Вспоминания революцию 1917 года, имеет смысл выделить то явление, с которым мы сталкиваемся сегодня — миграцию. Сравнить миграцию конца XIX — начала XX века с нынешней, провести параллели и сделать выводы.
О миграции в дореволюционный Петербург отлично рассказал историк Лев Лурье в книге «Питерщики», и этот текст, по сути, является её конспектом.
В столицах России процесс урбанизации начался намного раньше, чем в целом по стране. В частности, рост населения Петербурга конца XIX — начала XX веков воистину феноменален среди других европейских городов.
Учитывая культурную пропасть, пролегавшую между городом и деревней, огромные потоки крестьян, ежегодно затоплявшие столицу Империи, не могли не привести к катастрофическим изменениям в социальном балансе. Вероятно, они и стали в конечном итоге едва ли не основной причиной событий 1917 года и конца петербургского периода русской истории.
Из пяти главных российских сословий — дворяне, лица духовного звания, потомственные граждане, мещане, крестьяне — в столице преобладали именно последние, и чем дальше, тем больше.
Петербург, подобно Москве и большинству других крупных европейских городов, населён приезжими. И все городское население, и рабочий класс столицы росли по преимуществу благодаря миграции. С конца XIX века коренные петербуржцы всегда составляли менее трети населения города. Естественный прирост на протяжении 1860-х — 1900-х годов никогда не превышал 28% от общего годового прироста населения.
Из пяти главных российских сословий — дворяне, лица духовного звания, потомственные граждане, мещане, крестьяне — в столице преобладали именно последние, и чем дальше, тем больше. Подавляющее большинство крестьян были горожанами в первом поколении. Согласно петербургской переписи 1910 года, в столице родилось 41% дворян, 57% мещан и только 24% крестьян (в 1900 году — 22%). Среди крестьянских детей до 10 лет в Петербурге родилось 65%, среди крестьян в возрасте от 16 до 30 лет — 11%, от 31 до 40 — 6%.
Недавние деревенские жители предпочитали фабричные (Нарвская, запад и север Василеостровской, запад Выборгской частей) и торговые (Спасская, Московская части) районы. Но постепенно они начинали решительно преобладать и в аристократическом центре (Литейная, Казанская, Адмиралтейская части.
Столица России — крестьянский город по преимуществу. Разница между крестьянами, как правило, неграмотными, не испытывавшими потребности в деньгах, жившими почти натуральным хозяйством, и коренным населением имперской столицы, четвёртого по величине города Европы, колоссальная. Это почти разные народы.
Петербург притягивал к себе крестьян-отходников из многих губерний европейской России, прежде всего Севера, Нечерноземья, Верхнего Поволжья.
Петербург — первый значительный населённый пункт, увиденный крестьянином после родной деревни. Всё внове: железная дорога, конка, многоэтажные дома, электрическое освещение, многолюдство, водопровод, ватерклозет.
Петербург притягивал к себе крестьян-отходников из многих губерний европейской России, прежде всего Севера, Нечерноземья, Верхнего Поволжья. Русский север и северо-запад — основные поставщики крестьян-мигрантов в столицу — заселён редко. Деревни отстоят друг от друга на десятки вёрст. Сеть путей сообщения очень редкая. Крестьянин проживает всю жизнь в окружении односельчан. Поездка в соседнюю деревню, на базар, в волость — события редкие и значительные. Опыт городской, тем более, столичной жизни был для него погружением в своеобразный антимир.
Горожанин живёт в среде, где ему поневоле приходится тесно соприкасаться с людьми отличного от него социума, имущественного положения, культурного уровня, обыкновений. Вся городская жизнь строится на социально-культурных контрастах. Столичная специфика — ролевой стресс.
Город принадлежал «чистым», мужики оказывались в нём в роли нынешних гастарбайтеров, т. е. почти на нелегальном положении.
В городе социальный контроль ослабевал. Сила деревенской общины — соседей, отца, матери, жены — отсутствует. То, что прежде казалось недопустимым, в столице терпимо, желательно или даже обязательно. И наоборот, простонародное, мужицкое отрицается.
Обычное право, играющее в русской, особенно простонародной жизни решающую роль, ставится под сомнение. Супружеская верность деревенской жене подвергается испытанию распущенными городскими девицами. Пьянство, гармоника, трактир, молодухи, байстрюки (внебрачные дети — прим. ред.)… Царство «жёлтого дьявола». И, тем не менее, большинству «питерщиков» удавалось приспособиться к столице.
Фабрично-заводские рабочие
Промышленные рабочие составляли не самую крупную по численности группу самодеятельного (трудового) населения Петербурга. Количество работников сферы услуг, торговли, строительства в столице превышало число классических пролетариев.
Город принадлежал «чистым», мужики оказывались в нём в роли нынешних гастарбайтеров — почти на нелегальном положении.
Жили торговые служащие много хуже промышленных рабочих: заработок у них был ниже, рабочий день дольше; у подавляющего большинства не было возможности содержать в городе семью. При этом они были поголовно грамотны, имели сильные профсоюзы. Но, несомненно, решающую роль в революционных выступлениях с 1890-х годов сыграли именно заводские рабочие. Почему?
«Шестёрка» — общераспространенное в Петербурге с конца XIX века прозвище официанта заурядного трактира.
Жизнь «человека из ресторана» представляла цепь бесконечных унижений. Анонимные авторы «Правды» жаловались на буфетчика ресторана «Белый медведь» некого Новожилова, который, поступив в ресторан, «самым циничным образом стал издеваться над всеми служащими ресторана: нет никому имён и фамилий, а есть собачья кличка: сволочь, паразит, Демьян, говноед, вошь этапная». Плевки в лицо, оскорбления при клиентах, рукоприкладство. На такое же обращение жаловались половые чайной Макокина.
В ресторане Крутецкого хозяин «своих служащих настоящими именами называет разве по двунадесятым праздникам — ходячие же названия у него: «холуй, сукин сын, сволочь, дурак»
К февралю 1917 года в трёхмиллионном столичном Петрограде проживало 450 тысяч промышленных рабочих, из них 60% составляли металлисты — самый активный и политизированный отряд пролетариата. Накануне Февральской революции в Петрограде было 14 заводов-гигантов, на них работали 132 тысяч человек. Только на Путиловском заводе было сконцентрировано 26 564 пролетария.
Однако в большинстве своём это были не потомственные рабочие, а приезжие из села. Мигранты. Которые по устаревшей сословной градации царской России считались крестьянами.
В ходе городской переписи 1900 года двое переписчиков, скрывшиеся под псевдонимами М. и О., составили подробное описание населения пятиэтажного доходного дома в Нарвской части, населённого 2600 рабочими (и членами их семей) фабрики Кенига, Калинкинского, Костообжигательного и Путиловского заводов и Резиновой мануфактуры.
О крестьянском происхождении большинства питерских рабочих говорит и тот факт, что после революции значительная их часть исчезла из города.
Деньги в деревню посылали 59,8% рабочих Костообжигательного завода, 43,4% — Резиновой мануфактуры, 57,6% — Калинкинского и Путиловского завода.
70% рабочих Трубочного завода в начале века были выходцами из Псковской и Смоленской губерний.
О крестьянском происхождении большинства питерских рабочих говорит и тот факт, что после революции значительная их часть исчезла из города. Из 406 312 промышленных рабочих, числившихся в Петрограде на 1 января 1917 года, к 1 января 1919 года осталось 134 345 (безработных было около 10 тысяч человек). Даже учитывая мобилизованных в Красную армию, такое падение численности невозможно объяснить, если не учитывать сохранившуюся для большинства из них возможность возвращения на родину — в деревню. В 1918 году специально занимавшийся изучением демобилизации труда в Петрограде Станислав Струмилин отмечал «огромное значение для страны расселившихся по ней 300 000 петроградских апостолов революции».
Землячества
Успешное приспособление крестьян к жизни в городе зависело от степени их включённости в землячества — своеобразные неформальные гильдии, объединяющие выходцев из одной местности, специализирующихся на определённом промысле.
Принадлежность к землячеству обеспечивала обучение профессии, давало кров, определяло трудоустройство, обеспечивало продвижение вверх по профессионально-социальной лестнице. Наконец, землячество представляло собой некую промежуточную зону, где деревенские нормы поведения сочетались с принятыми в столице. Это уменьшало социально-психологический стресс, обусловленный переходом от сельского образа жизни к городскому.
Землячество представляло собой некую промежуточную зону, где деревенские нормы поведения сочетались с принятыми в столице.
Как писал изучавший рабочий быт публицист-эсер, «отдельные лица, особенно подростки, уходящие из деревни на заработки, находят в городах целые сети знакомств – земляков, оказывающих им самые разнообразные, многочисленные и незаменимые услуги».
«Достаточно одному деревенскому жителю попасть в город, найти заработок, как за этим пионером потянутся его однодеревцы и под его руководством, по его примеру устраиваться. Поэтому нам приходилось видеть квартиры, населённые односельчанами… вся интенсивная жизнь большого города с его разнообразными интересами идёт мимо этих людей и не затрагивает их», — пишет другой наблюдатель.
Позже в жизни фабрично-заводских рабочих землячества играли куда меньшую роль, и это имело далеко идущие социальные последствия.
Хулиганство
Вся повседневная жизнь промышленного рабочего с детства была проникнута насилием. По воскресеньям на рабочих окраинах шли кулачные бои. Они были обычны на Малой Охте (охтинские плотники против крючников Калашниковской пристани, солдат, фабричных стеклянного и фарфорового заводов), на Невской заставе (село Александрове против Фарфорового), на Выборгской стороне (меднопрокатный и трубный завод против деревенских), за Нарвской заставой (Балтийская сторона против Петербургской).
Обычное сообщение «Петербургского листка» за 1903 год: «Между молодёжью Большой Охты и Песков уже давно существует вражда, постоянно происходят драки. Охтинская молодёжь отправляется в город не иначе как группами. 12 января в воскресенье на Большой Охте раздался крик: “Братцы, песковские пришли на Охту, наших бьют!” Толпа охтинцев бросилась на выручку нескольким парням, которые подверглись нападению сорока песковских».
Основной контингент хулиганов выходил из людей, не имеющих постоянной работы — молодых фабричных безработных, к которым примыкали ремесленники и ремесленные ученики «изгои». Но большинство составляли именно фабричные.
Статистика преступности в Петербурге была пугающей — в 1900 году в Петербургском окружном суде в убийстве обвинялось 227 человек, в разбое — 427, нанесении телесных повреждений — 1171, изнасиловании — 182, краже — 2197. В 1913 году перед судом предстали 794 убийцы, 1328 разбойников, 929 опасных драчунов, 338 насильников и 6073 вора. Но и на этом фоне поражал рост хулиганства — беспричинных преступлений — за тринадцать лет число хулиганов выросло почти в четыре раза: с 2512 до 9512.Число убийств за первые десять лет века увеличилось в три раза, и большая часть из них не имела мотива.
Основной контингент хулиганов выходил из людей, не имеющих постоянной работы — молодых фабричных безработных, к которым примыкали ремесленники и ремесленные ученики «изгои». Но большинство составляли именно фабричные; ремесленные ученики были повязаны артельной дисциплиной, а детство проводили с матерями в деревне. Заводилами были ребята городские, родившиеся в Петербурге.
Участие в банде — способ самореализации молодёжи в обществе, которому нет до неё дела и нет для неё места. Банда давала подростку защиту, чувство принадлежности к некоей общности, возможность заявить о себе брутальным образом.
Уличное насилие переносилось и на производство. Избить мастера, вывезти его с завода на тачке считалось не преступлением, а примером доблести
Между тем, в 1905-1907 годы уровень хулиганства в столице достиг невиданных высот. По сообщению «Петербургского листка», только в апреле 1906 года было арестовано 2520 уличных правонарушителей. Только 23 апреля задержали 150 человек. В период с 10 по 16 апреля 286 людям были предъявлены обвинения в уличных беспорядках и 888 — в хулиганстве. В августе того же года из Петербурга выслали 3150 хулиганов и арестовали 1200.
Банда давала подростку защиту, чувство принадлежности к некоей общности, возможность заявить о себе брутальным образом.
В 1907 году после двух лет революции владельцы заводов составили так называемые «чёрные списки», куда вошли участники забастовок. Их уволили с предприятий и не брали на другие заводы. Положение их было безнадёжно. Но за многими стоял опыт уличной жизни. Молодые безработные бывшие хулиганы решили добывать себе пропитание грабежом.
А вот неполная хроника событий июля 1914 года. В Петербурге забастовка. 1 июля из окон домов на Васильевском острове рабочие закидывали камнями полицию и казаков. На набережной Малой Невки рабочие подожгли деревянные основания моста. Одновременно хулиганы и рабочие разрушали здание водокачки в Зеленковом переулке. На Лесном проспекте повалили телеграфные столбы и порвали кабель телефонного сообщения с Финляндией. На Мясной улице толпа рабочих и хулиганов с пением «Марсельезы» избила двух городовых. На Тамбовской улице был избит чиновник железной дороги. В первом часу дня на Галерной 800 работниц-штрейкбрехеров, вышедших на обед, были атакованы бастовавшими работницами. Началась кровавая драка. Городовой Францкевич с проломленной головой отправлен в больницу. На Галерной хулиганы избивали хорошо одетых людей с криками «Долой интеллигенцию!». Налёт на трамвай на Лиговском. Камнями до смерти забит кондуктор Богомолов.
Не те идеи
Проводить прямые аналогии между мигрантами прошлого, русскими крестьянами, которых поглощал, по словам поэта Николая Клюева, «адище города», и нынешними мигрантами, которые приезжают из других стран, конечно же, нельзя.
Однако следует выявить общие закономерности адаптации мигрантов в большом городе: землячества и… хулиганские банды. В итоге, в том числе из-за косной сословной системы царской России, в среде питерских рабочих, внутренних мигрантов, были восприняты на ура лозунги социализма и анархизма. Какие идеи находят отклик в среде нынешних иммигрантов? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, достаточно ознакомиться с террористической хроникой последнего времени. Нынешние иммигранты, если и станут динамитом революции, то отнюдь не социалистической.
Читайте главы из книги Льва Лурье «Питерщики»:
