Сирийские курды объявили о создании федеративного региона на севере Сирии. В состав «демократической системы Рожавы и северной Сирии» вошли три курдских кантона и некоторые соседние районы. Предполагается, что это образование объединит разрозненные национальные общины, а также их ополчения для противостояния боевикам «Исламского государства», «Джебхат ан-Нусры» и других террористических организаций. Пока никто официально, на государственном уровне, никто не признал курдский «федеративный регион».
В СМИ и Сети появлялось немало материалов о военном ополчении курдов. А вот информации о том, как устроена экономическая жизнь курдского анклава в Сирии, очень мало. В связи с этим предлагаем вниманию разговор членов некой «академической делегации» в Рожаву с Абдурахманом Хемо, экономическим советником кантона Джазира. Рассказ Абдурахмана Хемо опубликовала на английском языке Джанет Биэль под заголовком Rojava’s Threefold Economy (Три уклада экономики Рожавы).
Открытая экономика
Абдурахман ХЕМО: Экономика в кантоне Джазира, да и во всей Рожаве, работает на обеспечение базовых потребностей для выживания. Другие кантоны, Африн и Кобани, зависят от благосостояния Джазиры. Наша экономика жизненно необходима для них.
Мы бы сконцентрировались на развитии общественного сектора экономики, но он бы уживался с открытой экономикой и частным сектором.
Мы оплачиваем все издержки на организацию самоуправления и общественные службы. У нас нет избытков для реинвестиций в экономику. У нас нет средств, чтобы её развивать. Эти средства необходимо вкладывать в другие сферы, но мы не можем это осуществить.
Сейчас мы не можем создать ситуацию, в которой каждый имеет возможность трудиться, где специалисты могут получить работу, потому что у нас нет возможностей для создания компаний. Доход с общественной экономики — всё, что мы имеем. Издержки растут по причине войны. И аппарат самоуправления, который нам приходится финансировать, тоже разрастается.
Если мы не получим доступа к внешнему миру, наша экономика останется в том же положении. Развития не будет. Нам нужны инвестиции из-за рубежа. Чтобы привлечь их, администрация приняла закон об «открытой экономике». Любому инвестору пришлось бы уважать принципы общественной экономики.
Однако развития не последовало. Сопротивление Кобани муссировалось мировыми СМИ, но с официальной точки зрения Рожавы не существует. Международным организациям, которые хотят осуществлять свою деятельность здесь, заявляют, что им необходимо действовать через Региональное правительство Иракского Курдистана или через Дамаск.
Мы в политической изоляции. Турецкие власти не видят ничего хорошего в происходящем здесь. Наша граница с Турцией составляет около 900 километров. В Африне есть контрольно-пропускной пункт, но он закрыт. В Кобане есть один, в Джазире — три, но все они официально закрыты.
Когда «Джабхат ан-Нусра» занимала Рас-аль-Айн (в 2012-2013годах), переход через границу был открыт. Когда же ан-Нусра была вытеснена, турецкие власти закрыли границу, выстроив бетонную стену. Нам нужно открытие границ с Турцией — так наши кантоны получат связь с внешним миром.
В Сирии мы граничим с ИГИЛ. На границе с Ираком под нашим контролем лишь маленький участок. После того, как ИГИЛ оккупировало Синджарские горы, Иракский Курдистан открыл границы, но неохотно. На данный момент на границе с Ираком у нас есть только переход Семалка. Те, кого мы называем братьями в Иракском Курдистане (Южном Курдистане), действуют в собственных интересах, открывая границу; если бы это нарушало их интересы, они бы просто её закрыли.
Нам надо менять эту ситуацию в глобальном масштабе, чтобы добиться признания со стороны международного сообщества и заставить Турцию открыть границы.
Звучит так, будто вы призываете внешний мир вкладываться в существующую систему. Вы заявляете, что не можете быть самодостаточны в экономическом отношении, хотя автономия, «демократическая автономия», подразумевает независимость. Всё же вы просите людей извне о помощи. Также противоречит концепции «демократической автономии» то, что Вы говорили о централизованной экономике, которая неизбежно будет экономикой, опирающейся на государство. Разве не налицо серьёзное противоречие между политической и экономической парадигмами?
Да, даже в военных условиях, мы хотим быть самодостаточными. Но давайте проясним ситуацию. Чтобы поднять качество жизни в целом, нам нужна определённая промышленность, нужно электричество. Наша нефтяная промышленность чрезвычайно примитивна — мы едва можем производить дизель. Нам необходимо построить нефтеперерабатывающий завод, но на это уйдёт больше 300 миллионов долларов. К сожалению, общественные кооперативы не могут найти такие суммы.
Нам нужно электричество. Постройка собственной электростанции обойдётся в 400 миллионов долларов, но у нас нет таких денег. Кооперативы не могут оплатить постройку. Но нам по-прежнему нужно электричество. Так что внешняя помощь, частная или общественная, нам просто необходима.
У нас нет фабрик по производству удобрений для фермеров. У нас есть сырье для производства удобрений, но нет фабрик. Сейчас нам приходится закупать удобрения из Ирака. Нам нужно пять миллионов долларов на постройку фабрики по производству удобрений. Кооперативы не могут предоставить нам этих денег.
А они нам нужны, чтобы мы смогли совместными усилиями построить общественную экономику.
Поэтому я и описывал систему, подразделяя её на три различных сектора. Все три взаимодополняют нашу экономическую систему, и нам надо развивать все три её составные части. Основным полем действия остаётся общественный сектор, но в одиночку ему не выстоять. Если бы мы ограничивались лишь им, система продержалась бы от силы год-два.
Нам приходится расходовать средства на войну. Если военное положение стабилизируется так, что мы сможем развить производство, мы откроемся для внешнего мира, откроем свою экономику.
Насколько велик сектор «открытой экономики»? Каким образом он воплощается в жизнь?
Мы приняли закон об открытой экономике, но у нас до сих пор нет инвесторов. У них просто нет доступа к нашей стране. Нет ни одного инвестора из-за границы, который бы вкладывал сюда средства. Все инвестиции являются внутренними. Все действующие частные предприятия — местные.
А что курдская диаспора? Может ли она помочь открытой экономике?
Мы открыты для них, но никто не горит желанием помочь. Напрямую помощь не поступает. Возможно, это реально. Пожалуйста, займитесь организацией помощи.
Могут ли другие нефтепроизводящие страны, вроде Венесуэлы, помочь в обработке нефти?
У нас имеются несколько контактов, и некоторые люди обещали помощь, но на практике они не сделали ничего. Общение по этому поводу шло… но если вы знаете какую-нибудь готовую помочь компанию, пожалуйста, сообщите.
А что с аэропортом?
Аэропорт в Камышло занят войсками режима. Постройка аэропорта могло бы стать проектом по развитию местной экономики, если бы кто-нибудь был готов этим заняться.
Какой, в вашем представлении, была бы идеально работающая экономическая система?
Мы бы сконцентрировались на развитии общественного сектора экономики, но он бы уживался с открытой экономикой и частным сектором. В настоящий момент, нам нужны заводы для сельскохозяйственного производства. Нужны перерабатывающие производственные мощности: для производства удобрений, переработки хлопка. Мы производим сырую нефть, но нам нужно перерабатывать её в пластмассы и бензин. Открытость для внешнего мира помогла бы нам создать эти предприятия. Мы строим общественную экономику, заводы должны находиться в общественном владении. Однако мы не собираемся создавать государственную экономику или централизованную экономику. Она должна организовываться на местном уровне.
Перевели Артём Шестопалов и Екатерина Федичева — специально для Hevale: революция в Курдистане
Читайте также:
Бермал ЧИКМЕТ: «Исламисты боятся быть убитыми женщинами»
Игаль ЛЕВИН: «Курды стоят насмерть, как античные греки перед ордами персов»
Игаль ЛЕВИН: «Курды — единственные, кто даёт отпор ИГИЛ»
Смотрите:
