20-летний парень по имени Хюсен Лула. Он успел послужить в ходжаистском МВД. Многое повидал, всё понял. Примкнул к антикоммунистическому подполью. Вступил в организацию Фронт сопротивления.
Состоял во Фронте и охранник посольства Казим Лачи (как и Лулу, его тоже уволили, но не из МВД, а из армии). Стало быть, имел место сговор. В организацию входили не только бывшие, но и действующие офицеры: Али Вогли и Рустем Тачи. Лидер Фронта сопротивления Сейфулла Шима вообще умудрился побывать секретарём низовой парторганизации КПА. Если человек идёт в компартию действительно в поисках социальной справедливости, он быстро превращается в ярого антикоммуниста. К Фронту также принадлежали торговец лимонадом Зенель Рика и физик Марк Зефи.
К моменту взрыва организация носила гордое название «Национальное единство» и считала себя частью Национального комитета «Свободная Албания» (хотя сам Комитет находился за границей и вряд ли был способен координировать вооружённые акции внутри страны). Незадолго до событий активисты выпустили листовку-манифест. Энвер Ходжа и его клика были названы агентами московского Кремля, укравшими победу маленького храброго народа над фашистскими захватчиками и превратившими Албанию в «колонию России». Заканчивалась листовка так: «Не бойтесь коммунистов — они обречены исчезнуть с лица Земли».
На следующий день после взрыва состоялось экстренное заседание Политбюро ЦК АПТ. Шеху предложил казнить 15-20 человек. Никакого отношения к теракту они не имели. Собственно, их в этом и не обвиняли. Речь шла об откровенной политической расправе и социальной мести. Номенклатура уничтожала авторитетных в обществе оппозиционных интеллектуалов — предпринимателей, офицеров, инженеров, экономистов поэтов (среди заранее приговорённых была одна женщина — филолог Сабиха Касимати, школьная подруга Энвера Ходжи). Санкцию на убийство дали все без исключения члены Политбюро. Среди них хотелось бы выделить вице-премьера Тука Якову, генерального прокурора Бедри Спахиу и партийного куратора молодёжного движения Лири Белишову.
Началось то, что впоследствии назвали «резнёй 1951 года». Первой жертвой стал коммерсант Йонуз Кацели. Его взялся допрашивать лично Мехмет Шеху. Но Кацели умудрился превратить допрос в драку, намяв бока ненавистному министру внутренних дел. Лишь с помощью капитана-охранника Шеху удалось отбиться и даже выбросить Йонуза из окна. По официальной версии, Кацели выбросился сам. Зато оттянулся напоследок! Тот случай, когда жертва хоть и ненадолго, но превращается в охотника.
Прошёл день — и расстрельная команда Сигурими уничтожила ещё 21 человека. Ничего похожего на суд не проводилось даже для вида. Друзья и родственники убитых оказались под арестом.
Разобравшись с невинными, Сигурими взялась за реальных бойцов. Бомбометатель Лула живым не сдался и погиб в перестрелке. 14 человек из подполья удалось арестовать. Их отдали под суд, но эта формальность мало что меняла. Приговоры были вынесены 9 октября 1951-го. Расстреляли пятерых, в том числе Казима Лачи.
Обман весны
Прошло ещё пять лет кладбищенской тишины. И в СССР началась «оттепель», быстро покатившаяся по восточноевропейским сателлитам. В Польше вспыхнули народные волнения, в ГДР ещё раньше дошло до восстания, а в Венгрии поднялась полномасштабная революция. Как результат — либерализация этих режимов.
«Оппозиционеры» предлагали повернуться лицом к народу, усилить социальную политику, укоротить карательные органы. Остаётся лишь догадываться, что ими двигало: внезапно проснувшийся гуманизм или желание услужить «большому брату» в лице Хрущёва.
Ещё до польских и венгерских выступлений некоторые партийные деятели Албании решили, что пора бы их стране отдохнуть от сталинистских зверств. Среди этих коммунистов оказались и трое вышеупомянутых членов Политбюро: Якова, Спахиу и Белишова. Собственно, Якову ещё в 1951-м за «потерю бдительности в классовой борьбе» вывели из партийного руководства и отправили в почётную ссылку. Спахиу лишили должности генерального прокурора. Помимо этих трёх, к группе условных «либералов» примкнули генералы Панайот Плаку и Дали Ндреу, а также Лири Гега, жена генерала Ндреу и руководительница женского антифашистского движения.
Участники группы требовали перейти к коллегиальному руководству, возвратить к политической жизни Тука Якову, Бедри Спахиу и Панди Кристо, реабилитировать Кочи Дзодзе. Нельзя сказать, чтобы фигура гэбистского маньяка Дзодзе сильно вдохновляла на «оттепель». Да и сами участники партийной фронды были далеко не ангелами (выраженными человеческими чертами обладали, правда, Дали Ндреу и особенно Лири Гега). Вспомним их безоговорочную поддержку «резни 1951 года». Но, как говорится, на бесптичье…
«Оппозиционеры» предлагали повернуться лицом к народу, усилить социальную политику, укоротить карательные органы. Остаётся лишь догадываться, что ими двигало: внезапно проснувшийся гуманизм или желание услужить «большому брату» в лице Хрущёва. Но даже если второе, то этот путь представлялся наиболее приемлемым в сложившихся условиях. Куда уж дальше людей мучить?
И в этот момент выяснилось, что участники организации «Национальное единство» немного ошибались. Они полагали, что Энвер Ходжа — советский агент, пляшущий под дудку из Москвы. Оказалось, не совсем так. Он был советским агентом, когда требовалось пытать и истреблять свой народ. Но когда московский хозяин изъявил желание прекратить беспредел — Ходжа отказался. Между партийной дисциплиной и садистской жестокостью он выбрал второе. Аналогичный выбор сделали Мехмет Шеху (к тому времени уже премьер-министр) и Кадри Хазбиу (новый глава Сигурими). «Албанский 1937-й» не думал заканчиваться.
14 апреля 1956 года в Тиране открылась партконференция. Сторонники либерализации перешли в наступление. Возглавили его директор киностудии Нести Зото, радиоведущий Вахип Деми, военачальники Хулеси Спахиу и Ильяс Ахмети, партийный функционер Ниязи Яхо. Выяснилось, что значительная часть делегатов рвётся к переменам. Особенно представители творческой интеллигенции и офицерского корпуса.
Фикирете Шеху пыталась возражать «реформистам», но они задавали всё новые и новые неудобные вопросы. На которые защитница викторианских нравов ничего не могла ответить. В живой полемике поборники деспотии быстро сливаются. На помощь даме поспешил председательствующий Бекир Балуку. В качестве перла можно отметить его слова: дескать, критика семейственности в ЦК является «атакой на коммунизм и революцию». Такой уровень характеризовал и прочие аргументы руководства.
15 апреля перед делегатами предстал Энвер Ходжа. Он действовал как тигр: сначала заискивал перед делегатами, хвалил и благодарил за «смелую постановку вопросов» — а затем, вызвав на откровенность, перешёл к жёсткому прессингу. Агенты Сигурими молча фиксировали «титовцев». Надо ли добавлять, что Ходжа предусмотрительно приказал привести в боеготовность танковый батальон?
На следующий день зал уже был наводнён госбезопасностью. Самые ушлые «реформаторы» без труда переметнулись на сторону Ходжи. Остальные превратились в «мальчиков для битья». Ко дню закрытия конференции (20 апреля) оппозиция оказалась полностью разгромлена. Апрельские события вошли в историю Албании под названием «Обманувшая весна».
Вскоре начались расправы. Тука Якову приговорили к пожизненному заключению, где он достаточно быстро умер. Бедри Спахиу дали 25 лет, Панайот Плаку бежал в Югославию, но там его достали и убили агенты Сигурими (в самой Албании убили его брата). Дали Ндреу, Нести Зото и Вехип Деми расстреляны. Расстреляли и беременную Лири Гегу (на следствии она успела бросить слова презрения безнравственным партийным вождям, не способным даже понять «простых человеческих проблем»). Для советского руководства это был не меньший шок, чем жестокая расправа восставших венгров над одиозными гэбистами. Но тех убивали хотя бы за дело. А здесь — за критику… В общем, СССР решил свернуть сотрудничество с тиранскими изуверами.
Штаны на посылках
Развод растянулся на пять лет. В том числе и благодаря венгерским событиям. Ходжа, будучи общепризнанным мясником, осудил Венгерскую революцию, что пришлось по нраву советским пропагандистам. В 1957-м Ходжа обнаружил потенциального спонсора в лице маоистского Китая, что позволило ему экономически шантажировать Хрущёва и вытягивать бабки как у русских, так и у азиатов. На волне нового обострения советско-югославских противоречий Ходжа уверенно поддерживал Хрущёва.
Однако советский вождь во время своего визита в Албанию в конце 1958-го позволил себе ряд неполиткорректных высказываний. Национальная гордость Энвера Ходжи была оскорблена замечаниям Никиты Сергеевича насчёт того, что из Албании можно сделать отличный курорт. Любопытно, что особенно ругательные отношения сложились у Ходжи с Юрием Андроповым. Будущий председатель КГБ и кратковременный генсек-«банщик» был тогда неколебимым сторонником «оттепели».
Ходжа, будучи общепризнанным мясником, осудил Венгерскую революцию, что пришлось по нраву советским пропагандистам. В 1957-м Ходжа обнаружил потенциального спонсора в лице маоистского Китая, что позволило ему экономически шантажировать Хрущёва и вытягивать бабки как у русских, так и у азиатов.
На июньское совещание компартий в Бухаресте 1960-го Ходжа не приехал. Отправил вместо себя вице-премьера Хюсни Капо. Причём Капо был единственным на совещании, кто отказался осудить китайских коммунистов за догматизм. Хрущёв в ответ объявил экономические санкции, прекратив поставки для албанской армии. Когда сталинистов припирает, они мигом забывают о своём догматизме. Вот и Ходжа, игнорируя весь предыдущий идеологический нудёж, попросил помощи у капиталистической Франции. Чему буржуи, разумеется, обрадовались. Кстати, с генералом де Голлем у Ходжи вообще возникла какая-то иррациональная взаимная симпатия. Вероятно, от общей любви к демонстративной независимости — от США и СССР.
Тогда же, летом 1960-го, новая группа партийных оппозиционеров запланировала переворот. В очередной раз попытались привести к власти сколько-нибудь вменяемых людей. К сожалению, Сигурими раскрыла и этот план. Организатор заговора контр-адмирал Теме Сейко был казнён, остальных повязали. В том числе Лири Белишова, до этого участвовавшая в «Обманувшей весне» и умудрившая тогда сохранить позиции. Но теперь ей крамолу уже не могли спустить.
В марте 1961-го Политический консультативный комитет Организации участниц Варшавского договора принял решение о передаче военно-морской базы в албанской Влёре в непосредственное подчинение главнокомандующему Объединёнными вооружёнными силами Варшавского договора. Албанцы отказались выполнять данную резолюцию. Советские специалисты начали покидать Албанию, в военных училищах СССР прекратилась подготовка албанских курсантов.
В августе Ходжа отправил на Совещание первых секретарей члена Политбюро ЦК АПТ Рамиза Алию (интересно, что он впоследствии действительно стал первым секретарём). Хрущёв заметил, что с таким подходом в следующий раз Ходжа пришлёт свои штаны. В октябре состоялся XXII съезд КПСС, на котором все советские делегаты и большинство иностранных гостей обругали Ходжу и его окружение. Исключениями стали лишь Чжоу Эньлай, Ким Ир Сен и Хо Ши Мин, наиболее закосневшие в сталинизме.
7 ноября Ходжа позволил себе вновь покритиковать Хрущёва. Обвинение звучало очень стильно для сталиниста — «создал новый культ личности». В течение следующего месяца Советский Союз отозвал всех своих дипломатических представителей из Албании и потребовал у албанского посла покинуть Москву. Это был окончательный разрыв.
Крепость маразма
Гайки продолжали завинчиваться, маразм продолжал крепчать. В 1967 году Ходжа объявил Албанию «первым в мире атеистическим государством». Исповедание любой религии запрещалось как госпреступление. За любое проявление религиозного чувства могли посадить в тюрьму, а то и казнить. И не просто могли — делали это. Притом регулярно.
Даже в партаппарате довольно многих коробило от такого безумия. Никакой реальной угрозы режиму ни мусульманская, ни христианская конфессия не представляли. Зачем совсем уж избыточные зверства? Но для Ходжи это было принципиально. Как бы — его личный вклад в сокровищницу марксизма-ленинизма.
В 1967 году Ходжа объявил Албанию «первым в мире атеистическим государством». Исповедание любой религии запрещалось как госпреступление. За любое проявление религиозного чувства могли посадить в тюрьму, а то и казнить.
Прессовали не только верующих, но и тех, кто слушает «не то». В середине 1970-х прошла целая кампания по искоренению иноземной заразы и «либерального уклона». За недосмотр были арестованы секретарь Тиранского комитета АПТ Фадиль Пачрами и руководитель албанского Гостелерадио Тоди Лубонья.
Как писали в официальной «Истории Албанской партии труда»: «Идеологическое давление врагов приняло характер настоящей идеологической агрессии». Под «идеологической агрессией» понимались «либерализм», «растленный образ жизни», «модернистская музыка и литература» (от американского рок-н-ролла до французской эстрады). Спрашивается, зачем американским и другим империалистам идеологически давить на Албанию? Согласно албанским идеологам, НРА «служила примером вдохновения для революционных сил и свободолюбивых народов мира». И поэтому американцы ночами не спали, дай только навредить ходжаизму. Тут, конечно, албанские идеологи преувеличили своё влияние: тот же СССР, не говоря о Китае, был гораздо популярнее в рядах левых интеллектуалов Запада. А уж о «свободолюбивых народах мира» и говорить не приходится: у них ориентировались явно на другие образцы.
В 1975-м Сигурими постучались к Бекиру Балуку. Который два десятилетия назад помог Ходже расправиться с оппозицией, а к моменту ареста являлся министром обороны. Мавр сделал своё дело… Вместе с ним пошли под замес начальник генштаба Петрит Думе и начальник армейского политуправления Хито Чако. Их предъявили «вредительство в вооружённых силах». Кстати, вместо Балуку министром обороны во второй раз стал Мехмет Шеху, одновременно оставаясь главой правительства.
Согласно албанским идеологам, НРА «служила примером вдохновения для революционных сил и свободолюбивых народов мира». И поэтому американцы ночами не спали, дай только навредить ходжаизму.
Вслед за идеологическим маразмом неизбежно наступает маразм в экономике. А где найти стрелочников? Правильно, в Государственной плановой комиссии. Председателя которой Абдюля Келлези тоже репрессировали. Заодно взяли министра промышленности Кочо Теодоси и министра торговли Кичо Нгьели. Арестовать-то арестовали, а ситуация не улучшилась. Органы продолжали искать таинственных «врагов». Брали не только самих «виновников», но и их родственников — всё как в сталинском СССР.
Помимо людей, Ходжа избавлялся от «внешнеполитических привязанностей». Вслед за Югославией и Советским Союзом на свалке «друзей Албании» очутилась и КНР. Реальный разрыв произошёл после смерти Мао, хотя Ходжа задним числом пытался представить дело так, будто он ещё при жизни «великого кормчего» позволял себе дерзить лидеру «китайского социал-империализма». Когда в 1979-м вьетнамские войска вошли в Камбоджу, Ходжа без лишних раздумий поддержал своих старых союзников из Ханоя и осудил «прокитайскую клику Пол Пота — Иенг Сари». А ведь ещё год назад Ходжа дружил с Демократической Кампучией, один из немногих в мире…
Политическое безумие Ходжи усиливалось по мере старения. Любое тоталитарное государство рано или поздно подходит к этапу, когда массовые казни не нужны, и можно ослабить гайки. Ходжа таких вещей не понимал. Но до Мехмета Шеху что-то начинало доходить: дескать, пора бы уж открыться миру, чтобы люди хотя бы нормально позавтракали.
В преддверии новой волны чисток Энвер решил немного осадить Мехмета, сняв его с должности министра обороны, но оставив главой правительства. Новым министром обороны стал Кадри Хазбиу, тоже бывалый сталинист. А начальником Сигурими вместо Хазбиу назначен Фечор Шеху, племянник Мехмета. Смысл перестановок был неясен. Вроде бы Мехмета Шеху ослабили, а с другой стороны — и Хазбиу, и уж тем более Шеху-младший были людьми его породы и грядки. Такая, к примеру, деталь: Фечор особенно любил подолгу допрашивать молодых красивых спортсменок…
На какой-то момент могло показаться, что внешнеполитическая линия Шеху берёт верх. Однако не срослось: 17 декабря 1981-го Шеху «убил себя». Или его убили. Прямо на заседании Политбюро. Учитывая, что сам Шеху не брезговал лично пытать и убивать, эта версия не кажется невероятной.
Что стало причиной гибели премьера? Его, конечно, посмертно объявили агентом Югославии, США, Италии и СССР. Но это, разумеется, можно пропустить как шум. Другое дело, что прагматизм Шеху вступил в явное противоречие с упёртостью Ходжи. Шеху был бесконечно далёк от человеческого образа. Пытки, убийства и аппаратные интриги — вот что вознесло его на политический олимп. Но в какой-то момент он, видать, понял, что пора бы уж притормозить. Иначе режим накроется медным тазом.
Хазбиу и Фечора Шеху не тронули. Пока. Но прошёл ещё почти год, и случилось странное событие, которое до сих пор будоражит исследователей и конспирологов.
Продолжение следует…
