София АКИМОВА
С этими двумя потрясающими женщинами, Мариной Кожиной и Татьяной Пилипенко, я познакомилась на профсоюзном семинаре в Васкелово. Их история рассказывает о «бытовом» героизме людей, которые ездят с нами в метро, которых мы встречаем на улицах, но никогда не узнаем в лицо, потому что о них не пишут в газетах и не говорят по телевизору. Тем не менее, их жизнь и становление критического мышления в миллиарды раз интереснее и важнее для нашего общества, чем многотиражные буржуазные истории успехов каких-то малосодержательных певцов, актрис и иных любимцев «миллионов». Это история женщин, которые борются, не сдаются, пытаются вырваться за рамки, в которые загоняют их. Их не устраивает роль отчуждённой от общественной жизни, лишённой значимого голоса женщины, чьё время и интересы без остатка должны распределяться между материнством, бытом, работой и вечерним отдыхом у телеэкрана. Они выбирают другой путь, и этим бесконечно интересны.
Ради чего работали?
— В вашей истории я вижу нечто абсолютно нетипичное для российского человека. Я сужу, в том числе, и по моей маме, которая абсолютно аполитичная и в случае наступления беды, она предпочла бы обойтись без резких действий. К активному сопротивлению агрессии мира надо прийти. Расскажите, пожалуйста, о своём превращении в активисток.
Марина Кожина: Жизнь сама решила. У меня как получилось: я приехала поступать, в первый год не поступила, отучилась в техникуме, но поняла, что это не моё и на следующий год стала снова поступать в институт. Но снова не получилось, но не потому, что баллов недобрала, а потому, что случилось так, что я снимала угол в квартире у одной старушки, которая умерла именно в тот день, когда мне нужно было идти математику сдавать. Пришли какие-то родственники в то же утро, которых я в глаза не видела за тот год, что жила у этой бабушки, и начали они вещи развозить, а мне в такой ситуации деваться некуда – у меня там и книжки, и вещи – зимние, осенние – всё! Я поднялась наверх к соседке и сказала: «Возьмите мои вещи, а то мне деваться некуда». А физика у меня уже была сдана, а на математику я не попала, раз так обстоятельства сложились. А хотела я поступать на гидростроительный в Политехнический институт, чтобы потом дамбу строить… И чтобы не уезжать из Петербурга, пошла в ПТУ учиться, где общежитие давали. Раз в институт не получилось… Закончила я училище с красным дипломом и имела право не отрабатывать его, но я его в глаза не увидела, все документы сразу были переданы в ту организацию, в которую нас направили работать. Пришли мы туда забирать документы, а нам говорят: «Дурочки, вы в глаза не видели своего диплома. Какой же он красный, он коричневый. А то, что внутри с отличием написано, так это детали». Вот я и отработала три года на стройке, чтобы получить, как раньше говорили, «по лимиту» постоянную прописку. И работала я именно в «Четвёртом тресте», который теперь нас и выгоняет из этого дома. Когда потом я пришла увольняться, они мне не отдают трудовую книжку, говорят: «Выписывайся из общежития». Но если я выпишусь, то потеряю постоянную прописку, которую получила за три года работы на стройке. Но из этой ситуации я вышла, удалось убежать от «Четвёртого треста».
Стала работать в жилконторе «за жильё», денег покупать кооператив у меня не было, вот и «заработала» на ту квартиру, в которой в настоящий момент проживаю. Мой муж её получил, поскольку на тот момент работал в «Четвёртом тресте». А вот теперь нас выселяют. Всю жизнь я потратила на то, чтоб получить жильё – и я, и муж мой отработали и на стройке, и в жилконторе, чтобы зацепиться в Ленинграде, дети наши здесь родились, а получается, что всё напрасно. Это-то меня на демонстрации и выгнало. Потратить столько сил, здоровья, жизни, чтобы опять выселиться в 6 квадратных метров или в непосильный коммерческий найм? Получается, что я здесь 32 года прожила и ни на что права не имею? Вот и приходится выходить на акции, протестовать, бороться. Как в ЦВР говорят: «Заучи как дважды два – лишь борьба даёт права!».
Татьяна Пилипенко: У меня почти точно так же все получилось. Та же лимитная прописка. Работала на фабрике, в пыли, в грязи, училась в институте на вечернем отделении факультета точной механики и технологий института точной механики и оптики. Когда закончила, нашла работу на заводе. На этом заводе отработала 15 лет, с мужем познакомилась, муж у меня всю жизнь на этом заводе отработал, тоже приезжий – из Тульской области. Я жила в своём общежитии, он в своём общежитии, когда мы поженились, у нас второй ребёнок родился, нам дали однокомнатную квартиру, в которой мы проживаем с 1992-го года.
Марина: Из которой их сейчас выселяют. Точно такая же практически история. Вот и обидно. Сейчас многие приезжают и могут купить себе квартиру, а мы, что называется, некоренные ленинградцы, хоть мы и приезжие, но отработали тут более 30 лет…
Татьяна: …и возвращаться куда-то…
Марина: У нас тут жизнь вся прошла! Если мы где-то и жили до этого, то были тогда детьми, а всю взрослую жизнь здесь прожили… Здесь дети родились, здесь большая часть жизни прошла, здесь построили, в конце концов, этот дом, за который и боремся.
Татьяна: Потому что идти нам некуда, а выгоняют нас, честно говоря, в никуда – на улицу… Я считаю, что это, по меньшей мере, несправедливо. И я считаю, что надо отстаивать свои права. Я не могу сказать, что до этого была уж такая неполитизированная, не интересовавшаяся общественной жизнью, политикой женщина. Когда родились дети, надо было выживать, в 90-е годы… Муж работал, зарабатывал деньги, которых всё равно не хватало, я с детьми сидела дома, время такое было. И вдруг такое случилось. Выселять готовятся. Мы не сразу сориентировались, с Мариной познакомились, не сразу объединились. Но когда начались выселения, стали разговаривать – «А как…? а что…? а почему…?», и решили выйти «на баррикады», объединившись, потому что по-другому нас не слышат. Валентина Ивановна Матвиенко говорит, что они знают об этой ситуации вот уже 10 лет и никак не могут решить. Вот когда у нас Портянкина была выселена, мы вышли на баррикады с Портянкиной вместе (речь о Людмиле Портянкиной, пенсионерке, которая стала одной из первых жертв «расселения общежитий». Её выселили из общежития на улице Ильюшина, 15, и она долгое время вместе со своим котом жила в коридоре под замененной дверью своей бывшей квартиры. Об этой истории сделало репортаж телевидение, и Смольный вынужден был предоставить Портянкиной жильё. Этот случай также взбудоражил жителей общежитий и вывел их на «баррикады» — S.N.), нашли в нашем доме чернобыльца, нашли «афганцев», которые участвуют в разных программах, которых обязаны были расселить, предоставить жильё, но жильё им предоставили только после того, как мы вышли на баррикады. И сейчас они находят какие-то, как они говорят, «законные способы предоставить этим людям жильё». Но этим людям это жильё надо было предоставить ещё 20 лет назад! А не после того, как начади их выселять. Но если бы они просто сидели, то так бы и остались без жилья, их бы выкинули как Портянкину на улицу, что и нас ожидает. Но мы не хотим на улицу, не хотим пополнять армию бомжей. Это недостойно и обидно…
Марина: …столько лет на стройке отработать…
— А можно конкретизировать властные пассажи? Расскажите об истории противостояния. Ведь когда люди выходят на улицы, они как минимум призывают власть к ответу…
Татьяна: Когда мы заселялись, этой истории ещё не было. И как так получилось, что дом, который строился для строителей, которых туда заселили, оказались вне закона? Неожиданно в 1996 году «Четвёртый трест», который никогда не был инвестором, по крайней мере, согласно документам (во всяком случае, их никому не предоставляют, а раз не предоставляют, наверное, их и нет) заявил о своих правах собственности на этот дом, а город признал его собственником. Он не является собственником, но Смольный его признал таковым. А дом строился, конечно, на государственные деньги. В лихие 90-е это был рейдерский захват. Но подсказать нам, что наш дом захватили вместе с нами, было некому. Наверное, интереса такого не было. Я думаю, что и все остальные общежития были также присвоены рейдерским захватом…
Матвиенко от нас «укатила»
— Расскажите, пожалуйста, о тех действиях, которые Вы предпринимали, и как на них реагировала власть?
Марина: В 2009 году мы первый раз перекрыли дорогу, ведущую на дачу к Матвиенко, когда она ехала, – встали между Лисьем Носом и Ольгино. Нас было около двух автобусов, около 90 человек. Там были не только жители нашего дома, были ещё другие общажники и «малый бизнес». Они в принципе нас пригласили, а мы приняли участие в акции. Дорогу мы перекрыли буквально за три машины до её картежа. Наши представители пошли к ней навстречу с заявлениями, но ГАИ развернула её машину по встречке, и она от нас укатила. И всё! На что потом депутат от «Справедливой России» Олег Нилов сказал, что она поступила совсем уж некорректно, что она всё же должна была встретиться со своими избирателями, даже если на дороге не могло быть никакого разговора, она могла бы вежливо сказать: «Ребята, мне вот сейчас на работу надо (или, наоборот, на дачу), давайте с вами встретимся позже», и назначить встречу. Но она просто сбежала. Сбежала от своих избирателей. Второй раз мы поехали в мае 2010 года. Видимо, Матвиенко уже из дома на Морской улице, 14 в Комарово уже к тому времени уехала, потому что когда мы оккупировали эти ворота, к нам даже никто не вышел, никто на нас не обратил внимания. А когда мы поехали в октябре прошлого года, десяти минут не прошло, как сначала вышел охранник, потом приехала «Газель» с двумя автоматчиками. Смех был такой, когда они перебегали от сосны к сосне и оттуда на нас на всех целились. В общем, продержались мы там у этих ворот полтора часа. Видимо, её надо было увозить – на работу или куда, а мы приехали достаточно рано, ещё, наверное, восьми не было. Тогда пригнали несколько автобусов, нас в эти автобусы посадили и увезли на территорию Сестрорецкого РУВД. Продержали нас там почти пять часов и по очереди выводили на допрос. А инкриминировали нам переход дороги не в том месте. Выпускали нас не сразу, а партиями вывозили за Александровскую, в сторону Петербурга, и, можно сказать, в чистом поле выпускали.
Татьяна: А самое прекрасное, что среди нас была женщина – Григорьева Валентина Ивановна, 70-ти лет, которая проработала всю свою жизнь на стройке ГСК. У неё в сумке обнаружили наш плакат. Она его не вынимала, не доставала, не разворачивала, не растягивала, он просто лежал у неё в сумке. Её как главную экстремистку вызывали на допрос в центр «Э». Это в 70-то лет! Вот такая история.
Марина: И как экстремистку судили – штраф какой-то присудили. В 70 лет она явилась главной подстрекательницей и экстремистской!
Татьяна: Вот так наша милиция борется с экстремистами: находят экстремистов и борются с ними.
— То есть Матвиенко вынуждена отвечать на ваши вопросы, потому что вы действуете. Какими обычно ответами она пытается отделаться?
Марина: К примеру, в первый раз на диалог с городом пришло около 60 человек. Не за один раз, а в течение недели, сколько идёт запись программы.
Татьяна: Нет, там больше пришло. Там было около 90 человек. Были ещё с других общежитий ребята и мы. В течение недели приходили по 20, по 30 человек в день и на камеру задавали свои вопросы. Когда мы шли на этот диалог, мы уже требовали, а не задавали вопросы. Но показали, естественно, двух женщин — двух соседок, которые, можно сказать, Христом-богом молили: «Поможите — выселяют!». Валентина Ивановна была вынуждена отвечать, потому что иных вопросов не было – пришли только ильюшинцы и другие общажники. Согласно ответам – «Всё законно, ребята»… А как тогда мы оказались вне закона… И якобы вопрос решается с каждым персонально. Есть у нас такая женщина – Полозова Татьяна – она проживает с сыном в тринадцатиметровой комнате, им предлагают (решают их вопрос!) двухкомнатную квартиру на условиях коммерческого найма (!) в Лисьем Носу без канализации, в деревянном доме, без водопровода, удобства – во дворе.
— Заманчиво…В Лисьем-то Носу…
Татьяна: А самое прекрасное то, что она до последнего времени, только недавно уволилась, проработала в «Четвёртом Тресте». Ну и другим тоже нечто подобное предлагают. Мне предложили две комнаты в общежитии по 10 метров на семью из четырёх человек. Реально? Не реально. Даже мебель, которую мы приобрели, придётся выбрасывать, потому что ставить её там просто некуда.
Марина: Жилкомитет говорит, что у нас нет основания для получения жилья вне очереди. Вне очереди! Валентина Ивановна сказала об ильюшинцах, что, мол, есть там несколько особо политизированных граждан, которые хотят обойти тех, кто десятками лет смиренно ждёт своей очереди! Но как быть с теми людьми, вроде нас, что стоят в ней не один, не два, а уже третий десяток лет? Сколько же отстоять надо? 50? А жить-то когда? В конце концов, мы и не просили дать нам это жильё вне очереди. Мы просили, чтобы всего лишь то жильё, где мы живём, за нами закрепили. Вот и всё. Мы же получали его на законных основаниях. Получилось так, что не оформили они эти законные основания, и мы оказались вне закона. Мы же не самовольно в пустующие квартиры заселились. А оказывается, что наши квартиры собственнику принадлежат, а мы вообще никто. А то, что мы там жизнь отжили, на стройке отработали – это так ерунда.
Татьяна: Как нам говорят, это было в прошлой жизни. 90-е годы – это уже не считается.
Школа лидерства
— Расскажите, пожалуйста, как Вы познакомились с Центром взаимопомощи рабочих?
Марина: О, ну я даже уже и не помню! Наверное, где-то на митингах они к нам подошли.
Татьяна: На митингах, потому что озвучивали свою позицию, не молчали. Когда ты проговариваешь хотя бы вслух свою проблему, она звучит уже совершенно по-другому. Когда не сидишь в сторонке и страдаешь, а выходишь на площадь, чтобы сказать, ты понимаешь, что ты не один, что ты уже с кем-то.
— Марина, я знаю, что Ваше положение осложняется ещё и тем, что Вашего сына хотят призвать в армию. Расскажите, пожалуйста, поподробнее…
Марина: Да, пожалуй, не только у меня. Вот соседского мальчишку – его 8 мая 2009 года выселили с отцом, пришли судебные приставы, вынесли всё в коридор, а в квартиру в тот же час поставили железную дверь, а 14 мая его забрали в армию. Он полноценный срок в ней отслужил, через год вернулся и до сих пор мается без жилья. Ему 21 год сейчас. Так получилось, что ребёнок в своё время остался без мамы, воспитывался в деревне у бабушки, а папа здесь, конечно, пьянствовал. И получается, что их квартиру продали, когда ребёнку ещё не было 18 лет! Продать – продали, но какое-то время они ещё там жили, а потом пришли и выселили. А затем и в армию забрали. В принципе, мы ему говорили: «Саша, не ходи, пока тебе не дадут жильё. Тебя эта родина выселила. А ты пойдёшь её защищать? Иди, разберись с жильём, пусть тебе его сначала дадут, а потом иди защищать родину». Точно в таком же положении находится сейчас мой сын. Я ходила к начальнику военкомата и говорила: «Вы понимаете, вот он сейчас уйдёт в армию. А нам сказали, что в первом квартале 2012 года нас будут выселять. В каком состоянии может быть ребёнок, когда он будет знать, что его мать, брата и его самого в этот момент выселяют? Он находится в армии при оружии. Да мало ли что он в таком состоянии может натворить?». Да и какую родину он будет защищать, зная, что его мать насильно выселяют из её дома? Какое может быть служение отечеству? Я ходила в военкомат и говорила, чтобы дали нашим детям такую отсрочку, которая требуется для решения нашей проблемы. Сейчас начались суды, вопрос должен решиться, и он всяко решится, поскольку все суды решают, что у нас нет права проживания дальше в нашей площади, то и мы будем решать вопрос с армией: служить – не служить. Может, мы вообще бомжами останемся. Мне ответили, что в силу своей должности этот командир не имеет полномочий дать ему отсрочку. Я думаю, может, имеет смысл идти к военкому, делать какую-то политическую акцию. Вначале к военкому района, потом к военкому города. Я сегодня ночью придумывала плакат с текстом: «Статью 59-ю (статья Конституции РФ о защите Отечества – S.N.) ты должен уважать, а на 40-ю (статья Конституции РФ о праве на жилище — S.N.) мы можем наплевать». Последнее – это слова Родины-Матери. Я вижу этот плакат как тот военный плакат, призывающий на фронт – «А ты записался в добровольцы?!» и перст указующий…
— Правда, что Вы посещаете женскую школу лидерства.
Марина: Да, это правда.
Татьяна: Проблема есть, её надо грамотно озвучивать. Нужно уметь сказать, а мы этого не умеем. Но поскольку хотим достучаться, мы учимся. Будем решать свою проблему. Не могу сказать, что мы уж совсем тёмные и неграмотные, но надо уметь давать отпор. Поэтому мы туда и «ввязались»! Да, в ущерб семье, да, в ущерб здоровью, но мы с Мариной решили, что мы пройдём этот путь, решим свою проблему, чтобы таких проблем больше не возникало.
Марина: Возможно, к нам будут обращаться за другой помощью, потому что мы этот путь уже прошли, и мы, может быть, сможем помочь. Ведь подобные ситуации постоянно возникают.
Татьяна: А, может быть, грамотность позволит ускорить решение жилищной проблемы в нашей стране!
